Вице-президент Бэрр
Шрифт:
— Дэвис, я настаиваю, вызовите мэра, — нервничал солидный мужчина. — Надо защищаться.
— Подумаешь, кучка подгулявших ребят! Зачем еще мэра вызывать!
Мистер Дэвис повернулся ко мне:
— Голосование идет как надо, Чарли! Мы получили большинство и, главное, обязательно изберем Ферпланка.
К нашим ногам угодил откуда-то брошенный булыжник. Солидный мужчина вскрикнул.
Мистер Дэвис и бровью не повел.
— Если сегодня мы изберем Ферпланка мэром, через два года мы изберем Генри Клея президентом.
На этой пророческой ноте демократия нас поглотила.
Размахивая дубинками,
Булыжник попал мне в плечо, меня отбросило к стене. Какой-то негодяй молотил солидного мужчину до тех пор, пока мистер Дэвис не поднял трость и со смачным хрустом не перебил негодяю нос. Затем Дэвис радостно нацелил трость в пах молодому парню с тяжелой дубиной. Парень согнулся пополам, сблевал пивом и остался с нами лишь во плоти, но не душою. Мистер Дэвис был явно в своей стихии. Чего не скажу о себе.
Увертываясь от ударов, я кое-как выбрался из гущи драки в тот момент, когда его честь мэр Гидеон Ли явился с парой вооруженных сторожей.
Мэр сурово возвышался во главе своего отряда.
— Прекратить! — крикнул он. Воцарилась тишина, и захватчики из Шестого округа обернулись, чтобы посмотреть, какое там еще им предстоит развлечение. — Я ваш мэр. Расходитесь по домам. Без шума. Это приказ.
Снайперски нацеленный булыжник снял цилиндр с головы мэра. Взяв палки наперевес, городские сторожа двинулись на толпу, а толпа пошла в контратаку.
Я со всех ног побежал во двор больницы и там увидел мистера Дэвиса и солидного джентльмена.
— Отчаянные ребята, наши друзья из Таммани.
Мистер Дэвис наслаждался беспорядками.
— Это, — он показал на бушующую вокруг битву, — начало конца мистера Ван Бюрена и рождение Генри Клея. Мой мальчик, мы действительно создали новую партию.
Мистера Дэвиса не поймешь. То он был лидером в Таммани, то поддерживал Джексона, то был союзником Ван Бюрена, и вот он порвал с ними со всеми из-за Банка (ему нравится Банк, им не нравится, ну и что дальше?). Теперь мистер Дэвис помог сколотить новую партию вигов, состоящую из богатейших и беднейших людей города. Две разные группы, и у них ничего общего, кроме поддержки Банка Соединенных Штатов, мистера Бидла и горячей симпатии к Генри Клею. Но бедным-то какое дело до Банка? А богатым — до Генри Клея? Ничего не поймешь!
Мы почтительно посторонились, пропуская двоих сторожей; они вносили в госпиталь потерявшего сознание мэра, продавленный цилиндр гордо покоился на его большом животе.
— Пойдем поищем, где поспокойнее.
Мистер Дэвис, бодрый, несмотря на урон, понесенный вигами, повел нас в неуютный «Бродвей-хаус». Его вместительный бар — неофициальная ставка партии вигов.
Мистер Дэвис развернул свой штаб в дальнем углу шумного прокуренного зала. Трезвых здесь почти не было; и голосуешь-то, чего греха таить, ради пьяного забвенья послеголосования.
Темноволосый человек, трезвый как стеклышко, доложил мистеру Дэвису:
— Этих, из Четвертого округа, мы привели в чувство.
— Раненых нет?
— Убитых нет.
Когда он двинулся от нас, пальто на нем распахнулось и я увидел у него за поясом нож и дубинку, утыканную гвоздями.
Солидному человеку это не понравилось.
— Не следует им уподобляться.
— Защищаться-то надо.
Мистеру Дэвису подали чай, а нам пиво — мне и солидному человеку, который оказался пресловутым Мордекаем Ноем. Десять лет назад он стал первым — и единственным — евреем, удостоившимся поста нью-йоркского шерифа. Когда кто-то выразил недовольство тем, что еврей получил пост, который позволит ему вешать христиан, Ной якобы ответил: «Хороши христиане, если их надо вешать!»
Ной — существо удивительное. Он пишет мелодрамы для театра, редактирует газеты и является — или являлся — одним из лидеров Таммани: президент Мэдисон назначил его консулом в Тунис (во время стычек с пиратами), а президент Джексон — инспектором нью-йоркского порта, и только недавно он покинул этот пост, порвав с президентом из-за Банка. До последних выборов он был соредактором газеты «Курьер энд инквайерер», поддерживавшей Джексона до тех пор, пока не возникла «проблема Банка мистера Бидла». Тогда Ной и его газета развернулись на сто восемьдесят градусов и стали нападать на правительство. Во время выборов открылось, что Ной и второй редактор тайно получали деньги от мистера Бидла. Скандал был на руку властям и нанес урон мистеру Бидлу, развратителю прессы.
Сейчас Ной редактирует «Ивнинг стар», открыто поддерживая Банк и вигов. Отдав чуть не всю жизнь Таммани и рабочему люду, Ной переметнулся к богатею мистеру Бидлу и его ставленнику Генри Клею.
Леггет считает Ноя сумасшедшим: «Но яркая личность. Прирожденный актер. И конечно же, он король евреев — или думает, что король».
Леггет описал, как Ной, в короне и пурпуре, «завладел» островом Гранд на Ниагаре и провозгласил там город Арарат, убежище для всех евреев. Естественно, отцы города Буффало быстро положили этому конец.
Сегодня Ной, жалкий и издерганный, не очень-то похож на короля.
— Какая глупость! Закрыть предприятия и приказатьрабочим голосовать за вигов.
— Не горюйте, Мордекай. Волна, которая выбросила на берег нас, смоет и нашего безбожника капитана. — Мистер Дэвис посмотрел на меня, словно хотел сгладить резкость. — Которому мы аплодируем. Что еще остается делать добрым демократам? Мы понимаем, что президент состарился на службе у народа и теперь — бедный старикан! — пляшет под дудку Ван Бюрена и других врагов народа. О, скоро наступят перемены!
Как ни стараюсь, никак не могу понять, почему людей вроде Дэвиса и Ноя волнует вопрос, кого выберут или не выберут в президенты или еще куда-то. Мне наплевать, кто будет правителем в Первом округе и президентом в Белом доме. Дело-то не в этом. Настоящего и активного сторонника Джексона в двадцать восьмом или тридцать втором привлекали денежки, или должность, или то и другое вместе. Сейчас половина деятелей из Таммани-холла — директора новых банков, которые возникли после того, как Джексон нанес удар Николасу Бидлу и Банку Соединенных Штатов. Кстати, никто — даже Леггет — еще не разъяснил, почему банк, находящийся под контролем федеральных властей, хуже, чем тысяча банков, которые никто не контролирует. И уж совершенно неясно, почему Банк считается «аристократическим», а банки — «демократическими». Ведь все вместе они будут обдирать бедных ничуть не хуже, чем их обдирал один из них.