Вихрь переправ
Шрифт:
Последние слова прислужника Матфей разумно умолчал.
Друзья в сомнении оглянулись друг на друга, и Виктор первым несильно резанул себя по ладони перочинным ножом, всегда имевшимся при себе. За ним последовали Эрик и Матфей, перенимая и обтирая нож. Юна дольше всех медлила, и тогда ворон подскочил к девушке и клюнул её в ладонь, из которой тут же засочилась крупными каплями кровь.
– А теперь живо произнесите: Переправщик, прими плату и доставь меня живым и невредимым туда, куда мне надо, – повелел ворон, – скорее, они совсем близко!
Теперь уже и ребята не то что слышали, видели
– Переправщик, прими плату и доставь меня живым и невредимым туда, куда мне надо, – хором, громко произнесли друзья.
Галки молниеносно поднялись в воздух, и каждая подлетала к подставленной руке, чтобы испить крови.
– Один, два, три, четыре, – отсчитывал ворон, сам успевая заглатывать кровавый ручеёк с Матфеевого запястья. – Восемь, девять, десять. В путь!
Галки, получив кровавое подношение, поднялись над головами плательщиков и с пронзительным карканьем, более тонким, чем воронье, вцепились когтистыми лапками в плечи Эрика, Виктора и Юны.
– Может, бросить этого дохляка? – напоследок предложил Гамаюн. Ворон цепко обхватил лапками плечи Матфея, продырявив при этом кожу куртки. – Лишний вес, а проку от него уже не будет.
Матфей только бросил скептический взгляд на бездыханную ношу в руках приятеля, тот понял всё без слов.
– Он ещё жив, – ледяным голосом возразил парень. – Лиандр – мой прислужник и я за него в ответе. Я не брошу его!
– Хорошо, будь по-твоему, здоровяк, – с досадой прокаркал Матфеев союзник.
Птицы отчаянно замахали тёмными крыльями, издавая чудовищный по мощи галдёж. Воздух вокруг стал сгущаться и внезапно ворвавшийся на Тисовую улочку ветер, закружил вокруг друзей, образовав воронку. Волки не могли подойти к беглецам, их сдувало, как только он подбирались совсем близко. Их хозяева что-то кричали, принуждая прислужников идти вперёд. Но ничего не выходило – добыча находилась в центре ветряного водоворота.
Матфей крепко прижал к груди Сееру, Рарог поглубже забился в карман куртки, а Виктор бережно обнимал, бездыханную фигурку Лиандра, будто то был малый ребёнок, а не кот. Наконец, земля отделилась от ног и четвёрка друзей, оторвавшись от сухого пыльного асфальта, зависла в воздухе. Гамаюн прочно держал Матфея, и тот поражался той силе, что была заключена в его пернатом союзнике.
– Плата принята! – прокричали галки в унисон с вороном.
Воздушная воронка сомкнулась.
Когда пыль и поднятый в воздух сор стали оседать, а ветер стих столь же внезапно, как и образовался, взору Револьда Астрогора предстала пустынная Тисовая улица, на которой кроме древних великанов-тисов никого не было.
– Они сбежали! Снова эти поганцы-переправщики! – в сердцах выругался тот, кого Астрогор называл Мариком. Ему, как и его прихрамывавшему полупсу-полуволку повезло уцелеть в бойне. Видок оба имели весьма потрёпанный.
Марик тяжело дышал, приложив одну руку к груди, а другой зажимал разрезанную брючину на бедре – вокруг прорехи влажнело и быстро разрасталось пятно. Его патрон выглядел бодрее, хотя лицо пестрело ссадинами, мелкими порезами, а длинный и прежде шикарный плащ больше походил на рванный пиратский парус. Если вурдалак и был серьёзно ранен, виду не казал. Напротив, он самодовольно улыбнулся, обнажив ровные ряды зубов. Никаких вытянутых клыков из древних страшилок, конечно, не было: старые предрассудки, с которыми бессильна бороться даже самая суровая реальность. Эта улыбка смутила подчинённых: наверное, тому виною была кровь, обильно размазанная вокруг рта и стекавшая с подбородка крупными каплями. Рассек ли ему губу в драке Ефир или то была кровь самого поединщика – не имело особого значения для простых вурдалаков. Взгляд, в котором жила смерть – вот что определяло Астрогора для его людей.
– Ничего, – вымолвил главный вурдалак, как ни странно, слова подчинённого, равно, как и только что разыгранное действо пред его взором, не вывели его из состояния сосредоточенности, напротив, усилив его. – Всё идёт по сценарию. Просто от пункта «А» мы перейдём к пункту «Б». Всегда нужно иметь запасной план, не так ли?
То, каким тоном он это произнёс, вынудило Марика отстраниться на несколько шагов.
Револьд Астрогор достал из внутреннего кармана плаща мобильный телефон и, набрав нужный номер, приложил к уху:
– Добрый день, золотце. Для тебя есть работа. Собирайся и выдвигайся…
Вурдалак закрыл глаза и напрягся, по его бледному лицу пробежала волна. Он открыл глаза и широко ухмыльнувшись, договорил в трубку:
– …в Тартаррусу.
II. И мир станет чуточку шире
Баранка
– Баранка, Баранка, вставай спозаранку! Баранка, Баранка, не ешь шоколадку! Баранка, Баранка, на вереск, упрямка! Баранка, Баранка, наешься поганки!
Каждое утро Луки начиналось хоровой дразнилкой девочек, кружком облеплявших её кровать. Они с чего-то считали своим непременным долгом вопить во всё горло нелепые слова. Будто это гимн. Да, персональный гимн Лукерьи Баранки. Началась эта детская выходка пару месяцев назад; девочка надеялась, что её соседок хватит на неделю, или на две от силы. И ведь кто-то же умудрился сложить слова в незатейливый, насмешливый стишок. Хотя глупости отчего-то людям даются всегда легче хороших поступков. Но дни текли, как и дождь за окнами Кронса, а детский пыл всё не утихал.
Когда-то Лука услышала простую истину из уст няни Жули: ко всему привыкаешь. И она привыкла к каждодневной побудке произносимой нараспев дразнилкой. Не то чтобы девочки её не любили, их беспокоили её странности. Впрочем, странные люди встречаются где угодно и привыкают к тому, как на них смотрят обычные, заурядные обыватели, да и пропускают мимо ушей слова тех, кто о них судачат. Оно и ясно: всё, что непонятно и непривычно, пугает и отторгается, или, наоборот, притягивает, как мотылька в ночи лампа. И Лука не стала исключением.