Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
Анита покосилась на отца. Он вдруг перестал говорить на диалекте, снова как бы застегнулся на все пуговицы. Значит, скоро он расскажет ей то, о чем ему совсем не хочется распространяться. И хотя он отрастил бороду и носит очки, в душе он все так же далек от нее, как и раньше. Или она ошибается?
В туннель им заезжать не пришлось, над М-4 они проехали по необычайно длинной эстакаде. Двигавшийся внизу поток машин вытянулся в одну световую линию, которая, извиваясь, словно змея, уходила в обе стороны к самому горизонту. Потом они снова оказались почти в полном одиночестве на шоссе местного значения. Она изобиловала поворотами, и им пришлось довериться карте. На щите, указывавшем прямое направление, они прочитали: МАРШ-ФИЛД 2.
— Две мили, — сказал Мортен. — Оттуда до Бата от силы шесть-семь. Где-то минут двадцать езды с такой скоростью. Пора бы нам поговорить начистоту, как тебе кажется?
Анита вздрогнула, и Мортен решил, что голос его прозвучал слишком строго. С другой стороны, он сам заставил себя говорить жестко, чтобы сразу лишить ее возможных иллюзий, что они останутся вместе. Для ее же собственного блага.
— Прежде всего, каким макаром тебе удалось найти дорогу в Шерстон?
— Я… я просто купила картографический справочник в Тронхейме. В книжном магазине Бруна.
Боже, до чего по-домашнему прозвучали ее слова!
— Хорошо. Но как ты узнала, что я живу именно там?
— Ты написал об этом в письме.
Теперь уже вздрогнул Мортен. Неужели он и в самом деле… Но, похоже, Аните говорит правду. Он прокашлялся и сказал:
— Наверное, именно это норвежские политики называют «проколом». Однако, тебе не следовало бы приезжать, ты понимаешь?
— Я думала, это… ну… — внезапно ее словно прорвало. — Папочка, я просто хотела сказать тебе, что ты можешь на меня положиться. Я ведь не могла тебе написать! А то все про тебя всякие сплетни распускают, но, я знала, это неправда, что они говорят. Ну, а теперь я абсолютно уверена, что права!
Мортен вдруг перестал различать неосвещенную дорогу. Он так разволновался, что ему пришлось затормозить и вытереть слезы. Он снял очки и, за неимением носового платка, воспользовался тыльной стороной ладони. Он даже не нашелся, что ответить. Ведь он все время верил и надеялся, что Анита и вправду любит его. Однако такие признания для отца не только бальзам на душу, но и повод для гордости. Огромной гордости за то, что есть на этой земле одинокий человек, который стоит на своем наперекор сплетням, слухам и утверждениям полиции.
Эх, если бы еще не то печальное обстоятельство, что слухи эти правдивы.
Но он не мог открыть ей всю правду сейчас, после всего, что произошло. Для одного дня истории с Фрэнком Коутсом более чем достаточно. Поведав о своем унижении, он рискует и ей навязать такое же бездушное, циничное отношение к окружающим. Наоборот, пусть правда об отце останется для нее за семью печатями. Это такая малость на фоне действительно жизненно важных проблем, но в человеческом плане она может иметь громадное значение для Аниты Ларсен.
— Я рад, что ты приехала, малышка моя, — запинаясь от волнения, сказал Мортен и привлек Аниту к груди. — Ты даже не представляешь, как я рад…
Анита разрыдалась, и Мортен стал гладить ее по волосам. Сперва как-то беспомощно и механически, а потом нежно, поддавшись наплыву чувств. Они были в полном одиночестве этим темным английским вечером, совсем одни на пустынном шоссе, и он думал об Аните, о себе, о Мэрион, даже о Кари, а потом снова об Аните. Но то, что она сидела рядом С НИМ, происходило наяву.
— И все же, — сказал Мортен и закашлялся, — ты, наверно, не собираешься оставаться со мной? Ты ведь знаешь, что это слишком опасно?
Анита не ответила, но он понял, что у нее этого и в мыслях нет. Да и раньше не было, ей просто хотелось ненадолго приехать и убедиться, что он не забывает ее, что в каком-то смысле они с ним заодно.
— Кто-нибудь знает, что здесь?
— Нет, — улыбнулась Анита. — Я никому письмо не показывала. И купила билет на чартерный рейс. Свендсены думают, я поехала к дяде Торстейну в Осло.
— А знаешь, ты стала такая храбрая, Анита. Если бы я знал, что ты так любишь меня, я бы… — Мортен не нашел нужных слов.
— Что бы ты сделал?
— Сейчас это невозможно. У меня здесь такая важная работа, что…
— Папочка, ты только не волнуйся и не извиняйся. Я знаю, что ты шпион.
Чтобы не расхохотаться в голос, Мортену пришлось собрать всю волю в кулак.
— Кто тебе это сказал?
— Этот… — Анита поперхнулась и замолчала.
— Этот самый Фрэнк?
— Да. То есть, нет. Не то чтобы так прямо. Но ты ведь и вправду вроде как разведчик, верно?
Мгновенно до Мортена дошло, что эта шпионская версия — просто блестящая находка. С ее помощью он сможет объяснить все свои переезды, все свои действия, и Анита поверит ему.
— Да, в каком-то смысле. Только не думай, что тот негодяй имеет отношение к нашей работе. Он просто хотел отомстить…
— Той женщине, которая тебе нравилась?
— Да.
— Я встретила его в Малмсбери. Он сказал, что может отвезти меня к тебе. А по дороге мы проезжали то место, где ее нашли.
— Знаешь что, давай больше не будем об этом говорить.
— Мне так жалко тебя, папуля!
Господи, Боже мой, что же за ангел у него дочка! Нет, надо заканчивать разговор, а то он совсем рассиропится и наделает глупостей. Мортен снова провел рукой у Аниты по голове и завел мотор. И они снова отправились в путь. Часы на приборном щитке показывали 21:45. Тихим воскресным вечером черный «воксхолл» покинул пределы Уилтшира и пересек границу графства Эйвон.