Вилла на Виа Палермо
Шрифт:
Ты говоришь мне, что тебе очень хочется поносить тот браслетик (он такой миленький), чтобы я что-нибудь придумал на счет китайца и другого, которого уже два дня все ждут.
Мне кажется, что китаец понимает нашу речь, но делает вид, что не понимает. Я говорю тебе следовать за мной. Ты держишься молодцом: хоть и закусываешь губы, но идешь рядом.
Мне приятно бывать в подобных местах и видеть твое желание приобщаться к новому. Оно заводит и меня. Казалось бы, что можно найти интересного на обычном рыбном развале в деревне, которой и на картах нет? Но ты находишь. За тобой нужен глаз
С витыми раковинами на голове ты похожа на девочку-фавна, если такие бывают.
Мы возвращаемся с китайцу, и я предлагаю ему продать мне все тибетское добро оптом в дополнение к подносу с розовыми лягушками.
Ты спрашиваешь меня, зачем нам мертвые лягушки, ведь их уже не выпустить на волю. Я говорю, что они не мертвые, а уснувшие, и это очень лакомая штука, если приготовить с пастой.
Ты согласна попробовать, если я пообещаю, что будет вкусно.
Лягушки выглядят замечательно, они похожи на перепелок, но по вкусу значительно интереснее.
Я называю китайцу среднеевропейскую цифру.
Китаец переминается с ноги на ногу и улыбается. Если китайцы улыбаются, то значит, что они не всем довольны. И этот, в дутом не по сезону пальто, не был исключением.
Я добавляю к покупкам фальшивый дамский рюкзачок от Луи Виттона и утраиваю цифру. Китаец перестает улыбаться и лезет под лавку за рюкзаком и тибетским добром. Мы забираем поднос с лягушками, переложенными какими-то листьями и льдом и идем к машине. Ты несешь миску и рюкзак и спрашиваешь меня:
– Как вообще китайцы попали в Европу. У нас на севере они тоже есть, но те скорее чукчи, чем китайцы. Тоже смеются много и сырую рыбу едят без соли. Это такая мерзость.
– Я думаю, что эти пришли через Индию и Иран с караванами ацетатного шелка. Некоторые из них знают европейские языки, но стесняются своего произношения и молча понимают, что им говорят. Китайцы в Америке вытесняют другие расы с большим успехом: среди них много врачей и инженеров. К тому же некоторые из них любят занимать муниципальные позиции – целый день читать свои газеты и курить.
– Кому пойдет рюкзачек? Мне всегда такой хотелось. Разве я тебе не говорила?
– Говорила, вот мы и купили. Ты думаешь, что он выглядит как взятка?
– Успокойся, он выглядит, как дань. Фальшивые взятки не гарантируют результатов. Мне аутентичность не так важна, но что от тебя получила –это приятно.
Иногда ты говоришь со мной, как мировой судья из чеховского рассказа. Я теряюсь, что движет тобой в такие минуты, не знаю, как реагировать и только киваю в ответ.
На машине до нашей виллы мы добираемся за час. Я думаю, что если прямо сейчас начать готовить, то у нас будет ранний обед, а потом можно будет пойти в город, попить вина и послушать местных караоке исполнителей. Слушать итальянцев не так смешно, как другие народы, потому что многие из них поют не хуже оригинальных исполнителей. Пока я готовлюсь к приготовлению пищи, ты вываливаешь на мраморную поверхность столешницы содержимое из хохламской миски и смотришь – чтобы взять в руки первым делом. Я не смог удержаться, чтобы мельком не взглянуть на тибетское добро
Я не больший любитель готовить, но правильных размеров кухня и оборудование на ней определяют сознание повара. Валеркина кухня была создана не просто для того, чтобы посидеть и погонять чаи, а для стряпни в первую очередь. Эти многоярусные полки, уставленные специями и приправами, специальные вина и ликеры для создания настроения в самом блюде, всякие доски для резки и тесаки для рубки, миксеры и скороварки помогли бы и самой нерадивой хозяйке готовить нормальную пищу, а не хватать в сухомятку что попало, а потом охать от недоумения в желудке.
Пока я доставал все необходимое для готовки, ты нашла еще парочку интересных предметов украшения восточных красавиц и ходила теперь, пожимая плечами и потряхивая бедрами. Я не решился тебе сказать, что одно из них, головное украшение, предназначено для породистых скакунов, а другое для жриц любви. Но это не имело никакого значения, потому что и то и другое было очень к месту и органически вплеталось в твой имидж.
– Ты думаешь, мне стоит это снять сегодня вечером, когда пойдем в город?
– Думаю, что не стоит. Тебе очень к лицу эта тюбетеечка без дна, а колокольчики на поясе можно использовать, чтобы подзывать бармена.
– Какой же ты ехидный, писатель. Нет чтобы сказать что-нибудь приятное, типа нам чаще нужно ездить в места, где продают интересное. Такое ведь не купишь в обычной ювелирке, а в других местах это стоит безумно дорого. Ты просто расстроен, что в миске нет ничего интересного для мужчин.
– Мне глянулся там один предметик, и, если он не поломан, я бы мог его оставить для себя.
Пока я не начал мыть и резать, мы подходим вместе к столешнице, и я показываю тебе явно мужское украшение, исполненное в стиле артдеко: шестигранный локед с пружинным замочком, который работает. Я открываю его. В нем фото молодой полной блондинки с белым котенком на руках. Я вынимаю фото. На обратно стороне что-то написано карандшом на иврите и год – 1940.
– Настоящее артбздеко. Должно быть принадлежало военному человеку – портрет его девушки. Ты можешь смело его взять себе – того солдата уже нет в живых. А давай, найдем эту девушку? Бабушку?
– С какой целью – напомнить ей, какой пышкой она была 70 лет назад?
– Не обязательно такое напоминать. Может это было не так важно для нее. Может ее солдат любил ее и такой и такой на груди своей носил в атаки.
Я посмотрел на твой на 2/3 пустой стакан с Bloody Mary, решил сменить тему разговора и взял в руки другой не принадлежащий компании украшений предмет.
– Это печенина из китайского ресторана с запиской о чем-то. Печеньку зачем-то сохранили, а не съели.
– Тут и дураку понятно, что потому и не съели, чтобы записку было где хранить, но и не прочитал никто посторонний. В записке сказано наверняка очень важное. Не вздумай ломать печеньку и читать. Тогда сам станешь частью чужого секрета и потенциальным визирем печальных известий.