Вид из окна
Шрифт:
7
— Вроде, этого нет в сценарии? — услышал за спиной голос Уайт, вздрогнул и вспотел одновременно.
Он отринул от оптического прицела, в котором ещё секунду назад была голова Справедливого.
— В оптику лучше видно? Это что, они разбрасываются боевым оружием? — за спиной Уайта стоял черногорский милиционер.
— Кто они? — замер Уайт, ощущая в кармане брюк тяжесть спасительной «беретты».
— Да — вон!
После этих слов на пляже, где лежали тела Павла и Веры началось невообразимое. Один за другим подняли мелкую гальку взрывы, с дороги по склону скользили разношерстно одетые вооруженные люди, за ними — та самая толпа немецких автоматчиков. На самом пляже началась жестокая рукопашная, и число «мёртвых» тел там стремительно росло. Партизаны отчаянно сражались, потому как отступать им было некуда. Сверху на Павла и Веру упал какой-то толстый «немец». С моря всю эту баталию снимал появившийся невесть откуда вертолёт. Справедливого на позиции уже не было…
— Хотите посмотреть поближе? Надо отдать этим разгильдяям винтовку. Вчера выпили весь бар, сегодня оружие бросают.
— Нет, я тороплюсь, — вернул себе маску железного спокойствия Уайт. — Вы им сами отдайте.
— Вот идиоты! — милиционер рассматривал винтовку. — Это же «эсвэдэ», тогда таких ещё не было. Если б увидели в фильме, засмеяли бы. О! — он передёрнул затвор, — и патроны оставили. Хотите пострелять?
— Нет, я не умею, — решительно отказался Уайт.
— Ну, как хотите, — милиционер начал спускаться по тропе в сторону битвы. — Сейчас закончат.
— Ага, — кивнул Уайт, направляясь в другую сторону.
На противоположном склоне Владимир Среда вытер пот со лба, откладывая в сторону карабин. Увидев удаляющегося британца, он мог вздохнуть спокойно. Убивать никого не пришлось. А в ушах ещё стояли последние напутствия Андрея: «Слышь, Среда, ни дай Бог твой выстрел будет посредственным, тогда я точно до четверга не доживу…».
— Снято! — с улыбкой крикнул Кустурица, которого Уайт уже не видел. — Можно подгонять «скорую помощь» за трупами!
На окраине посёлка Уайт снова напоролся на злополучный цыганский оркестр. Завидев щедрого постояльца, музыканты тут же схватили свою медь и начали выдувать знакомую тему из фильма «Миссия невыполнима». При этом фальшивили на свой балканский манер. Уайт брезгливо поморщился, этот фильм ему очень нравился, напоминая о бурной молодости. А вот Лука на своём кабриолете оказался как нельзя кстати.
— В Тиват! — крикнул ему британец.
Уже на тракте в кармане зазвонил мобильный телефон. Голос Истмена поинтересовался:
— Что это было, Колин?
— Кино. Я же говорил.
— Работа сделана?
— Да. Я видел.
— А Справедливый?
— Ушел под эту заварушку.
— Гениально! Я так и знал, что он что-нибудь придумает. Теперь, главное, нам самим не попасть на его мушку. Искать его бесполезно…
— Ты мне это говоришь, Джордж?
8
Вечером в киношном посёлке Хромов и Кустурица закатили большой и шумный праздник, на котором играл знаменитый “No smoking orchestra”, так не понравившийся Колину Уайту… Павел и Вера в это время читали черногорскую желтую газету о смерти двух российских туристов в результате разборок криминальных структур. И о том, что из-за этого были сорваны съемки исторического бестселлера о народно-освободительной армии Югославии. Полиция ведёт расследование. Эту же газету будет чуть позже читать Джордж Истмен. Проскочит ещё какая-то информация во всемирной паутине. Телевидение данное событие вниманием не удостоит, или Истмен просто не углядит её в пёстрых и быстрых блоках подобных новостей.
— Я тут услышал одну удивительно точную пословицу, — сказал Павел, — из одного дерева икона и лопата бывает.
— Интересно, — признала Вера.
— Это не о дереве. О человеке. Это человек может сделать из себя лопату, загребающую, скажем деньги, или — ещё какой-нибудь инструмент, доску разделочную, скажем, а может стать иконой, согласно того, что он есть образ и подобие Божие.
— Действительно, — согласилась Вера.
— Думаю, так и целые народы.
— А почему Кустурица называет себя югославом?
— А почему я считаю себя гражданином Российской Империи?
— А я?
— А вас я прошу быть моей женой!
— По старому паспорту или по новому?
— Мы повенчаемся, а для Бога паспорт не важен…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ: ЭПИЛОГ
1
Пашка неуверенно постучал в дверь, указанную на листочке, который он держал в руках.
— Кто вы? — услышал он и понял, что его рассматривают в глазок.
— Я от Веры Сергеевны. Варавара Семёновна — это вы?
Дверь открылась. Пожилая женщина ещё раз внимательно осмотрела его с ног до головы, затем отступила в сторону:
— Входите.
— У меня к вам письмо от Веры, — он протянул запечатанный конверт.
Варвара Семёновна торопливо вскрыла его, развернула лист, на котором была всего одна фраза.
— Тут сказано, что вы всё расскажете, всё объясните.
— Да! Пока не забыл, — Паша достал из кармана ещё один конверт. — Это тоже вам. Здесь текст эпитафии на памятник. Павел Словцов придумал.
— Какой памятник?
— Если вы угостите меня чаем… И если у вас в доме есть коньяк… Ну, а если нет, то у меня он есть с собой… Я всё вам подробненько расскажу.
2
— Витя, я не верю, — причитала Лена Солянова, вытирая слёзы и сопли с распухшего лица.