Виа Долороза
Шрифт:
– Извините Яков Романович, сколько вы лет уже в России?
– Пять… Можно уже сказать все шесть, – ответил Маген, не отрываясь от еды. – А почему вы спрашиваете?
– Я просто удивляюсь насколько вы свободно здесь себя чувствуете… Вы хорошо здесь освоились…
– Честно говоря, в этом нет ничего удивительного, – Маген пожал плечами. – Я родился во Львове, а в Израиле оказался, когда мне уже было семь лет. Так получилось, что я с детства знаю все здешние обычаи, а в то же время я успел уехать из этой страны в том возрасте, когда коммунистическая пропаганда ещё не успела наложить на меня неизгладимый отпечаток. Для меня иудаизм оказался той нишей, в которую я успел вовремя спрятаться от советской идеологии, которую здесь прививали с раннего детства… Поэтому
Маген пристально посмотрел на Сосновского, а Борис Моисеевич, видимо, не ожидавший, что Магену это известно, не донес вилку до рта и принялся сосредоточенно ковырять рыбу у себя в тарелке.
– Да, сразу после путча, – ответил негромко. – Помог тогда с изданием его книги…
– Маген поднял нож в руке и мелко им потряс им в воздухе, как будто хотел привлечь к этому ножу внимание.
– Это хорошо! Это очень полезные контакты… Такие контакты надо поддерживать и расширять… Но! – неожиданно оборвал он сам себя. – Что это мы о работе заговорили? Сегодня всё-таки шабат, а в шабат, как известно, нельзя даже спичку зажечь…
И словно позабыл о прежнем разговоре, он с энтузиазмом снова принялся за еду. Сосновский оправившись от удивления, поднял на взгляд и недоверчиво усмехнулся:
– Яков Романович, простите, но вы не очень похожи на ортодокса, который в субботу боится щелкнуть выключателем… Ортодоксы, в большинстве своем люди ограниченные, а вы, – не сочтите за лесть, на ограниченного совсем не похожи…
Маген отложил в сторону приборы, осторожно взял в руки бокал, посмотрел на трепещущую в нем янтарную жидкость и ответил:
– Парадокс моего положения состоит в том, Борис Моисеевич, что я, с одной стороны должен быть терпимым по отношению к другим, а с другой, – опять же в силу своего положения, должен быть образцом соблюдения наших обычаев… Конечно, и в самом в Израиле сейчас вряд ли найдешь еврея, который соблюдает все шестьсот тринадцать заповедей. Скажем, того, кто постоянно следует хотя бы двум дюжинам заповедей, уже можно считать ортодоксом… Но знаете, что я вам скажу? Не буду долго философствовать… Можете не соглашаться, но шабат – это тот краеугольный камень в мировоззрении у евреев, который помогал им выжить в самые трудные времена… Он давал им возможность осознать свою принадлежность к своему народу, почувствовать единение со своей нацией… Согласитесь, для народа, лишенного родины – это немало… А, что касается меня, то для меня это ещё и праздник… День, когда я могу расслабиться, позволить себе немного выпить вина, отдохнуть и не чувствовать при этом угрызений совести… Согласитесь, шабат, это день, который позволяет понять красоту жизни…
– У вас прямо почти тост получился… – произнес Сосновский, перестав от удивления орудовать вилкой с ножом у себя в тарелке.
– Нет… Это ещё не тост, – благодушно ответил Маген. – А вот тост я хочу поднять тост за вас, Борис Моисеевич…
Он поднял бокал и золотистая жидкость в тусклом свете лампы заиграла в тонком хрустале.
– Я не буду желать вам удачи, – сказал он, – удачи обычно желают неудачникам, а вы к ним не относитесь. Пожелаю просто успехов… В успехе,
Несмотря на воскресный день Наташа встала рано. Стивен ещё спал. Аккуратно, чтобы не разбудить мужа, Наташа выбралась из постели и прошла в душевую комнату. Открыв краны и поставив тело под теплые водяные струи, она подняла кверху лицо и замерла, чувствуя, как вода нежно лижет ее лицо, разглаживая на нем последние остатки сна.
"Странно! – подумала она. – А говорят, что во время беременности появляться сонливость и усталость? Ничего подобного! Во всяком случае она сейчас чувствует себя просто прекрасно!"
Ощущение того, что в ней живет маленький человечек – ее ребенок, наполняло ее тело неощущаемой доселе энергией, какой-то особой значимостью и сознанием собственной исключительности.
"Поздравляю вас, миссис Крамер! – сказал ей ещё две недели назад их лечащий врач Джо Хаггард. – У вас все хорошо… У вас замечательные анализы… Вы и ваш малыш абсолютно здоровы… Нет никаких показаний против родов. И все же… Постарайтесь теперь побольше заботится о себе… Воздух, витамины, положительные эмоции – это нужно не только вам, но и вашему ребенку. А через недели две надо будет ещё раз сделать анализы…"
"Скажите, а сейчас еще нельзя определить пол ребенка?" – осторожно поинтересовалась она.
"Нет, миссис Крамер, – старый Джо Хаггарт покачал головой. – Самые совершенные методы диагностики позволяют это делать только на второй половине беременности… А сейчас ваш малыш ещё слишком маленький…"
"Какой он сейчас, док?"
"Вот такой…" – врач показал на свой мизинец и добродушно улыбнулся – глубокие, морщинки разбежались от глаз к виску. – "Но недельки через две-три, я думаю, я уже смогу вам дать послушать его сердце".
У Наташи перехватило дыхание… "Послушать сердце!" Это прозвучало почти, как музыка. Здорово! Какими бы не были исключительными мужчины, подумала она – какими бы не считали себя умными, сильными и одаренными, при всей массе их достоинств они все равно обделены природой… Хотя бы уже потому, что никому из них не дано почувствовать зарождение новой жизни у себя внутри… Им никогда не узнать, что такое носить маленького человечка у себя под сердцем – в течение нескольких месяцев жить с ним, слившись в единое целое.
Приняв душ и почистив зубы, Наташа тщательно вытерла волосы большим пушистым полотенцем, накинула на себя легкий шелковый халат и прошла на кухню. На кухне она открыла холодильник и заглянула внутрь. Есть ей не хотелось, но, пожалуй, ей нужно позаботиться о своем малыше, подумала она, – ведь ему сейчас нужны витамины, как правильно заметил доктор.
"Так! Что тут у нас?" – Наташа обвела взглядом просторную камеру холодильника. Персики, бананы, клубника, авокадо и банка с дольками ананаса в соке. Замечательно! Значит, на завтрак можно сделать фруктовый салат… А вот ещё, кстати, и взбитые сливки! Наташа вытащила из холодильника длинный розовый баллончик и повертела его в руках. "Нет… Тут могут быть консерванты! – решила она. – Обойдусь кленовым сиропом…" Она поставила баллончик обратно и вынула из холодильника бутылку кленового сиропа. Так! Прекрасно… А Стиву она сделает его любимый омлет. С сыром, беконом и овощами… Кроме того, для него ещё в холодильнике оставалось пара бутылок пива. Пожалуй, этого будет вполне достаточно… Выбрав себе в качестве напитка манговый нектар в толстой рифленой бутылке, Наташа выставила все необходимое для завтрака на стол и принялась за готовку. Разморозив в СВЧ-печи овощное ассорти, она взбила в миксере яйца с молоком, затем смещала полученную смесь с тонко нарезанным беконом и тертым острым сыром, вылила все это на разогретую сковороду. Но прежде, чем успела поставить сковороду в духовой шкаф, сзади раздались шаги. Шлепая по полу, одетый только в трусы и майку, взлохмаченный после сна, в кухню вошел Стив. Он подошел к ней сзади и обнял за талию.