Виктор
Шрифт:
– Зато теперь каждый новый день я открываю заново для себя весь мир. Кто ещё может этим похвастаться? – говорила она.
Вместе с мужем Антуаном, помешанным на своей яхте и певчих птицах, высоким и худым, как жердь, они были весьма забавной парой. Кроме того, они были общительными, жизнерадостными и приятными в общении, поэтому дома у них всегда было полно гостей, и на смену уехавшим тут же приезжали новые, делая дом маркизов чем-то похожим на пансионат.
Разумеется, Виктора сразу же пригласили к столу и позволили ему встать, только когда у него появилась лёгкая одышка, а живот стало распирать от еды.
– Ещё несколько таких чаепитий, и я стану похожим на мячик, – сказал Виктор Амалии, которая после ужина взялась показать ему окрестности.
– Живи, пока живётся, и радуйся всему, чему только можно, – ответила она. – И кстати, я уже телеграфировала своему другу. Так что…
– Ты чудо, – ответил на это Виктор и поцеловал её в губы.
– Это
– Самая достопримечательная из них уже здесь, рядом со мной.
– А это уже комплимент с подвохом.
– С каким ещё подвохом? – не понял Виктор.
– Обычно достопримечательность – это что-то древнее. И называя так меня…
– Клянусь, – перебил её Виктор, – у меня и в мыслях ничего такого не было.
– Да ты покраснел! – рассмеялась она, что заставило Виктора покраснеть ещё сильней.
Письмо от друга Амалии пришло через неделю. Всё это время Виктор вёл обычную курортную жизнь повесы-отдыхающего. Днём он гулял по пляжу или разбитому вокруг дома парку. Нередко он выезжал вдвоём с Амалией или в компании других гостей (их состав постоянно менялся) в город, побродить среди его знаменитых пальм по спускающимся к морю с холма Кастеу живописным улочкам, посидеть в каком-нибудь милом кафе, или же просто полюбоваться морем с развалин форта XIV века, построенного на том же холме. Ну и, конечно же, он не упускал возможности привезти какой-нибудь приятный пустячок для Элеоноры. Периодически, превозмогая свою водобоязнь, он поднимался на борт яхты Антуана, чтобы, попивая доброе вино, делать вид, что ему интересны нескончаемые рассказы о повадках тех или иных птиц. Его ночи безраздельно принадлежали Амалии, которая была прекрасной и поистине неугомонной любовницей. И если бы не поиски Зеркала, он чувствовал бы себя совершенно счастливым человеком.
Скорее всего, в письме было много личного, не предназначенного для посторонних глаз, поэтому Амалия сама прочла Виктору касающуюся его часть во время одной из прогулок. Её друг писал:
«…Что же до моего «тайного знака», то боюсь тебя разочаровать. Несколько лет назад я, как обычно, разбирал новинки в букинистическом магазине моего друга месье Эдмона. Мне на глаза попалась одна интересная разве что своей древностью рукопись. Речь в ней говорилась о каком-то пророке, который увидел в видении богиню. Разумеется, богиня настолько поразила его своей красотой и совершенством, что он влюбился в неё до умопомрачения. А влюбившись, он вознамерился подарить ей в знак своей любви нечто достойное самой богини. Всю свою жизнь он потратил сначала на то, чтобы придумать такой вот подарок, а потом на то, чтобы его воплотить в жизнь.
В результате у него получилось совершенно чудесное зеркало, которое, управляя судьбами разных людей, должно было по его замыслу поведать богине достойную её историю любви. Рукопись была подписана тем самым символом, который я тогда скопировал с неё, а позже отдал ювелиру, чтобы он перенёс его на твой медальон.
Пару лет назад месье Эдмон умер. Наследники по дешёвке распродали всю его коллекцию, а что-то так вообще продали на вес торговцам на рынке, как обёрточную бумагу. Так перестал существовать один из лучших в Париже букинистических магазинов.
Вот, пожалуй, и всё. Но раз ты пишешь, что это очень важно, я постараюсь навести по поводу этого символа справки. Если что найду – сразу же тебе сообщу».
Поняв, что его единственная зацепка оказалась ничем, Виктор испытал весьма странное чувство, состоящее одновременно из радости и огорчения. Письмо фактически освобождало его от данного Жозефине обещания, и он мог теперь начать просто жить, как живут все нормальные люди; жить тихой спокойной жизнью, по которой он успел уже сильно соскучиться за время бесконечной череды приключений. С другой стороны, он не мог не печалиться от того, что его близкие друзья фактически умерли зря. Опять же обещание друга написать было прекрасным поводом для того, чтобы и дальше гостить у Ротлинов, наслаждаясь обществом прекрасной Амалии.
Объяснив по-своему состояние Виктора, она сказала:
– Мой друг занимается тем, что находит самые невероятные вещи для коллекционеров, так что если он пообещал навести справки, можешь быть уверен, он найдёт всё, что связано с этим знаком.
В её голосе было столько заботы и нежности, что Виктор…
– Я тебя обожаю. И даже люблю, – сказал он, краснея, и поцеловал её в губы.
– Какой же ты дуралей! – воскликнула она и, рассмеявшись, взъерошила его волосы.
А ещё через неделю к Виктору пришёл весьма странный человек. Был он высоким, среднего сложения мужчиной лет пятидесяти. Одет он был, как одеваются служащие. О нём вполне можно было бы сказать, что он – мужчина без особых примет, если бы не одно но: в его облике было нечто неуловимо
– Господин Григорьев? – спросил его гость, посмотрев на него так, что Виктора бросило в холод.
– Чем могу быть полезен? – ответил Виктор.
– У меня есть несколько слов по одному очень важному для вас делу, если вы, конечно, тот самый Григорьев, который мне нужен. Где бы мы могли поговорить?
– Можно у меня в комнате, а можно и в беседке. Она здесь, рядом.
– Беседка была бы более предпочтительна. В такую погоду грех отказываться от свежего воздуха.
– Позвольте представиться, – заговорил гость, когда они сели на скамейку в беседке, – моё имя – Вирт. Просто Вирт. Я – посредник. Когда кому-либо бывает нужно остаться в тени, то есть сохранить свою конфиденциальность, этот кто-либо обращается ко мне, и я делаю всё так, что мой клиент остаётся инкогнито. Поверьте, я занимаюсь этим уже много лет, так что я смог довести процедуру сохранения тайны личности клиента до совершенства. Это я говорю вам на тот случай, если вы захотите через меня узнать, кто мой клиент. Поверьте, это бесполезно, так как я сам ровным счётом ничего не знаю о своих клиентах, и только в этом случае берусь за работу. Вам понятно, что я сейчас сказал? – спросил он тоном экзаменатора.
– Да, конечно, продолжайте, – ответил Виктор.
– Так вот, – продолжил Вирт, – если вы – тот самый Григорьев, вы должны мне назвать один предмет, одно мужское имя и одно имя женское. Поверьте, такова воля клиента, а для меня воля клиента – закон, – поспешил заверить Виктора Вирт, видя, что того совершенно не обрадовали его вопросы.
– Зеркало. Джеймс. Жозефина.
– В таком случае у меня для вас письмо, – сообщил Вирт и положил на стол перед Виктором конверт. А теперь позвольте мне откланяться. И не спрашивайте меня ни о чем. К счастью, или к сожалению, но у меня нет для вас ответов. Именно за это мне и платят.
Сказав это, Вирт встал и поспешил покинуть беседку, а Виктор вскрыл конверт. Внутри он нашёл клочок страницы парижской газеты недельной давности и собственно письмо, при виде которого у него чуть не остановилось сердце. Письмо было написано Жозефиной.
«Милый, дорогой, ненаглядный, любимый!
Я так по тебе соскучилась! Постоянно думаю о тебе, а ещё о том, что я, глупая, натворила. Поверь, мне пришлось инсценировать свою смерть, иначе мы оба уже были бы мертвы. Поверь, тогда я думала, что это единственный способ спасти тебя от неминуемой гибели. Меня убедил в этом один человек, которому я доверилась незадолго до этого. Он несколько раз выручал раньше отца, и когда он появился, я решила, что ему можно доверять. Как же я ошибалась! Как оказалось, это он стоит за всеми жуткими смертями, что связаны с поиском Зеркала, и Зеркало у него. Он захватил меня, надеясь на то, что я сделаю его безопасным, но я смогла убедить его в том, что это сможешь сделать только ты. Дело в том, что отец вложил в твоё подсознание все необходимые знания при помощи гипноза, и теперь, после его смерти, только ты сможешь безопасно для себя и для окружающих открыть ларец с Зеркалом.
Также я убедила его в том, что ты пойдёшь на это только ради спасения моей жизни. Поэтому я всё ещё жива. Со мной всё в порядке. Тот, кто держит меня в плену, обращается со мной, как истинный джентльмен, разве что только не позволяет выходить из дома.
Любимый, поверь, я не хотела тебя обманывать. Я знала, что после моей смерти ты отправишься к Ланье, поэтому дала ему и двоим полицейским исчерпывающие инструкции, но ты нарушил мои планы. Возможно, это даже и к лучшему.
Теперь позволь мне перейти к тому, ради чего мне разрешили написать тебе это письмо: Человек, у которого находимся я и Зеркало, дал слово, что если ты откроешь ларец, он отпустит нас на свободу. Ну а если ты откажешься – меня ждёт, надеюсь, быстрая и безболезненная смерть. И если ты готов меня спасти, в течение трёх дней дай в местной газете объявление следующего содержания:
«Жозефине. Я согласен. Виктор».
После этого с тобой свяжутся. Ну а если этого объявления не будет…
В любом случае постарайся меня простить. Люблю тебя.
На клочке газеты Виктор тоже увидел несколько написанных Жозефиной слов:
«Виктор, милый, я люблю тебя и всегда буду любить больше жизни. Твоя Жозефина».
– Что с тобой?! – испуганно воскликнула Амалия, входя в беседку. – На тебе лица нет.
– Прочти, – выдавил из себя Виктор и протянул ей письмо.
Амалия быстро пробежала его глазами, затем растерянно спросила:
– И что теперь?
– Надо ехать в редакцию газеты.
– Разумеется. Нельзя терять ни минуты. Ты иди, собирайся, а я распоряжусь, чтобы побыстрее приготовили карету.