Вихрь
Шрифт:
– Он – лучший ученик Листа в наши дни.
– Да, но это не мешает ему быть безобразно неопрятным.
– По счастью, он не стремится быть принятым в вашем обществе, где считают, что артисты – вообще не люди.
Ирэн натягивала перчатку.
– Ты все-таки мог бы предупредить, что не будешь, хотя бы по телефону.
Жан встал:
– Тебе нужен автомобиль?
Ее щеки слегка окрасились.
– Ты стал совсем несносным.
– Мне вообще все надоело. Тебе нужна машина?
– Нет, благодарю.
Он спустился вниз, вызвал автомобиль и сел за руль, хотя через два дня должен
Он остановил машину в тени деревьев и сел, обхватив голову руками. Чего он добивался, в конце концов? Когда стемнело, он вернулся в Париж и прошел прямо к Ирэн.
Она читала. Ворох визитных карточек, лежавших около нее, свидетельствовал о том, что она никого не принимала. Чуть-чуть приподняв Ирэн на руках, он освободил себе маленькое место в большом кресле и сел рядом с ней.
– Милый, жарко, – проговорила она очень ласково.
Он не слушал. Ему необходимо было сказать ей, что так дальше продолжаться не может. Это не жизнь. Два года тому назад, летом, было совершенно иначе. Он нетерпеливо ерошил волосы рукой, не умытой после поездки. Над глазом остались черные следы пальцев.
– Так не может продолжаться! – В голосе слышалось отчаяние. – Наше чувство застыло, замерло. Это ужасно сознавать, что ты мне дала все и что мне больше нечего ждать… – Он коснулся ее холодной руки. – Это невозможно передать словами. Ты должна понять мои мысли, их слишком трудно высказать…
Ирэн нежно погладила ему лоб. На ее лице появилось недоумение.
– Какой ты потный. Где ты был, милый?
Он с силой прижал ее к себе.
– Я старался понять наши отношения. Помнишь, в тот день, когда была буря, – ведь не могла же ты забыть его, – в тот день что-то оборвалось, какая-то невидимая нить, связывающая нас.
– Жан, ты мне делаешь больно! – Она выдернула руку.
– К черту все! – вдруг резко выкрикнул он, вскакивая.
Через минуту он был уже в своей комнате и достал скрипку. Руки так дрожали, что невозможно было играть. Он увидел полоски грязи на лице. Какой дурацкий вид! Ужасно быть в смешном положении. Приняв ванну и переодевшись, он опять отправился в Vauront Palais. Он занял место около эстрады и стал ждать выхода Аннет. К нему подходили и заговаривали знакомые, но мысли его витали далеко. Номер Аннет был восьмой по порядку, а сейчас шел уже седьмой. Он сгорал от нетерпения. Наконец, очередь дошла до восьмого номера. Но что это? Вместо Аннет вышел кто-то другой. Оказалось, что восьмой номер заменен двенадцатым. Может быть, она нездорова и не выйдет совсем. В эту минуту на эстраде появилась Аннет. Она была хороша, как распустившаяся роза. Она исполняла танец в стиле балета «Призрак Розы». Во время танца она смотрела на Жана. Казалось, ее глаза говорили: «Помнишь тот вечер, когда мы в первый раз танцевали вместе, и наш последний день? Я та женщина, которую ты сжимал в своих объятиях, помнишь?»
В следующую минуту она уже была Саломеей и издевалась над ним. Казалось, она говорила: «Я играю мужчинами, как хочу, все вы легко поддаетесь моим чарам. Один раз я сглупила и сама попалась, а теперь ваша очередь».
Этот танец был апогеем насмешки, торжеством ее победы над ним. Жан встал со своего места и пошел за кулисы.
– Я Жан Виктуар, – сказал он. – Если директор здесь, передайте ему, что я хочу его видеть.
Человек знал его фамилию. Ему полагалось знать фамилии всех людей, пользующихся известностью. Он вернулся в сопровождении томного, изысканного Леона Дюфура.
Дюфур с любезной улыбкой протянул Жану два пальца. Он привык иметь дело со знаменитостями и говорить всем: «Столько-то, и ни копейки больше, при условии, что вы выступаете в обоих отделениях». Его трудно было удивить.
– Вы изумительно играете, – сказал он своим бархатным голосом. – Чем могу быть вам полезным?
– Дайте мне, пожалуйста, адрес мадемуазель Анны Мюллер.
Дюфур опять улыбнулся:
– О, пожалуйста. – Он посмотрел на Жана, пришурясь. – Впрочем, в этом нет надобности. Мадемуазель Мюллер здесь. Я пошлю за ней мальчика.
Аннет пришла очень скоро. Она была в вечернем туалете и очень торопилась.
– Кто меня хочет видеть? – спросила она, входя. На ходу она застегивала жемчужное ожерелье.
При виде Жана на ее лице появилась легкая ироническая улыбка.
Дюфур сладко проговорил:
– Мсье Виктуар спрашивал у меня ваш адрес. К сожалению, я должен уйти, у меня назначено свидание.
Он поклонился Жану и неторопливо направился к двери.
– Если вы хотите знать мой адрес, поедем ко мне ужинать.
Жан вдруг вспомнил, что он ничего не ел с утра.
– Серьезно? – спросил он.
– Серьезно, – передразнила Аннет. – Конечно, если у вас есть настроение. Шампанское у меня не хуже, чем в других местах, уверяю вас, хотя я сама терпеть не могу его.
Жан прошел по коридору в ее уборную. В комнате была пожилая дама, которую он видел вчера, и, кроме того, прислужница, убиравшая платье.
Аннет быстро набросила на плечи манто и взяла перчатки, затем, сказав ему: «Я готова», вышла в сопровождении дамы. В автомобиле она познакомила с ней Жана.
– Фрау Барш, мой цербер, – сказала она, ласково улыбаясь своей соседке.
Они быстро ехали по ярко освещенным шумным улицам. Глаза Аннет блестели.
– Я хотела бы, чтобы этот день длился без конца, – сказала она с неожиданной горячностью. – Нужно еще так много сделать сегодня, так много узнать!
– У Анны стальные нервы, но сердце, как у ребенка, – сказала фрау Барш, глядя на нее с улыбкой.
– Мсье Виктуар хорошо знает мой характер, – со смехом ответила Анна.
Она занимала в Гранд-Отеле несколько комнат, у нее было много гостей. Жану это было неприятно. До слуха его долетела французская и немецкая речь. Он сразу же узнал молодого человека, который был накануне с Аннет в театре, и известную актрису из Французской Комедии. Как изменилось положении Аннет за эти три года!