Шрифт:
ВИЛЛА НА ВИА ПАЛЕРМО
ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава первая
Я просыпаюсь, когда красная цифра из пятерки готова превратиться в шестерку, а ты спишь, выставив
Сегодня никаких особых обстоятельств нет, так что можно было повернуться на другой бок и поспать еще. Если бы не желание.
Я все еще не привык просыпаться не один. Это отнимает пару секунд, чтобы понять, что все теперь по-другому.
Я еще ни к чему не привык, хотя прошло уже больше 2х месяцев.
Ты смеешься надо мной в дневное время, когда я отвечаю на телефонные звонки по-английски, а в ночное время не всегда легко понять, что со мной происходит. В ночное время ты спишь, или как ты говоришь – отсыпаешься за хронический недосып многих последних лет.
Ночник-лягушка дает достаточно света чтобы увидеть твой полураскрытый кулачок. В начале ночи он держал край одеяла, чтобы не сползало со спины, но ты заснула, одеяло сползло, а он остался делать вид, что работал всю ночь.
Я нежной змейкой просовываю руку к твоему бедру.
Ты поворачиваешься на спину и закидываешь руку поперек лица, но одной рукой двоих губ не перекрыть. Они сведены в ровную дырочку, готовые к осторожному, предрассветному свисту. Я жду, что будет дальше. Ты продолжаешь спать.
Я пытаюсь улечься в похожую позу – одна нога согнута в колене и образует треугольник с другой, вытянутой, а рука прикрывает половину лица. Если мы так долежим до рассвета а потом вместе проснемся, то в потолочном зеркале увидим наше отражение, напоминающее синхронный лежачий танец двух фигур.
Но до рассвета мне не дождаться: я дотягиваюсь до резинки на твоих ночных боксерс. Она нависла виадуком над чуть впалым животом.
Раздается предрассветный свист, и мы оба замираем на долгую секунду.
По сигналу мы поворачиваем головы друг к другу для обозрения.
Твой день начинается с жалобы: «В этой дурацкой пижаме в ширинке вшиты 3 перламутровые пуговицы, которые вовсе и не пуговицы, а так – 3 кусочка перламутра с дырочками для нитки, но с такими острыми краями, что мне снились дурацкие сны, и я порезалась».
Ты протягиваешь мне руку прямо к губам и глазам, чтобы у меня была возможность убедиться, что твой сон был вещим.
И в самом деле на твоем указательном пальце есть свежая царапина.
Я осуждающе смотрю на царапину и говорю слегка треснувшим со сна баском: «Это не должно повториться. Если ты прямо сейчас дашь мне пижаму, я обезврежу ее навсегда, а если не дашь, то могу сделать то же самое, как говорится, на теле заказчика».
– Как так на теле? А что же
– Что будет, то и будет. Я бы не стал загадывать, а то получится как и в прошлый раз…
Наше пробуждение все это время начинается с одной и той же игры – кто засмеется первый, тот и проиграл, а победитель может делать все, что обычно делают победители.
Надо заметить, что мы оба бескорыстные борцы за правду и не поддаемся никаким искушениям и компромиссам, включая случайную щекотку.
Ты преуспеваешь в этой игре гигантским шагами. Мне становится грустно, что больше не могу так легко выигрывать.
Это значит что-то размагнитилось между нами, или я потерял важное качество.
Но с другой стороны мне радостно, что теперь я проигрываю тебе с таким разгромным счетом, что мне не успокоиться от смеха минут пять, если ни дольше. На второй минуте моей смехорамы ты начинаешь улыбаться и невинно спрашивать: «Что я такого сказала?» Такой вопрос вдогонку, заданный правильным тоном, сметает меня опять на колени».
Так сильно я не смеялся со времен смены расшатанных молочных зубов на постоянные, когда моя маманя от имени и по поручению школы просила меня сделать глубокие отпечатки зубов в сырой картофелине. Это было необходимо для моего перехода во 2 класс.
Ты говоришь мне, что еще до конца не проснулась, ничего не хочешь делать, включая снимать пижаму.
Я делаю лицо усердного бобра из рекламы детской зубной пасты, натягиваю себе на лоб фонарик для ночного чтения, а на руки – резиновые перчатки проктолога и щелкаю ими, как принято среди врачей этой специальности.
Ты делаешь задумчивое лицо и говоришь, что революцию нужно делать чистыми руками, а не в латексных перчатках, что не боишься моих отпечатков пальцев ну ни капельки.
Я ныряю под одеяло, но не нахожу там ни перламутровых пуговиц, ни пижамы, к которой они должны были быть пришиты. Я нахожу там другое: листок бумаги со словами «Подательнице сего документа велено быть полюбленой сеюминутно и безошибочно…»
Я смеюсь и в который раз оказываюсь на лопатках.
Мы попали на эту виллу случайно, потому что должны были остановиться в обыкновенном и полупустом в это время года Bed & Breakfast.
Мы даже оставили там наши вещи и задаток за комнату. Ты относишься с подозрением к таким местам, потому что считаешь, что они сродни мотелям с почасовым постоем и могут быть хороши только для разовых любовных встреч, но никак уж не на долгий срок.
Все мои аргументы и факты о том, что половина семейной Англии именно так и отдыхает в летнюю пору разбивались об твой барельефный лоб, как волны об утес.
Мы вошли в нашу комнату, и тебе сразу не понравилось, что в ней неестественно много травяных запахов. Ты так и сказала, что пахнет как на складе Herbolife. Однако, это не помешало нам дружно запрыгнуть на кровать. Она была беззвучной и упругой. А потом мы решили пройтись по городу.