Вик
Шрифт:
А теперь она запала на Сашу? С каких пор?
Резкая мысль пронзила меня.
Поскольку Лев больше не был доступен?
Это предположение заставило мой желудок скрутиться.
Хорошо. Это было нехорошо. Я не имела права судить, но, понятное дело, у меня были вопросы.
Почему Саша? Почему сейчас?
Но когда она стояла передо мной с опущенными плечами, опущенным подбородком и мрачным выражением лица, я тщетно пыталась скрыть свои смешанные эмоции и отпустила ее с легкой улыбкой и небрежным:
— Эй. Мы можем поговорить об этом позже.
Выражение
— Нет, Нас, — бесстрастно произнесла она, отходя от меня. Ее брови исказила сильная хмурость, и, качая головой, она пробормотала: — Мы не можем.
Мое сердце сжалось от мысли, что она не может прийти ко мне.
Но моему другу было больно.
Возможно, сейчас было не время, но, когда она будет готова, мы поговорим об этом.
Мы должны.
Глава 16
Вик
Я был ветераном в этом.
Пока мальчики моего возраста занимались спортом или цепляли цыпочек в торговом центре, я был на складе в центре города со своими братьями. Какими бы молодыми мы ни были, нас никогда нельзя было считать детьми. У нас не было игрушек. Никакой PlayStation или чего-то подобного. Что у нас было, так это «Глоки», наркотики и взгляды, которые часто приводили нас к неприятностям, потому что мальчики «Хаоса» воспитывались с высокомерием и пониманием того, что да, мы лучше большинства.
Однако времена изменились. Прошло много времени с тех пор, как мы стали законными. Но некоторые вещи никогда не менялись. И то, как этот парень сейчас смотрел на меня, заставило меня захотеть обойти стол, достать свой ствол и приложить к его виску.
В тот момент, когда он так откровенно демонстрировал свою дерзость, мне захотелось нажать на спусковой крючок и увидеть, как свет угасает в его глазах.
К несчастью для меня, Роам был моим талоном на питание. И у меня было ощущение, что он уже знал это.
Что-то было не так с этим парнем, но я не мог понять, что именно.
Он носил костюм, но, похоже, тот его раздражал. Его стильный внешний вид говорил об одном, а его оборонительная поза — о другом. Его уверенность зашкаливала, обсидиановые глаза были почти безумными. Его движения были медленными и точными, как будто он знал, что я высматриваю любой признак слабости.
Может быть, он мне просто не нравился, потому что он был румыном.
Я никогда не встречал румына, который мне нравился.
Сложенный как танк, он был высоким и мускулистым, даже больше, чем я. Черты его лица были острыми и резкими. Небрежность, с которой он откинулся на спинку стула, как будто я не представлял для него угрозы, заставила мою гордость жаждать драки. Он провел рукой по своим темным длинным волосам и некоторое время смотрел на меня. Он обыскивал меня взглядом. Но по натуре своей я ничего не раскрывал.
Мы сидели молча столько, сколько он хотел, и когда он решил заговорить, первое, что он пророкотал, было:
— Насколько ты собираешься испачкаться?
С помощью одного этого вопроса я узнал все, что мне нужно было знать об «Учениках».
Они были грязными.
Я не стеснялся использовать свою силу против
Мой ответ был краток.
— Грязно.
Этот человек, который не выглядел так, как будто он много улыбался, ухмыльнулся. Но опять же… в этом было что-то неестественное.
— Мой тип парня. — Ухмылка исчезла почти сразу, и тогда он открыл верхний ящик своего стола, вытащил консервную банку и начал сворачивать косяк, он говорил в процессе. — Ты не привязан. Мне нужны мышцы. Это может просто сработать. Я знаю, что ты рожден «Хаосом», и твой отец забрался довольно высоко по служебной лестнице, — сказал он клинически, без каких-либо эмоций. — Я знаю, что ты сам был на пути к тому, чтобы подняться по этой лестнице, прежде чем Саша решил перекрыть путь. И, возможно, это его устраивало. — Он лизнул край бумаги и начал скручивать. — Но я не думаю, что это тебя устраивало, не так ли, Виктор?
Я ничего не сказал, потому что это была спорная дискуссия. Был ли я счастлив в той жизни, не имело значения. Это было то, где я был прямо сейчас, и я не оглядывался назад.
Движение вперед было выходом из этой неразберихи.
Роам закончил скручивать один косяк, затем принялся за другой, мельком взглянув на меня.
— Я думаю, ты хочешь вернуться, и я знаю почему. Эта жизнь… — Он разложил зелень на бумаге и чуть приподнял губу. — Это хорошая жизнь, не так ли? Люди, как ты. Такие люди, как я. Без преступности… без коррупции… вымогательства… без людей, боящихся нас, кто мы такие? — Его бровь опустилась, а челюсть напряглась. — Ничего такого. Мы не выбирали этот образ жизни, но, — он приподнял бровь, — я не злюсь, что он нашел меня.
Моя собственная бровь опустилась. Я отказывался уступать, но я это чувствовал. Роам был примерно моего возраста, с таким же прошлым, похожим началом, но на этом сравнение заканчивалось.
Один взгляд на него кричал о богатстве. Его одежда была дорогой, окружавшие нас произведения искусства — роскошными, а тяжелый стол из красного дерева ручной работы выглядел бесценным. Я имею в виду, что мы сидели в огромном здании на Мэдисон-авеню.
Дерьмо. Я даже не хотел думать о том, сколько стоит арендная плата, или он купил здание?
Ад.
У парня было бабло, которое нужно было потратить.
Ревность тяжелым грузом сдавила мой разум. И да, в тот момент я понял его точку зрения. Что мне дала законная жизнь? Ничего, буксуешь по дороге в никуда. И, может быть, Саша сделал то, что было лучше для него и его семьи, но он не остановился, чтобы подумать о том, что это значило для меня и моих близких. И мы страдали.
У моего отца не было опыта работы за пределами «Хаоса». Не совсем уверен, как можно описать такой опыт в резюме, если вы понимаете, о чем я. Наши сбережения были небольшими и давно закончились. Моя мать, у которой никогда не было нужды в работе, теперь работала швеей, выполняя небольшие заказы на дому, и это съедало моего отца заживо. Видеть, как его женщина встает и работает над швейной машинкой до поздней ночи, было больше, чем он мог вынести. Та, казалось бы, незначительная сумма, которую она зарабатывала, давала еду на наш стол, но ее никогда не было достаточно для оплаты счетов. И их число росло.