Виктор
Шрифт:
– О, прекраснейшая из женщин! О, богиня богинь! Просим тебя: очисти своим божественным светом это дитя, которое мы преподносим тебе в знак нашей любви и по твоему повелению! – повторил хор.
Виктор уже, было, решил, что это своеобразный языческий обряд крещения, но уже следующие слова заставили его, презрев опасность, заглянуть внутрь:
– И пусть это дитя умрёт! Умрёт для зла и страданий, чтобы ты смогла принять его из своей милости!
Ребёнок уже лежал на столе, а в руке у Жозефины был старинной работы ритуальный кинжал.
– И пусть это дитя умрёт! Умрёт для зла и страданий, чтобы ты смогла принять его
– И пусть это дитя умрёт! Умрёт для глупости и невежества, чтобы ты смогла принять его в своей милости!
– И пусть это дитя умрёт! Умрёт для лжи и лицемерия, чтобы ты смогла принять его в своей милости!
– И пусть это дитя умрёт! Умрёт для пелены, что ткут лживые боги для ослепления человеческих глаз, чтобы ты смогла принять его в своей милости!
– И пусть это дитя умрёт! Умрёт для самих этих лживых богов, чтобы ты смогла принять его в своей милости!
– И пусть это дитя умрёт! Умрёт для всего, что способно помешать ему быть принятым тобой в твоей милости.
– И да прими его сейчас! И да будет так!
После троекратного произнесения этих слов Жозефина…
Не в силах на это смотреть, Виктор бросился прочь. Он бежал, не обращая внимания на заросли, карабкался по крутым склонам оврагов… Его сапоги увязли в илистом дне ручья и так и остались там… Он бежал, не замечая ни боли, ни усталости. Бежал, пока силы окончательно не оставили его. Тогда он рухнул без сил на землю. Он лежал, и нож Жозефины пронзал его сердце, словно это его, а не того невинного младенца принесли в жертву кровавой богине зла. И это действительно было так. Виктор, тот Виктор, каким он был раньше, умирал в шотландском лесу, а вместе с ним умирал и привычный ему мир. Добро и Зло, Земля и Небо, Любовь и Ненависть… Все эти противоположности смешались в какой-то дикой пляске в его уме, словно они были исчадиями ада на своём шабаше… Разумеется, эта агония закончилась смертью. Но, как говорится: король умер – да здравствует король! И вот уже словно Феникс из пепла начал возрождаться другой, совершенно новый Виктор. И этот новый Виктор знал, что всё было не так, как он видел, что эти люди не способны на подобную мерзость, что это ОН НЕ ПОНЯЛ, что там в действительности произошло. И ещё он понял, что вернётся, что обязательно к ним вернётся, что он давно уже связан с ними силой, которая непреодолимо тянула его назад, в их общество… И эта сила была рождена из самой его сути, не доступной для страха, смерти и непонимания.
Вот только бы ещё найти дорогу!
– Поздравляю, – услышал он голос Джеймса.
– Ты?! Как ты меня нашёл?! – воскликнул Виктор, вскакивая на ноги.
И неизвестно, какое чувство в нём было сильнее: радость от встречи с Джеймсом или удивление от столь неожиданного и столь эффектного его появления.
– Я ждал тебя здесь, – спокойно ответил Джеймс.
– Что?! – не поверил своим ушам Виктор.
– Именно сюда должна была привести тебя Богиня.
Потеряв дар речи, Виктор уставился на него.
– А как ты думаешь, почему ты смог сам найти дорогу в наш храм, приблизиться к нему и стать свидетелем ритуала? Или ты думаешь, что мы столь просты и наивны, что ты смог бы это сделать без нашего согласия и пожелания Богини?
Это было настолько очевидно, что Виктора удивило, как он сам не дошёл до этого раньше.
– Сегодня у тебя был знаменательный день, – продолжал Джеймс. – На тебя указала Богиня. И то, что произошло сегодня, в полной мере можно считать твоей с ней помолвкой.
– Но я уже помолвлен с Жозефиной.
– Жозефина – верховная жрица, земное воплощение Богини. И тебе придётся это осознать, хочешь ты того, или нет.
– Но я люблю Жозефину.
– Ты сможешь приблизиться к ней только после того, как увидишь и полюбишь в её облике Богиню. А иначе помолвка будет расторгнута. А теперь пойдём в дом. Скоро закончатся чары богини, и на тебя обрушатся боль, усталость и меланхолия…
16
– Как ты уже знаешь, – рассказывал Джеймс, – главным отличием Богини от захвативших ныне власть на Небесах кровожадных богов заключается в том, что ей омерзительно то рабское самоунижение, которого требуют от людей эти боги. Она ищет себе не рабов, а возлюбленных, и только пылкий влюблённый способен в своих чувствах приблизиться к ней.
И только наиболее достойных, наиболее талантливых, наиболее искренних в своих чувствах ожидает ответная любовь Богини. Результатом этой любви становится богочеловеческое дитя, которое благодарный любовник преподносит Богине, как матери.
Таким младенцем может быть и рождённое во плоти дитя, если влюблённый сумел разглядеть в его матери воплощённую Богиню. Это может быть и поэма, и подвиг, и открытие, рождённые в особом состоянии близости с Богиней. Это может быть просто приготовленный обед или чай…
Всё, что рождается в результате близости с Богиней, есть её дитя.
Но так уж устроен наш Мир, что, стоит младенцу появиться на свет, как его тут же присваивает себе один из богов-рабовладельцев, ставя на нём свою печать. И если не удалить с ребёнка эту печать, она будет отравлять его, так как эти боги одним своим прикосновением отравляют младенца.
И для того, чтобы очистить ребёнка от этого яда, чтобы убрать с него узурпаторскую печать, освободить его от навязанного ему рабства, мы совершаем ритуал принесения ребёнка в жертву Богине. Убивая в нём всё, что позже способно превратить его в раба узурпатора, мы освобождаем и готовим его для будущей любви.
Разумеется, самим детям мы не делаем ничего плохого, да и как можно причинить зло ребёнку самой Богини! Как вообще можно додуматься дарить возлюбленной чью-то смерть, труп, не говоря уже об убийстве её ребёнка!
Поэтому мы по праву считаем принесение детей в подарок Богине поистине одним из возвышенных ритуалов, исполненных величия и любви.
Это уже потом, придя к власти, боги-рабовладельцы, боги-узурпаторы извратили этот ритуал, заставив своих рабов в угоду им действительно убивать своих детей, своих ближних, животных…
Даже Соломон убивал своих детей, чтобы угодить богу!
– И тот младенец, которого я видел?.. – спросил Виктор, умоляюще глядя на Джеймса.
– Лорена? Из неё получится хорошая жрица, которая со временем может занять место Жозефины.
– Так она жива?
– Она – дочь Богини. Или ты не слышал, что я тебе тут говорил?
Этот разговор происходил на следующий день в спальне Виктора, который, как и обещал Джеймс, был не в состоянии подняться на ноги. Мало того, что физическое, да и нервное напряжение лишили его сил, Виктор, потеряв обувь, сильно покалечил ступни во время бега босиком по дикой, пересечённой местности.