Вид из окна
Шрифт:
— Могу я вас подвезти? — учтиво спросил он.
— Предпочитаю общественный транспорт, — сухо ответила Вера, прокручивая в уме случаи, куда увозят такие машины неосторожных девушек.
— На мне что, малиновый пиджак? — усмехнулся Зарайский, словно прочитав мысли Веры. — Да и каково это — клеить девушек на кладбище? Тем более, я вижу вы в трауре. Неужели нельзя просто принять руку помощи? Да, признаюсь честно, вы мне сразу и очень понравились, но это не значит, что я начну к вам приставать или начну зазывать по ресторанам. Меня зовут Георгий. Садитесь же, в конце концов!..
И Вера села. По дороге разговорились. Георгий приезжал на кладбище на могилу матери. Узнав о смерти Вериного отца, предложил любую помощь. Доставив её на Кавказский бульвар с явным сочувствием взглянул на блочную пятиэтажку.
— Не хотите перебраться в высотку в центре? — спросил он.
— Каким образом?
— Просто. Выходите за меня замуж.
— Вот так сразу?
— Вот так… Но можно не сразу… Вдруг я вам противен.
Нет, он не был противен, более того, был благороден и предусмотрителен,
Вера Сергеевна вдруг вспомнила, что Зарайский просил не называть его Жориком, лучше Гошей… А этот: «только не называй меня Пашей. Не нравится мне это упрощенное звучание апостольского имени». О как! Вот тебе и параллель. А, говорят, они не пересекаются. Ну, если верить, что женщина это космос… Астахов разберётся в этой симметрии-геометрии.
2
Буквально на второй день после смерти Георгия Вера поняла, что такое нынешний жёсткий и жестокий бизнес со звериным оскалом. После нудного похоронного дня, когда зрение никак не может навести резкость от выплаканных слёз, а руки норовят схватить не то, в ванной комнате её догнал телефонный звонок.
— Доброе утро, Вера Сергеевна, — ядовито-вежливо пропел баритон на другом конце провода.
— Кому как, — не согласилась Зарайская.
— Да, примите мои соболезнования. Потому и звоню, что с покойным Георгием Михайловичем у нас остались очень важные незавершенные дела. Он как раз сегодня собирался подписать документы о продаже части акций одного предприятия…
«Именно того, за которое его убили», — завершила мысль Вера и, при этом, испытала дикий приступ тошноты от страха, но быстро пришла в себя и с этого самого первого момента решила, что страх нужно в больших количествах преобразовывать в злобу и ненависть, а уж затем открывать им дорогу, щедро приправляя месть дурацкими женскими ужимками, подчеркнутой порядочностью и чистоплюйством. Враньё, что Москва слезам не верит, своим-то ещё как! Это за МКАДом хоть заревись. За сто первым километром. А в центре тусовки твою беду, если и не пустят близко к сердцу, но разжуют со всеми подробностями, включая те, коих не было, вприкуску с вездесущей желтой прессой.
— А если я откажусь от сделки? — холодно спросила Зарайская, прощупывая противника.
— Такой вариант, конечно, возможен, но, вы сами понимаете, продуманы штрафные санкции. Нужна ли вам сейчас вся эта юридическая казуистика? Предприятие и так находится вне зоны влияния холдинга, — это был прямой намёк, — удерживать его — дорогого стоит, а наша фирма платит хорошие деньги.
Вера прекрасно понимала, что оказаться в горящей машине следом за мужем — дело не хитрое, ещё проще — удар по голове в тёмном переулке, но знала и другое, если тебя поимели в первый раз, обязательно поимеют и во второй. Причем круг желающих будет расти соответственно тому, как ты сдаешь свои позиции.
— Это война, — часто повторял Георгий, — где даже пленных не берут. Говорят, когда-то наступит цивилизованный рынок, но расти он будет на почве, щедро удобренной мертвечиной. Никому не верь, Вера, — печально каламбурил муж.
— Давай отдадим им всё, мы и так в раю, — пела совсем в другой тональности Вера, — зачем нам? Лучше бы детей нам Бог дал.
— Кому — им? — вспыхивал Георгий. — Ты не представляешь, сегодня они богатеют, а завтра — управляют! Но у них за душой пустота, гниль, мразь, свинство! Это скарабеи! Маргиналы, даже если у них папа секретарь райкома, а мама зав торговой базы в счастливом прошлом… Некроманты и некрофилы — вот кому ты хочешь уступить, в том числе собственную жизнь.
— Но ведь ты играешь по их правилам? — смущенно напоминала Вера.
— На их поле, — поправлял Георгий, — но по своим правилам. По правилам войны: стреляют в тебя, стреляй в ответ, не предавай союзников, помни о тех, кто куёт тебе победу, подбирай достойных полководцев и не жалей денег на военную технику…
— Да зачем мне всё это? — отмахивалась Вера, следуя на кухню или в библиотеку, где проводила основное время.
Оказалось, зачем.
Документы на продажу части холдинга подписывали над свежей могилой Георгия Зарайского. Это был своеобразный каприз Веры Сергеевны, который у покупателей не вызвал никакого подозрения и был воспринят ими, как бзик вдовы в безутешном трауре. Вера подписывала документы, внимательно вчитываясь в каждую букву договора, чтобы снайпер мог рассмотреть каждого из участников сделки детально. Свои предусмотрительно были помечены траурными повязками, что тоже не вызвало никаких подозрений. Тем более, стрелять на кладбище никто не собирался. Но стрелять было нужно. Как пояснил Астахов, потерянного этой пальбой не вернешь, но обеспечить покой на ближайшее время можно. Никому на ум не придёт, что испуганная вдова, уступившая притязаниям конкурентов, вдруг выйдет на тропу войны. Поэтому, когда покупателей нашли с дырками во лбу в разных частях необъятной Москвы, они быстро превратились в «глухарей». Мотивов нет, а врагов у таких людей — пол России. Вера Сергеевна, между тем, сворачивала бизнес, собираясь покинуть столицу. Следователи посетили её всего один раз, спросив, почему она на второй день после смерти мужа уступила крупнейшее предприятие по явно заниженной цене, но были удовлетворены ответом о последней воле покойного. Вот, мол, даже на кладбище бумаги подписывала,
— Гоша, я тебя никогда не предам, — сказал пьяный, но честный Андрей Михайлович Астахов.
И Гоша сделал Андрея Михайловича вторым человеком в созидаемом раю. Учитывая его опыт и желание хоть чем-то досадить процветающей нищетой и криминальным беспределом демократии, Астахов был назначен руководителем службы безопасности, откуда единовременно были удалены все, кто предполагал работать «по понятиям», а не по долгу службы. Полковник создал в холдинге безупречную и высокооплачиваемую систему безопасности.
Но против «Таволги» ребята ничего сделать не успели… Реактивная граната превратила бронированный «мерседес» Зарайского в факел. Самое досадное, что в суматохе оказания машиной сопровождения бессмысленной первой помощи, исполнители успешно ретировались, оставив бесполезную стеклопластиковую наводящую трубу в полукилометре от засады. Без отпечатков пальцев. Уже на следующий день Астахов подал Вере Сергеевне рапорт об отставке, который был разумно отклонён. Вместо него бывшая учительница средней школы, а ныне госпожа Зарайская потребовала подробный план действий под кодовым названием «чистые руки». Результатом его исполнения стал точный подрыв бронированного джипа одного из убийц Зарайского на мине Т-62 в районе военных складов, где он пополнял собственный арсенал, второй нарвался лбом на пулю, выходя из собственного дома, где ожидал третий фигурант, на которого и свесили всех собак. Третий позавтракал в СИЗО и умер, не оставив патологоанатомам шансов найти следы яда. Их наследники, хоть и получили часть холдинга, но даже помыслить не могли, что столкнулись с местью испуганной и печальной женщины с подчеркнуто мягкими манерами. Поэтому стали искать сильных врагов, начиная по ходу новые локальные конфликты за передел собственности. После того, как всем сёстрам было выдано по серьгам, Вера Сергеевна с чувством омерзения покинула столицу, чтобы начать жизнь с чистого листа. Но совсем с чистого не получилось. Столичная тусовка, держа нос по ветру, а значит, ощущая прибыли от углеводородного сырья, стала появляться в новом офисе Зарайской с кучей предложений, как из одного рубля сделать триста. Вере пришлось снова играть на чужом поле. Во всей этой заварухе было только одно слабое звено. Снайпер. Если мину устанавливал сам Астахов (еле отговорив от этого Михаила Ивановича Зарайского), а ядом щедро делились сокамерники, даже не предполагая заказчика, то снайпера пришлось нанимать из бывших сослуживцев Андрея Михайловича. Человек этот был очень необычный, замкнутый, прошедший все возможные войны и конфликты и, кроме имени, располагал кличкой Справедливый. Главным условием его работы было предоставление полной информации о цели и так называемого приговора: то бишь за что он заслуживает высшей меры наказания. У Веры Сергеевны он потребовал только оплаты накладных расходов, полностью отказавшись от огромного гонорара. «Земля круглая, — сказал он по телефону, — вдруг и мне понадобиться ваша помощь. Могу я на неё рассчитывать?». Вот так ненавязчиво в друзьях у Веры оказался киллер, который, кстати, ничем не напоминал о себе. До сегодняшнего дня… «Упаси Бог, чтоб вы ещё раз понадобились мне», подумала тогда Вера Сергеевна.
3
Астахов принёс начальный расклад по Словцову к вечеру.
— Резюме, как у новорожденного, — подытожил он письменный доклад, — не был, не привлекался, родственники на оккупированной территории не проживали. Удалось добыть пару сборников его лирики. Если я что-то понимаю в поэзии, то пишет, или писал он недурно. Читать будете?
— Разумеется.
— Автореферат кандидатской диссертации нужен?
— Оставьте. Что ещё, Михалыч?