Виктор Вавич
Шрифт:
В это время во дворе затрещал электрический звонок — это над дворницкой. Настойчиво, зло — нагло в такой тишине. И стук железный о железную решетку ворот.
Тиктин слышал, как Санька и жена подбежали к окнам, потом в кухню, чтоб видеть во двор.
Тиктин встал, набрал воздуху в грудь и спокойной походкой прошел кухню.
Кухарка, накинув на голову одеяло, шарила на плите, брякала спичками.
— Не надо огня, — спокойным басом сказал Тиктин, и воздух из груди вышел. Сердце билось, как хотело. Тиктин тяжело и редко
Где-то в окне напротив мелькнул свет и погас. Дворник зашаркал опорками и бренчал на бегу ключами.
Санька быстрой рукой распахнул форточку. Жуткий воздух стал вкатываться в комнату и голоса — грубые окрики из-под ворот.
— Тс! — шепнул, затаив дух, Тиктин.
Слышно было, как дворник торопливо щелкнул замком и дергал задвижку; вот визгнула калитка, и топот ног, гулко идут под воротами.
— Ну, веди! — И дворник вышмыгнул из пролета ворот, и следом черные городовые, четверо. Куда?
Санька совсем высунул голову в форточку, и в эту минуту в прихожей раздался звонок и одновременно стук в дверь.
Санька рванулся:
— К нам обыск!
— Господи, спаси и сохрани, — перекрестилась Анна Григорьевна и бросилась отворять.
— Attendez, attendez, [6] — крикнул Андрей Степанович.
— Да, Господи, все равно, — на ходу ответила Анна Григорьевна.
И Андрей Степанович слышал, как она открыла дверь. Андрей Степанович зашагал в переднюю, но уж стучали в кухонную дверь.
6
Подождите, подождите (фр.).
— Кто такие? — кричала через дверь кухарка.
— Отворяйте, — скомандовал Тиктин.
— Ну ладно, оденуся вперед, — кричала в двери кухарка.
Санька глядел, как распахнулась дверь, настежь, наотмашь, и сразу всем шагом вдвинулся квартальный. Анна Григорьевна пятилась, но не отходила в сторону, как будто загораживала дорогу. А квартальный нахмурился, смотрел строго поверх Анны Григорьевны.
«Прет, как в лавочку, как в кабак», — Санька чувствовал, что все лицо уж красное, и это перед квартальным, и Санька крикнул:
— Чего угодно-с, сударь? — И вдруг узнал квартального — тот самый! Тот самый, что на конке менял ему рубль — «для женщины». Вавич секунду молчал, глядя на Саньку, и приподнял нахмуренные брови. И вдруг резким злым голосом почти крикнул:
— Кто здесь Тиктина Надежда Андреевна?
— Вы можете не кричать, — Андрей Степанович достойным шагом ступал по коридору, — здесь все отлично слышат. У вас есть бумага? — Андрей Степанович остановился вполоборота и, не глядя на Вавича, протянул руку за бумагой. Другой рукой он не спеша вынимал пенсне из бокового кармана.
Санька секунду любовался отцом и сейчас же топнул ногой, повернулся и пошел по коридору.
— Не сходите с мест, — закричал Виктор. — Задержи! — Из-за спины протиснулся городовой, он беглым шагом затопал по коридору. Анна Григорьевна спешила, догоняла городового.
— Мадам! Стойте! — кричал Вавич.
Но уж из кухонной двери вошел городовой, он загородил дорогу, растопырил руки.
— Нельзя-с! Назад, назад.
— Не идет! Вести? — крикнул Вавичу городовой из конца коридора.
— Стой при нем! — крикнул Вавич.
— Да я его уговорю, и он придет сюда, пропусти, ох, несносный какой! — говорила Анна Григорьевна.
— Arretez et taisez-vous! [7] — сказал Тиктин.
— Не переговариваться! — крикнул Вавич и ринулся вперед.
— Бумагу! — упорным голосом перегородил ему дорогу Тиктин, рука требовательно висела в воздухе.
Вавич глянул на руку. Она как будто одна, сама по себе, висела в воздухе, она была точь-в-точь как рука его старика, когда он кричал: «Витька! Молоток!»
7
Прекратите и замолчите! (фр.)
Вавич расстегивал портфель на коленке, наконец, вынул бумажку.
— Вот: по распоряжению… — тыкал Виктор пальцем.
— Виноват, — прервал Тиктин и взял бумагу из рук Вавича. «Чего я, дурак, дал! — озлился на себя Вавич. — Сам бы огласил, и вышло б в точку».
Тиктин накинул на нос пенсне и вполголоса читал:
— «Произвести обыск в помещении, занимаемом Тиктиной Надеждой Андреевной».
— Ага! Так вот пожалуйте в помещение, занимаемое Тиктиной Надеждой Андреевной.
Вавич минуту молчал и, краснея, застегивал портфель и глядел на Тиктина и не попадал замком.
— Прашу не учить! — вдруг крикнул Вавич на всю квартиру.
— Стой около него, и чтоб ни с места, — и Виктор ткнул пальцем на Тиктина. Городовой придвинулся.
— Дворник! Сюда! — командовал Вавич, идя по коридору. — В лицо знаешь?
— Как же-с, известно.
— Я вам говорю, ее нет! — говорила вслед Анна Григорьевна. Вавич с городовым и дворником ходили по квартире. Городовой взял лампу Андрея Степановича и носил ее за Виктором.
— Бумагу! — зло сказал Виктор. — Тут народ стреляют, а он — бумагу! Не бумагами, небось, стреляют-то людей при исполнении… долга.
— Оружие есть? — рявкнул Вавич из спальни Анны Григорьевны.
Никто не ответил. Виктор вышел в коридор, вытянулся строго и произнес крепко, по-командному:
— Оружие есть? Если будет обнаружено обыском, то ответите по законам военного времени.
— Да нет, ни у кого никакого оружия. Саня! Ведь нет же оружия?