Вихрь переправ
Шрифт:
Нужно было немедленно прогнать морок, избавиться от галлюцинаций. Другого объяснения случившемуся, конечно же, не имелось. Забавно, если причиной навязчивых видений и головокружений могла оказаться болезнь, давным-давно пробравшаяся безобидным червячком в тело и постепенно поработившая его себе, достигнув размеров анаконды. Так думалось Матфею. Сперва необходимо прогнать это жуткое наваждение.
Он убрал руки с лица и повернул голову в ту сторону, где должен был лежать лист. Бумажный свиток никуда не делся. Он нагло возлежал подле Матфея и ухмылялся своей донельзя белой поверхностью.
–
Как ужаленный, подскочил Матфей с кровати. На подоконнике, ухмыляясь, в чём не было никаких сомнений, стоял чёрный ворон, вероятно умудрившийся протиснуться в открытый промежуток окна, пока Матфей был отвлечён бумажным свёртком.
– Кыш! Кыш! – вырвалось у растерявшегося в конец Матфея.
– Снова-здорово! Это уже становится неприличным, молодой человек! Я тебе не галка какая-то и, тем более, не безмозглый голубь, чтобы обращаться со мною этаким образом, – возмутилась птица и тут же соскочив с подоконника, ловко спикировала на письменный стол.
Матфей ошалело следил за тем, как ворон не торопливо шагнул к ноутбуку и, клацнув по клавиатуре несколько раз, сумел включить технику.
– Хватит на меня пялиться, молодой человек. Прочти договор и ступай вниз, – ворон указал клювом в направлении скрученного листа. – Совестно так долго прохлаждаться и заставлять всех вокруг себя ждать. Крух!
– Со мной что, сегодня все будут разговаривать, как с ребёнком? – проворчал Матфей. – Это уже ни в какие ворота не лезет.
– Научись вести себя, как взрослый, – отвернувшись к экрану, хрипло поучал ворон, продолжая притом ловко отстукивать по клавишам ноутбука. – И тогда с тобой будут считаться. Крух!
– Дожил, меня учит уму разуму какая-то птица, – проворчал Матфей, но послушно взял и развернул свёрнутый трубкой листок бумаги.
– Не какая-то, а сам ворон! Кр-р-рух! – с вызовом буркнул ворон.
– Эй, а что тебе нужно от моего ноутбука? – спохватился хозяин спальни, поспешно устремившись к столу.
– Не мешай, молодой человек, – торопливо просипела птица, спешно отбивая какие-то комбинации на клавиатуре. – Мне нужно кое с кем связаться. Это срочное дело. А у тебя их аж два.
– Но я… а, да ладно, – сдался Матфей, решив, что ворон от него никуда не денется, а вот отец, дожидавшийся заспавшегося именинника, мог уйти на работу в любую минуту. – Ты только сильно не стучи, а то клавиши продавишь, и не тычь клювом в монитор.
– Время, молодой человек. Время! – тут же напомнил ворон. – Я прекрасно знаю, как следует обращаться с техникой, – добавил он и при этом нарочито громко треснул по очередной клавише.
На подобное заявление Матфей не нашёлся чем ответить, вместо этого он закрыл окно, наскоро натянул серые хлопчатобумажные штаны и синюю футболку, – излюбленную и изрядно заношенную домашнюю одежду, – и опрометью выскочил за дверь комнаты.
Винтовая лестница из светлого дерева была почти одолена, когда на предпоследней ступеньке Матфей встал как вкопанный. Ворон, соображающий в компьютере? Птица, говорившая с ним так, будто он – несмышлёныш? Говорящая птица?! Но ведь такого попросту не может быть! С ним что-то не так – уж точно. Может, жар или какая другая неприятность – кто ж теперь разберёт.
– Ты долго ещё там намерен торчать? – окликнул его отцовский голос с нотками нетерпения. Сам отец стоял в кухонном проёме и, скрестив руки на груди, выжидающе наблюдал за сыном. – Я, конечно, всё понимаю, тебе сегодня можно многое, но вообрази, не у всех есть время на то, чтобы дожидаться твоего лучезарного явления.
Юстин Катунь, высокий и крупный мужчина с мелкой проседью в коротко стриженных тёмно-каштановых волосах, поправил очки, сдвинув их чуть-чуть на переносице. Очки были новые и оправа, которая должна была прилегать к лицу с наибольшим удобством, комфорта как такового не доставляла. Юстин собирался вернуть их, но почему-то всё откладывал поход в магазин оптики, ссылаясь на вечную занятость и усталость.
Вида, взирая на эту неприятность, не раз предлагала мужу сама сходить за него в магазин, но тот втайне опасался, что из этого ничего хорошего не выйдет. Несмотря на все имевшиеся у жены таланты и достоинства, за ней водился один явный и курьёзный недостаток, в котором она, безусловно, не была виновата. Одним словом, Виду преследовала неудача. Что бы она ни покупала – обязательно с браком, что бы ни делала – всё шло с мелкими и досадными злоключениями.
И эти новые очки для него приобрела пару дней назад Вида, поэтому Юстин не удивился, а лишь тихо вздохнул, когда переносицу зажало, как в тисках. Ему давно пора было менять старую оптику с поломанной левой дужкой, но всё было недосуг. А тут заботливая жена расстаралась и сделала за него нужную покупку. Безусловно, он лично решил бы эту проблему с очками, но существовали некоторые «если». Если бы не Мичлов Граник, коллега по работе, ни с того, ни с сего пропустивший свою смену и отчего-то не выходивший на связь. Если бы не плотный, прямо-таки адски загруженный график в курьерской компании, где Юстин пять лет исправно водил служебный грузовичок. Так что пока ему было всё недосуг.
И сегодня, в законный выходной, он был вынужден выйти на работу. Хорошо, что начальство пошло на встречу и разрешило припоздниться на пару часов. Причина-то уважительная.
– Прости, пап, – только и смог произнести Матфей, вмиг сконфуженный видом отца.
Юстин был беспрекословным авторитетом и главным столпом семьи. Ещё с детских лет Матфею внушала трепет и уважение рослая фигура отца, который казался великаном подле матери. Его густой, глубокий голос и поныне оказывал на Матфея тот же эффект, и юноша ощущал себя провинившимся мальчуганом под тяжёлым взглядом отца, не смотря на то, что давно был одолён двадцатилетний жизненный рубеж.
– Ладно, проехали, – примирительно добавил Юстин. Его лицо вмиг просветлело, а светлые глаза за линзами очков по-доброму смотрели на сына. – Сегодня такой важный день, сын. Сегодня такой важный день!
Оба сблизились, отец крепко и щедро обнял именинника, да так сильно, что Матфею послышался хруст в теле. В отличие от Юстина, который был не только великаном, но и богатырём, Матфей, явно унаследовавший материны гены, но слава Создателю не её неудачливость, был хилёнышем.
– Пап, ты меня раздавишь, – пошутил Матфей.