Шрифт:
Деревянная лодка, что мы арендовали в городке, причалила к берегу острова. Он был обрывистый и скалистый, но довольно быстро нам удалось отыскать достаточно пологий склон, чтобы свободно подняться на сушу и даже втащить лодку на берег. Сам остров был небольшой и имел холмистую структуру. Он помещался в самом широком месте реки, которая чуть дальше резко сужалась и, изгибаясь, поворачивала на юг. На острове было пустынно и тихо. Единственным признаком того, что здесь когда-то обитали люди, был маленький домик наверху ближайшего к нам холма. Федор, наш куратор, направился прямо к нему, мы с Анной последовали за ним, все еще теряясь в догадках относительно цели нашего прибытия сюда. Федор пришел к нам рано утром и, ничего не объясняя, приказал собирать вещи и готовиться к командировке.
Несмотря на то, что прибыли мы в разгар лета, здесь царила осень. Листва на редко попадавшихся деревьях уже давно пожелтела и тоскливо облетала. Трава на лугу, по которому мы шли, была жухлой и, словно пепел, рассыпалась под ногами. Даже сам воздух был пропитан грустным и немного терпким ароматом уходящего лета. Было тепло, но не жарко. Небо затянули серые облака, но дождь не начинался. Тем не менее, было немного душно из-за отсутствия ветра. Казалось, даже воздух здесь замер, боясь потревожить покой уснувшего острова.
Чем ближе подходили мы к дому на холме, тем очевидней становилось то, что он заброшен. Рядом не было других строений. Всюду царило запустение. Не было слышно ни единого звука, кроме тихого шелеста листвы, неторопливо падающей на землю с огромного дуба, стоявшего с противоположной от нас стороны дома совсем рядом с обрывистым берегом реки. Где-то в километре от заброшенного дома виднелись подобие старой мельницы и какие-то строения, кажущиеся столь же заброшенными, как и этот дом. Он был деревянный. Сама форма и конструкция его говорили о том, что дом построен не одно столетие назад. Но тем не менее, его состояние не казалось слишком критичным. Изнутри он представлял собой одну лишь очень просторную комнату, все стены которой были усеяны небольшими окнами, в некоторых из которых остались еще трухлявые деревянные оконные рамы и ставни. Кое-где виднелись остатки стекол, осколки от которых все еще валялись снаружи дома. Складывалось ощущение, что кто-то нарочно, находясь внутри дома, разбил все стекла. Я подошел к ближайшему окну. На первый взгляд стекла в нем не было, но, присмотревшись, я обнаружил, что оно было аккуратно вырезано – в самой деревянной раме еще находился его идеально ровно обрезанный остаток. Когда-то массивная дубовая дверь, теперь же не менее трухлявая, чем окна и сам дом, была открыта и висела, а вернее, почти лежала на земле, цепляясь к стене дома единственной оставшейся петлей.
Мы вошли внутрь. В единственной комнате не было даже подобия остатков мебели или перегородок. На деревянных стенах и рамах местами виднелись еще остатки побелки. Все полы были засыпаны сухим сеном. В одном из углов сено было сгруппировано в небольшой стог, отдаленно напоминающий лежанку.
– Зачем мы все-таки сюда приехали? – спросила Анна у Федора, как и я со смесью любопытства и недоумения, осматривая заброшенное пустое помещение.
Федор криво усмехнулся. Первое слово, которое появляется в голове у человека, смотрящего на него, это слово «Геракл». Он, и правда, был похож на героя легенд. Высокий, крепкий, осанистый, он был словно окутан аурой силы и мужества. Одним своим видом он внушал людям уважение и некоторый трепет. Но, несмотря на весь свой суровый вид, Федор был крайне мягким человеком. Сомневаюсь, что кто-нибудь, мало с ним знакомый, мог бы представить, что эти огромные мускулистые руки заправского коновала вечерами вяжут малюсенькие пинетки для недавно появившегося на свет внука.
После того, как мы с Анной независимо друг от друга, приняли предложение о сотрудничестве с научно-исследовательским институтом, Федор был назначен нашим куратором. Вернее, куратором всей набранной группы исследователей, включавшей, кроме нас, еще шестерых мужчин и женщин разного возраста и направлений прошлой деятельности. Пару месяцев мы занимались разного рода мелкими
С Анной мы всегда работали в паре. Не то, чтобы у нас были какие-либо близкие отношения, просто нам, оказалось, комфортно работать вместе. И наша пара добилась пока в группе лучших результатов. Так нам сегодня сказал Федор перед тем, как сообщить о том, что, наконец, нас допускают к серьезному делу.
– Серьезно. Может, уже пришло время объяснить, в чем состоит наше исследование? – также обратился я к Федору.
– Еще не пришло, – был ответ. – Сначала вы должны сказать, что вы видите здесь… Необычного.
Кто бы сомневался! Таинственность – наше кредо! Неужели это никогда не кончится?
– Ну, такое большое помещение без наличия даже подобия перегородок разделения на комнаты, это достаточно странно? – попытался пошутить я, в то время как Анна деловито ходила, осматривая дом. – Или переизбыточное количество окон в нем? Ну, или сено внутри, кажется, бывшего жилым дома?
Федор собрался уже, было, ответить на мою колкость, но его прервал возглас Анны. Не знаю, что в нем было больше удивления или ужаса.
– О, Боже-Боже-Боже! Как же это так? – бормотала Анна, не отрывая глаз от окна. Стекло в нем так же, как и везде, было разбито, но сохранилась довольно большая его часть.
– Что случилось? – поспешил я к ней.
– Просто посмотри.
Я посмотрел в окно и ничего не увидел. Просто заброшенное поле, заросшее травой. Ни зверя. Ни птички. Никого.
– Да нет же. Сюда. – Анна дернула меня за руку и обратила мой взгляд на оставшийся кусок запыленного стекла.
Ничего не понимая, я посмотрел сквозь него. И увидел. Увидел то, отчего зашевелились волосы на моей голове. Там на поле были люди. Много людей. Они все работали. Кажется, собирали урожай пшеницы. И они все были одеты далеко не по-современному. Мужчины носили холщовые просторные штаны и рубахи, опоясанные грубым плетеным поясом. На женщинах были похожие рубахи, но длиннее. Мужчины носили густые бороды, а женщины длинные косы. Я назвал бы их крестьянами. Ближе всех к дому находилась пара крестьян. Как мне показалось, они были одеты немного лучше своих соратников, но столь же скромно. Я видел, как к ним бежала девочка лет десяти. Она несла в руках глиняный кувшин, горлышко которого было обернуто белой тряпичной салфеткой. Бородатый темноволосый мужчина, видимо, ее отец, принял из рук ребенка кувшин, открыл его и стал пить. Судя по цвету жидкости, стекающей по его почти черной бороде, это было молоко.
Не без труда я оторвался от этого зрелища и снова перенес взгляд на незащищённую стеклом часть окна. Поле оказалось пустым. Там не было даже следов пшеницы, не то, что людей.
– Как это понимать? – в недоумении пробормотал я. Это был даже не вопрос, а, скорее, моя попытка осознать собственную адекватность.
– Вот теперь, наконец-то, пришло время вам кое-что объяснить, – сказал Федор. Все время пока я, как завороженный, пялился в осколок стекла, он стоял, прислонившись к стене рядом, и, молча, наблюдал.
– Это какой-то очередной эксперимент с сознанием? – спросила у него Анна.
– К сожалению, нет, – ответил Федор. – Вы уже прекрасно поняли, что наш институт занимается не просто разработками по части сознания, мышления и психологии. Наши цели куда сложнее и.., – он хмыкнул, – труднее, что ли? Если включить телевизор, там со всех каналов кричат об аномальных зонах, призраках, НЛО и прочем. Но фактическая наука такие вещи не афиширует. Тем не менее, они, и правда, есть. Этот остров и этот дом – одно из таких мест. Наш институт занимается загадками аномальных зон. Исследования, в которых вы уже участвовали, были направлены на вопросы, с которыми мы столкнулись в этом месте.