Виктор
Шрифт:
Какое-то время мальчик скрывался в лесу, но когда это стало небезопасно, он вынужден был отправиться в Эдинбург. Ему повезло, и он стал не нищим или батраком, а секретарём одного из главарей преступного мира Эдинбурга. Порвать с преступным миром ему помог случай – он встретил вдову покойного герцога, вынужденную скрываться после смерти мужа. К тому моменту она была смертельно больна, и, несмотря на уход и заботу, которой окружил её Габриэль, вскоре умерла.
Перед смертью она сообщила Габриэлю, что их с герцогом сын и единственный законный наследник жив и скрывается у надежных людей. Также она сказала, что убийство было совершено не только ради герцогства, но и ради корнуэльского клада – огромного
Со временем Габриэлю удалось отомстить за смерть родителей и вернуть себе доброе имя. Также он сумел найти и клад, где среди прочего был обнаружен и ларец с Зеркалом. Это Зеркало принадлежало ему. Но он ещё не был готов вернуть его на место, и Зеркало вместе с ним вновь кануло в безвременье, чтобы вынырнуть оттуда сейчас. Такая вот история.
– Но подожди!.. Если так, то как Зеркало могло найтись в Рослине? И наоборот? – не понял Виктор.
– Зеркало – весьма необычный предмет. Каждый раз оно появляется вместе со всеми участниками тех событий, и в конце очередного действия исчезает вновь…
– И так до бесконечности?
– До тех пор, пока мы не будем готовы к решающему походу. При этом каждый раз оно будет появляться в новом месте и будет связано с новой историей. Такова воля Пророка.
– Но зачем?
– А зачем поют птицы, зачем всходит солнце, зачем зеленеет трава?
– Знаешь, я бы предпочёл послать всё это подальше и зажить обычной человеческой жизнью.
– Если бы у тебя был выбор. Но его нет. Надеюсь, это ты уже понял?
14
День помолвки Виктор вспомнил необычайно отчётливо, со всеми деталями. Всё в тот день, казалось, подчеркивало радость и красоту момента, даже погода (с самого утра было тепло и солнечно, что для Шотландии большая редкость).
Перед обедом к Мак-Розам зашёл местный священник, отец Бенджамин Мак-Нил – буквально на минутку, поговорить о предстоящем на следующей неделе сельском празднике. Как он ни отнекивался, ссылаясь на неотложные дела (а отнекивался он, надо сказать, весьма неубедительно), Мак-Розы уговорили его остаться на обед.
Высокий, крепкого сложения и немного склонный к полноте, он был похож на большого ребёнка, всё ещё верящего в чудеса. Его вера в бога была сродни вере детей в деда Мороза, добрых и злых фей и могущество волшебной палочки. На его если и не красивом, то, как минимум, привлекательном лице мирно уживались выражение наивности, простоты и одновременно ума. В округе он слыл добрым чудаком, готовым поверить любому обещанию, любой фантазии, рассказанной под грифом «чистая правда». Его постоянно обманывали, а он неизменно прощал обманщиков с поистине христианским смирением.
Когда все собрались за столом, Виктор попросил немного внимания.
– Друзья, я хочу сообщить вам… – начал он.
Эту речь он мысленно репетировал не менее сотни раз, однако все те красивые и одновременно простые слова, которые он собирался произнести, вдруг разом, как по команде исчезли из его памяти, уступив место банальным тяжеловесным штампам, пригодным разве что для дурных романов. Окончательно запутавшись в словах, Виктор покраснел, как мальчишка.
Несмотря на ораторский провал Виктора, его слова вызвали поистине взрывной эффект. Все буквально набросились на будущих молодожёнов с поздравлениями, словно между ними началось соревнование в выражении чувств. Глаза Стефани наполнились слезами, а Генри распорядился подать к столу ту самую бутылку виски, которая хранилась для особо важных событий. Но всех переплюнул отец Бенджамин. Благословив влюбленных, он разродился такой долгой и одновременно искренней речью о взаимности, дружбе и любви, что прервать её смогло только приглашение пить кофе. От всего этого Виктор и сам чуть не расплакался. В его голове, правда, пару раз промелькнула мысль о том, что немаловажную роль в подобном проявлении чувств играет тихий, спокойный, однообразный уклад жизни этих людей, для которых любое, даже пустяшное в другом месте событие, становилось Событием-с-большой-буквы, если только оно вносит хоть какое-то разнообразие в бесконечную вереницу совершенно одинаковых дней. Но Виктор решительно отбросил все сомнения в искренности своих новых друзей.
Кофе решено было пить в музыкальной зале. Виктор уже слышал, что Стефани прекрасно поёт и неплохо играет на рояле, но когда она села за инструмент… Возможно, искушённому критику её голос и манера петь показались бы далеко не идеальными, но та искренность, с которой она их исполняла, и глубокое проникновение в саму суть шотландских баллад заставили гостей забыть обо всём остальном.
На следующие несколько недель поместье Мак-Розов превратилось для Виктора одновременно и в рай, и в ад. Мак-Розы приняли его как родного сына, причём их радушие и любовь не имели даже тени навязчивости. Фактически обитатели дома собирались вместе только за обеденным столом. В остальное время каждый занимался своими делами. Большую часть дня, как и положено влюблённым, Виктор проводил с Жозефиной. Они катались верхом или на лодке, гуляли по саду или участвовали в незатейливых деревенских развлечениях.
Жозефина справлялась с ролью настолько великолепно, что ни один даже самый изощрённый зритель не смог бы усомниться в её искренности. А вот Виктор действительно был влюблён, и его чувства с каждым днём становились все сильней и сильней. Играя на людях роль невесты, наедине с Виктором Жозефина была приветливой, ласковой и нежной ровно настолько, насколько такое возможно между хорошими друзьями, но не больше. Возможно, если бы Жозефина действительно была к нему равнодушна, он бы сумел справиться с разгоравшейся в душе страстью, но он чувствовал, что тоже далеко ей не безразличен. Виктор готов был голову отдать на отсечение, что его чувства не лишены взаимности, но по какой-то причине Жозефина вынуждена их скрывать. По какой?!
Эта неопределённость и превращала его жизнь в ад. Неоднократно Виктор хотел расставить все точки над «i», но Жозефина, словно чувствуя его настроение, каждый раз уводила разговор в другую сторону, даже не дав Виктору его начать. Ему ничего не оставалось, как тихо сходить с ума, заботясь о том, чтобы на лице при этом сохранялось выражение счастья.
Единственным лекарством, ненадолго усмиряющим душевную боль, были беседы с отцом Бенджамином, частенько заглядывавшим к Мак-Розам в гости. Говорили они обычно ни о чём, но от священника исходило столько любви и тепла, что Виктор на какое-то время действительно избавлялся от всех своих страданий. Если бы ему в детстве встретился такой священник, Виктор наверняка стал бы верующим человеком.
Прошло около двух недель, показавшихся Виктору вечностью, прежде чем он смог поговорить с Жозефиной.
Ужин в тот день затянулся почти до полуночи. Была на удивление теплая погода без ветра и дождя. Огромная полная луна освещала всё почти как днём, одновременно делая пейзаж немного сказочным или даже мистическим. Жозефина отказалась от чая, сославшись на желание побыть немного на свежем воздухе. Виктор нашёл её, как обычно, возле причала. В лунном сиянии она была похожа на существо из другого, более прекрасного, чем этот, мира. Подойдя сзади, Виктор нежно обнял её за плечи. Она словно бы не заметила его появления.