Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая

Дюма-отец Александр

– Нет, нет, – отвечал король, – вы будете жить здесь, благословляя Бога и любя Людовика, который устроит вам жизнь, полную блаженства, который вас любит и клянется вам в этом!

– О государь, государь!..

Чтобы рассеять сомнения Лавальер, король стал целовать ее с таким жаром, что де Сент-Эньян поспешил скрыться за портьерой.

Эти поцелуи, которые она сначала не имела силы отвергнуть, воспламенили молодую девушку.

– О государь! – воскликнула она. – Не заставляйте меня раскаяться в моей откровенности,

ибо это доказало бы мне, что ваше величество все еще презираете меня.

– Сударыня, – сказал король, почтительно отступив от нее, – никого в мире я не люблю и не уважаю так, как вас. И отныне никто при моем дворе, клянусь вам, не будет окружен таким почетом, как вы. Прошу вас простить мой порыв, сударыня, рожденный избытком любви, но я еще лучше докажу вам ее силу, оказывая вам все уважение, какого вы можете пожелать.

Затем, поклонившись ей, спросил:

– Сударыня, вы разрешите запечатлеть поцелуй на вашей руке?

И он почтительно коснулся губами дрожащей руки молодой девушки.

– Отныне, – продолжил Людовик, выпрямляясь и лаская Лавальер взглядом, – отныне вы под моим покровительством. Никогда не говорите никому о зле, которое я вам причинил, и простите других за то, что они сделали вам. Теперь вы будете стоять настолько выше их, что они не только не внушат вам ни тени страха, но будут возбуждать у вас даже жалость.

И, сделав почтительный поклон, точно перед выходом из храма, король подозвал де Сент-Эньяна.

– Граф, – сказал он, – надеюсь, что мадемуазель согласится удостоить вас некоторой долей своей благосклонности взамен той дружбы, которую я навеки дарю ей.

Де Сент-Эньян преклонил колено перед Лавальер.

– Как я буду счастлив, – прошептал он, – если мадемуазель удостоит меня этой чести!

– Я пошлю вам вашу подругу, – произнес король. – Прощайте, мадемуазель, или, лучше, – до свидания!

И король весело удалился, увлекая за собой де Сент-Эньяна.

Принцесса не предвидела такой развязки. Ни наяда, ни дриада ничего не могли рассказать ей об этом.

II

Новый генерал ордена иезуитов

В то время как Лавальер и король соединяли в первом признании печали прошлого, счастье текущей минуты и надежды на будущее, Фуке, вернувшись домой, то есть в апартаменты, отведенные ему в замке, разговаривал с Арамисом обо всем том, чем король в данную минуту пренебрегал.

– Скажите мне, – начал Фуке, усадив своего гостя в кресло и сам усевшись рядом, – скажите мне, господин д’Эрбле, как идут дела в Бель-Иле, есть у вас оттуда какие-нибудь известия?

– Господин суперинтендант, – отвечал Арамис, – там все идет согласно нашим желаниям; все расходы оплачены, ни один из наших планов не обнаружен.

– А гарнизон, который король собирался поставить там?

– Сегодня утром я узнал, что он прибыл туда уже две недели назад.

– А как

его там приняли?

– Прекрасно.

– А куда перевели прежний гарнизон?

– Он высадился в Сарзо, и оттуда его немедленно отправили в Кемпер.

– А новый гарнизон?

– Он уже наш.

– Вы уверены в том, что говорите, епископ?

– Уверен. И вы сейчас узнаете, как все это произошло.

– Но ведь из всех гарнизонных стоянок Бель-Иль самая худшая?

– Знаю – и действую сообразно с этим. Там ведь теснота, отрезанность от мира, нет женщин, нет игорных домов. А в наше время, – прибавил Арамис со свойственной только ему одному улыбкой, – очень грустно видеть, до чего молодые люди жаждут развлечений и, следовательно, до чего им начинают нравиться те, кто дает им возможность повеселиться.

– А если они будут развлекаться в Бель-Иле?

– Если они будут развлекаться благодаря королю, они отдадут сердце королю; если же они будут скучать из-за короля, а развлекаться по милости господина Фуке, они полюбят господина Фуке.

– А вы предупредили моего интенданта, чтобы немедленно по их прибытии…

– Нет: мы дали им поскучать с недельку, пока они не взвыли, говоря, что прежние офицеры имели больше развлечений, чем они. Тогда им было сказано, что прежние офицеры умели завязать дружбу с господином Фуке и что господин Фуке, видя в них своих друзей, приложил все старания, чтобы они не скучали в его владениях. Они задумались. Но интендант тотчас же прибавил, что хотя ему и неизвестно распоряжение господина Фуке, он все же достаточно знает своего господина и с уверенностью может сказать, что каждый дворянин, состоящий на службе короля, интересует его. И хотя новоприбывшие пока неизвестны ему, он готов сделать для них то же, что делал и для других.

– Чудесно! И, надеюсь, обещания были выполнены? Ведь вы знаете, я не хочу, чтобы от моего имени давались пустые обещания.

– После этого в распоряжение офицеров были предоставлены два судна и лошади; им были вручены ключи от главного здания; теперь они устраивают там охоту и катаются с бель-ильскими дамами, по крайней мере, с теми из них, которые не боятся морской болезни.

– Ну а солдаты?

– Все относительно, вы понимаете. Солдатам дают вино, превосходную пищу и большое жалованье. Значит, мы можем положиться на этот гарнизон.

– Хорошо.

– Отсюда следует, что если каждые два месяца у нас будут менять гарнизон, то за два года вся армия перебывает в Бель-Иле. Тогда за нас будет не один полк, а пятьдесят тысяч человек.

– Я хорошо знал, – сказал Фуке, – что никто, кроме вас, господин д’Эрбле, не может быть таким драгоценным, таким незаменимым другом, но при всем этом, – прибавил он, рассмеявшись, – мы забываем нашего друга дю Валлона. Что с ним? В течение трех дней, которые я провел в Сен-Манде, признаюсь, я забыл обо всем на свете.