Видеоунтерменш
Шрифт:
– Поймите, Александр Витальевич. – Эзополь закатил глаза, как он обычно делал, выстраивая в систему собственные умозаключения. – Я и сам-то не очень верю в полную серьезность тех доводов, которые мне удалось подслушать… пардон… услышать… Имею в виду скуфети. Но жизнь и, как вы говорите, шахматная практика научили меня думать немножко вперед, а значит, организовывать своевременную профилактику. Допустим, что все это домыслы, бред и чушь… Но не лишним ли будет перестраховаться и попытаться ликвидировать угрозу, даже если она виртуальна? Полиция Израиля, например, оцепляет место и расстреливает брошенную дамскую сумочку, не зная, заложена в ней фугасная взрывчатка или нет. Так почему бы и нам с вами, Александр Витальевич, не поступить аналогичным образом? Представить, что владимировская скуфеть – реальная психологическая сила, и попробовать как-нибудь обезопасить
– Не спрашивал, но слышал, что для каких-то съемок… Тем более он собирался к Новому году готовить рок-оперу…
– Хм… Рок-опера… – опять задумался Эзополь. – Ладно, посмотрим… Так вот, у Апокова, когда он находится в ясной памяти, мы ничего не сможем выведать ни под каким соусом. Надавить тоже не сможем – слишком весомая фигура. Но существует одно «но»… В нашей компании работает некто господин Афанасьеу, который в свое время собственноручно по заданию Апокова уворовал чертежи главной скуфети. И, надо полагать, успел сделать копии. Во всяком случае, так поступил бы на его месте любой здравомыслящий человек. Я смотрел записи в амбарных книгах Полянского и сейчас понимаю, когда мог произойти актуализированный диалог Апокова и Афанасьеу, после чего могло последовать задание. Это, скорее всего, случилось два года назад во время корпоративной вечеринки, когда Афанасьеу исполнял кубанский перепляс.
– Да, я помню этот его танец, – скривился Гуревич. – Почувствовал, букашка, чем зацепить…
– Так вот, – продолжал Эзополь, – Афанасьеу – фигура в общем-то мелкая. Заступаться за него по большому счету никто не станет. Тот же Апоков, если дело запахнет жареным, от него открестится, не моргнув. Так что я предлагаю не откладывать дело в долгий ящик, а заняться этим субъектом прямо сегодня, прямо сейчас. Тем более что Афанасьеу вместе со всеми здесь, на Селигере.
– Очевидно, что вы правы, Юрий Михайлович, – кивнул Буревич. – Только я все время думаю… Отчего же вы постоянно информируете меня о своих планах? Вводите в курс нешуточных дел… Я счастлив, конечно, что у нас сохранились уважительные отношения друг к другу… Высокая степень доверия… Однако не пойму… Зачем я все-таки вам нужен? Если скуфеть окажется в ваших руках, то зачем же вам с кем-то делить победу? Победу, которой я, кстати, совсем не заслуживаю и на которую не претендую…
– Ну, не будьте чересчур скромным, Александр Витальевич, – улыбнулся Эзополь. – Желание победить заложено в натуре каждого. И в вашей тоже. Я же хотел бы видеть в вашем лице прежде всего крепкого союзника, с которым готов преломить аппетитный пряник дивидендов, если таковой, конечно, добудем.
– Что же от меня требуется? – напрягся Буревич.
– Допросить Афанасьеу.
Предложение как будто повисло в воздухе. А вокруг стало еще тише. Смех, доносившийся со стороны озера, прекратился. Чирикающих воробьев, прыгавших на асфальтовой дорожке, сменили медлительные голуби. Стали подлетать вороны. Музыка, только что заигравшая в ближайшем баре, неожиданно оборвалась.
– Но ведь он же… но ведь он же ничего не скажет, – прошептал Буревич. – Афанасьеу сделал ставку на Апокова и теперь очень ему предан.
– Скажет, – уверенно проговорил Эзополь. – Самое главное заключается в том, как допросить… Человек, испытывая страх или чрезмерную боль, теряет контроль над своей волей. Он готов признаться даже в том, чего никогда не совершал, а уж в том, что действительно происходило, и подавно. Важно подвести его к правильной ниточке воспоминаний, заставив подключить периферийное сознание в абсолютном бреду. И тогда он выложит всю правду с указанием мельчайших деталей из увиденного когда-то. При этом он может звать маму или папу, вспомнить про мусорную кучу возле родного дома или самокат, который когда-то сломал. Отсекая всю эту шелуху, то есть давая возможность ее все-таки воспроизвести, но при этом отсекая, важно не профукать информацию, которая понадобится нам. Я думаю, что если даже Афанасьеу и не копировал чертежей скуфети, то он наверняка на них поглядел, а
Эзополь достал из внутреннего кармана свернутый листок и передал его Буревичу.
– Мои сотрудники, – продолжал Эзополь, – доставили в пансионат необходимый реквизит, который будет полностью в вашем, Александр Витальевич, распоряжении. Имеется кожаный ремень с механикой, сдавливающий височные кости, иглы, так сказать, для «подноготной правды», герметичный шлем, в котором невозможно дышать, и еще ряд инструментов, с которыми вы на месте ознакомитесь. Все на ваш выбор. Работать будете в подвале вон того домика, что под номером два. Я его полностью арендовал. Привезли также крупного шестилетнего лабрадора со сложным нравом, поскольку, как я уже сказал, Афанасьеу боится собак. Разумеется, очень прошу, чтобы на теле нашего информатора никаких следов после допроса не оставалось. Тем более, я слышал, завтра он будет задействован у Апокова на съемках. С учетом всего этого, кстати, и подбирали реквизит.
– Но лабрадор… зачем же тогда лабрадор? – удивился Буревич.
– А для запугивания. Ни в коем случае не стоит допускать, чтобы лабрадор его покусал. Пес будет находиться на привязи. И длина цепочки рассчитана таким образом, чтобы пес едва-едва, но все-таки не дотягивался до привязанного к стулу Афанасьеу. Мне доложили, что наш клиент неоднократно высказывался на тему собак: дескать, место любой собаки в будке и на цепи. Что ж, наша собака тоже будет находиться в условной будке и привязана на цепи. Только в этой же «будке» будет сидеть и сам господин Афанасьеу.
Оба засмеялись. Эзополь – легко и непринужденно, довольный своей остроумной фразой. Буревич – несколько натужно.
– Допрос надо будет проводить форсированно, поскольку у нас совсем мало времени, и ни в коем случае нельзя опаздывать на вечерний концерт, который состоится в местном Доме культуры, – добавил Эзополь. – Туда же после допроса доставьте и Афанасьеу. Приведите в нормальное состояние нашатырем, ведром холодной воды и доставьте. Все сотрудники «Видео Унтерменшн» обязательно должны присутствовать на вечернем концерте. Так велел Михаил Юрьевич Леснер.
Дрожащими руками Буревич достал сигарету. Закурил. Хотя в обычной жизни не курил почти никогда, а держал сигареты на всякий случай. Например, если спросит закурить Леснер.
– Но почему… почему надо допрашивать обязательно Афанасьеу, а, скажем, не Полянского? Профессор Полянский в свое время наверняка видел чертежи владимировской скуфети. И они также… отложились у него в подсознании.
– Полянский не наш. Он может «настучать» в органы, – уверенно парировал Эзополь. – А сотрудник «Видео Унтерменшн» никогда в органы не сообщит. Побоится… Тем более такой сотрудник как Афанасьеу. Очень толерантный казак… Да что вы так побледнели, Александр Витальевич? Как будто испугались… Вам же ведь не впервой… если мне не изменяет память, вы уже один раз кого-то допрашивали… кажется, какого-то композитора…
– Композитор Войтинский другое дело! – закашлялся Буревич. – Он был интеллигентным человеком. Там все вышло просто и без явного нарушения закона. Его привязали перед монитором и включали один за другим выпуски наших телепередач, а потом сериал. Он в конце концов не выдержал и сломался… подписал один нужный документ на отказ от музыкальных прав. Меня даже в комнате не было, где все это происходило…
– Сами говорите, – Эзополь многозначительно поднял палец, – Войтинский был интеллигентным человеком. А вот Афанасьеу отнюдь нет. Его никаким телесериалом не проймешь. Они ему, наоборот, нравятся. Он их с женой каждый вечер смотрит. Так что, думаю, и на этот раз мы не ошиблись с методикой… О! Вот и музыка в баре заиграла! Молодцы, включились. Сейчас и в других барах поддержат… Я специально попросил везде музыку поставить погромче на весь день. Подвал, конечно, подвалом, но мало ли какие будут крики? Кто вас знает? – Он весело подмигнул Буревичу и хлопнул по плечу. – Вот, все. Пора действовать, Александр Витальевич. Клиента скоро приведут.