Вихрь любви
Шрифт:
С помпезной постелью никак не сочетались стеганое одеяло и грубые простыни из небеленого холста.
Гриффит Талларн представлял собой жуткое зрелище. Его спутанные волосы прилипли ко лбу, глаза затекли кровью, лицо небрито. На сбившейся повязке засохло тусклое красное пятно. При виде Джулиана он тотчас же приподнялся, опираясь на локоть.
— Убирайтесь отсюда! — закричал он. — Я не хочу, чтобы какой-то недоучка копался у меня в голове!
Ханна, ушедшая по приказу Джулиана за бидоном воды и миской, вошла в комнату, расплескав
— Уведи его! — заорал ей больной. — Какое ты имеешь право, женщина, пускать его в дом?
— Потому что я попросил ее, — осторожно приближаясь к постели, ответил Джулиан.
Гриффит Талларн потянулся к столу и, схватив медный подсвечник, принялся размахивать им над головой, пока пламя не замерцало и не погасло. Он прицелился в Джулиана, но его рука, внезапно ослабев, упала на одеяло, подсвечник полетел на пол, и он, мертвенно-бледный, свалился на подушку. Кровавое пятно на повязке расплывалось все больше.
Джулиан поманил Ханну:
— Зажгите свечу и посветите мне.
У Ханны дрожали руки, но она повиновалась.
Он быстро снял с себя пиджак, засучил рукава рубашки, вылил антисептик в миску с горячей водой и склонился над Гриффитом Талларном, лицо которого исказилось от боли.
— Если так будет продолжаться, рана может загноиться, — сняв бинты, спокойно произнес Джулиан. — А это дело нешуточное. Я понимаю, опыта у меня недостаточно, но с подобными случаями мне сталкиваться приходилось.
Гриффит Талларн застонал, когда Джулиан снимал грязную повязку, под которой оказалась кровавая масса порванной ткани. Ханна вскрикнула. Джулиан осторожно промокнул рану тампоном и осмотрел.
— Сейчас я зашью рану, — сказал он почти потерявшему сознание Гриффиту, — и перевяжу ее более тщательно. — Он кивнул через плечо Ханне и добавил:
— Завтра утром пошлите Гвиона в город. Я дам вам список нужных лекарств. У меня с собой порошок от головной боли, который я иногда принимаю. Принесите, пожалуйста, стакан холодной воды и блюдце… и, Ханна, вашему хозяину нужно сменить подушку…
Ханна исчезла, захватив с собой миску и грязные бинты.
Гриффит Талларн открыл глаза и мрачно посмотрел на Джулиана.
— Не шевелите головой, — велел молодой человек. — Рана серьезная.
— Неужели серьезная?
— Может стать более серьезной, если вы будете по-прежнему легкомысленно относиться к травме. У вас, похоже, небольшое сотрясение мозга. Думаю, вам лучше несколько дней поберечься. А сегодня я дам вам обезболивающее, и вы почувствуете себя лучше.
— Я никогда не принимаю этой дряни!
— А сейчас придется принять, чтобы немного поспать, — пытался урезонить его Джулиан. — Не стоит причинять себе ненужных страданий.
— Мне нужны мои планы, — пробормотал больной. — Женщина настолько стара, что не может доползти до шкафа. — Он поднял ослабевшую руку, указав на верхушку высокого дубового шкафа, где Джулиан в полумраке разглядел
Джулиан замешкался.
— Вам сейчас не следует ничего читать.
— Дайте мне планы, — повторил Гриффит Талларн, и Джулиан, испугавшись, как бы его пациент не встал с постели и не взял их сам, пододвинул табуретку к шкафу, взял свечу, которую Ханна поставила на стол.
Встав на табуретку, Джулиан пошарил в грязных бумагах.
— Свернутые или плоские? — спросил он.
— Свернутые.
Джулиан взял свиток, при тусклом свете напоминающий вкрученный лист пергамента, но по текстуре понял, что это холст с картиной. Холст слегка развернулся у него в руке, и, поднеся свечу ближе, он едва сдержал возглас удивления. Джулиан оглянулся и с облегчением обнаружил, что тяжелая драпировка постели почти скрывает его от Гриффита Талларна. Он тайком развернул холст до конца и с все возрастающим изумлением рассматривал его.
— Скорее! Скорее! — торопил больной.
Джулиан поспешно свернул холст, положил на место, взял пожелтевший пергамент, лежащий рядом, спустился и протянул больному.
— Положите его на постель. Покройте меня стеганым одеялом и оставьте одного, — грубо произнес Гриффит Талларн.
— После того как вы примете порошок, — твердо произнес Джулиан, когда Ханна появилась со стаканом воды.
— Ну, если бы кто-либо мне сказал, что хозяин позволит вам лечить его… — сказала Ханна на кухне, ставя еду на конец стола.
— У него не оставалось выбора, так ведь? — усмехнулся Джулиан и добавил более серьезным тоном: — Боль, знаете ли, укрощает ладей.
— Вы поужинаете со мной? — глядя на него снизу вверх, спросила Ханна.
— Это было бы замечательно, — принимая у нее порцию мяса, с благодарностью произнес Джулиан.
После ужина Ханна убедила Джулиана сесть напротив. Он достал свою трубку, закурил и стал наблюдать, как она, вынув из кармана наполовину готовый носок, начала вязать. Ханна рассказывала о фермерских хозяйствах в таких местах, как Пенгорран. Время от времени она замолкала, и тогда наступала тишина, нарушаемая лишь треском дров в камине и шипением закипающего на огне чайника.
— Ханна, — произнес он, — мне всегда казалось, что Нона очень напоминает некую исполнительницу цыганских песен и танцев, которая до недавнего времени была знаменита на лондонской сцене. Я сам часто ходил на ее концерты…
Ханна уронила вязанье на колени и строго взглянула на него:
— Не спрашивайте меня о цыганах на лондонских сценах. Я никогда не была в Лондоне и ничего не знаю об артистках-цыганках.
Она снова принялась за носок, но Джулиан заметил, как дрожат ее руки.