Викинги. Заклятие волхвов
Шрифт:
Бросить «Волка», попробовать всем уйти на «Лебеде»? Но устоит ли на воде сам «Лебедь»? Да и как покинуть старый драккар, который много лет носил дружинников на широкой спине? Бросить корабль и спасать себя – унижение для воинов фиордов. Корабли, деревянные кони скитальцев морей, – они ведь тоже живые. Бросить – значит предать его. Предательство – всегда остается предательством, какой необходимостью его ни оправдывай…
Как опытный форинг, Гуннар умел чувствовать настроение воинов. И сейчас видел: мало кто сомневается, что надо оставаться на берегу и принимать
Шторм во всем виноват…
– Клянусь Скидбландиром, складным кораблем Фрейра Изобильного, не понимаю – о чем мы вообще толкуем? – пробасил Ингвар Крепкие Объятия. – Или кто-то возражает против хорошей сшибки?! Или у кого-то руки отвыкли держать оружие?! Сунутся сюда эти псы – неужели у нас не хватит мужества отогнать их так далеко, чтоб они забыли дорогу назад?
– С сотней воинов? – спросил Гуннар.
– Да, с сотней! С сотней братьев Миствельда! А это, клянусь топорищем Глитнир, дорогого стоит! – веско сказал Ингвар, похлопывая по древку своей огромной секиры.
– Если курши давно заметили наши корабли у своих берегов, они успели собрать большое войско… – вслух размышлял Бьерн Железная Голова. – Я чувствую, нам здесь придется крепко сразиться…
– Чувствую, чувствую… – проворчал Ингвар. – Я тоже чувствую, что моя Гитнир вдоволь напьется крови. Чем больше врагов – тем больше славы! В первый раз, что ли, будем стоять малым числом против многих?!
– То-то у меня все время уши чешутся, с самого утра чешу, – вдруг сообщил Беспалый. – Перед хорошей схваткой они у меня всегда чешутся…
– Уши? – заулыбались остальные. – А обрубки пальцев у тебя не чешутся разом?
– Нет, курши теперь обязаны напасть: зря, что ли, Сюги расчесал себе оба уха!
– А испугаются, промедлят, Беспалый сам нападет на них – за уши отомстить… – посыпались шуточки.
– Ладно, хватит! Языками будем работать после! – твердо сказал Гуннар, крепко прихлопнув ладонью узорчатую рукоять Самосека. – Если курши их не отрежут вместе с головами и не вывесят вялиться на солнце… – неожиданно усмехнулся он. Снова подобрался лицом: – Раз все так считают – остаемся здесь! Будем сражаться! Корабли – потом, не время, сейчас нужно копать кольцевой вал, сколачивать бревенчатые щиты, ставить рогатки…
– Волчьи ямы не худо бы отрыть на подступах, – напомнил кто-то.
– И ямы тоже, – подтвердил Гуннар. – Бьерн, возьми двух воинов, разведете на берегу три костра, чтоб все время горели. И лапника не жалейте, чтоб дыма, дыма побольше! Если наши где-то поблизости, заметят сигнал…
– Это конечно, – кивнул Железная Голова. – Это надо.
– Сьевнар, ты тоже возьми пять человек, рубите колья и острите их! – скомандовал Косильщик. – Фроди…
– Чего?
– Все стрелы, копья, все оружие и припасы – на берег! Возьми людей сколько нужно, но чтоб быстро!
– Сделаю…
– Ингвар, ты тоже возьми десяток-полтора, валите сосны, с тебя – бревна!
– Хорошо, Гуннар…
– А мне чего делать? – влез Беспалый.
– Уши чесать, – улыбнулся Гуннар.
Вокруг раскатисто грохнули смехом.
– Ты, Сюги, очертишь круг, расставишь воинов, начнешь копать вал, – продолжал распоряжаться Косильщик. – Да ты и сам знаешь, что и как. Небось, не первый поход, не второй…
– Да знаю, конечно… Чего бы тут не знать, клянусь единственным глазом Одина… – покачал головой седоватый Сюги.
– То-то!
Дело, в общем, привычное. Ратники фиордов умели быстро строить крепости на голом месте. Все работали ловко, без остановок, только земля летела с лопат да вековые сосны трещали и рушились под ударами топоров, вздрагивая мохнатыми, разлапистыми макушками.
Круглый земляной вал высотой в два копья вырос на берегу, лишь солнце начало клониться к закату. Перед валом – ров, рогатки из заостренных кольев, на валу – бревенчатые щиты для защиты от стрел и дротиков, колоченные без гвоздей, «в лапу». Крепость получилась добротной, в такой даже сотне воинов можно долго держаться против многократно превосходящего противника.
Потом на землю упала тьма, и потянулось долгое ожидание…
Гуннар приказал трети воинов все время быть на валу, сам бесконечно ходил кругами, поглядывая то на море, то на звезды, то на притихшую стену леса, слившегося в темноте в черную, сплошную полосу. Похлопывал по рукояти своего прославленного меча, будто успокаивал его нетерпение.
Сьевнар, хоть и чувствовал себя усталым, тоже уснул не сразу. Ловил случайные звуки и шорохи, всматривался в темноту, негромко переговариваясь с другими воинами. Как закрылись глаза, он сам не заметил.
И сон подхватил его невидимыми ладонями, без конца раскачивал, как совсем недавно раскачивало море…
Курши напали неожиданно, в то рассветное время, когда глаза начинают слипаться сами собой.
Серый туман стелился по воде рваной дымкой, и лес чернел глухим частоколом, из которого только начали проступать отдельные кусты и деревья, а они появились сразу и отовсюду, как будто из-под земли выросли. Берег, за мгновение до этого спокойный и сонный, моментально наполнился пением стрел, стуком щитов и копий, бряцаньем доспехов и хищным, волчьим улюлюканьем нападающих.
Да, если бы не сообразили построить крепость, а расположились бы обычным становищем вокруг кораблей – смяли бы нас как пить дать! – успел подумать Сьевнар, стряхивая сонное оцепенение. Уж больно их много…
Потом он уже ничего не думал: стало некогда. Тучи стрел и дротиков полетели в сторону крепости. Гул, шелест, протяжные, нечеловеческие взвизги, режущие по ушам.
Сьевнар знал, куршские воины для устрашения врагов сверлят на наконечниках стрел специальные отверстия, отчего стрелы в полете начинают взвизгивать и завывать на все лады. Но – одно дело знать, а другое – слышать эти завывания диких котов, сцепившихся над добычей…