Вилла с видом на Везувий (Сиротки)
Шрифт:
– Сейчас пошукаем – увлечённый процессом «Бык» уходит из спальни. Возвращается на минуту, на всякий случай опять заклеивает рот Николаю: – а то ещё закричишь по дури.
Уходит. Гремит на кухне посудой.
Николай, изогнувшись, связанными руками нажимает рычажок. Лючок в стульчаке распахивается. Николай засовывает руки под ведёрко и достаёт доставшийся ему от Карло пистолет «Beretta21A Bobcat» с глушителем. Снимает с предохранителя, взводит курок.
Возвращается «Бык» с отвёрткой, наклоняется
Николай, быстро дотягивается до торчащего из трюмо осколка зеркала. Разрезает с его помощью ленту на руках. Потом ленту на ногах. Срывает ленту с губ
– Не люблю я громко – шепчет он и проскальзывает в прихожую. Вовремя!
Пыхтя на весь подъезд, по лестнице поднимается «Худой». Тащит кресло-каталку. Входит в квартиру.
И там, в прихожей, падает с дыркой во лбу.
Николай успевает подхватить кресло, чтобы не загремело. Ну, не любит он, когда громко.
Ещё в подъезде слышно – тёща возвращается с работы домой и ведёт Лесю из детского сада. Всё тот же непрекращающийся монолог:
– Мудак твой отец. Куклу ребёнку, бля, суёт. Китайскую. Мало того, что ни хера не привёз с этой Италии. Зато старика сраного, пожалуйста. А кормить кто будет? И так гребусь на трёх работах. Вот сегодня ещё ночью убирать в поликлинике обещалась. Мать у тебя кто, девка? Блядь! Отец ёбнутый на всю голову! У тебя, сиротка моя, за всех бабушка Лизавета. Она главная!
Тёща входит в развороченную квартиру. Оглядывает сорванную вешалку в прихожей, разбросанные в драке вещи. Хочет, было, открыть рот, но, увидев зятя с пистолетом в руке, немеет.
– Складывайте вещи, мамаша, – говорит шёпотом Николай.
– И себе и Лесе. Едете вы сегодня в Кадиевку к сестре. Понятно… Что?!
Тёща с трудом переводит себя на новые рельсы:
– Иди, Лесенька, в спальню. Возьми горшок и куклу – шепчет она и послушно начинает собираться.
– Нет, доця, тебе в ту комнату не надо, – шепчет Николай.
– Да и вам, мама туда не надо.
– Это как же? Там у меня под матрасом деньги. Евро. Сто…
– Хорошо – Николай сажает дочку на табурет рядом со Стариком. Тот уже в чёрном костюме сидит на кресле – каталке в первой комнате, ближе к выходу. Николай проводит тёщу с собой в спальню. Отгибает матрас на кровати.
– Давайте, ищите свои сто евро.
Тёща видит в углу два трупа. Сдерживает крик.
– Тихо, мама! – Николай лезет в карман куртки «Быка», достаёт пачку денег, документы.
В этот момент хлопает незапертая входная дверь.
– Это я, «Бык!» – говорит громко майор, проходя сквозь прихожую в комнату, – Приказано лично проконтролировать зачистку и сопровождать с тобой Деда до Киева. Чтобы никаких сюрпризов. Заодно и на Петровку заскочим. Я там давно пиджачок присмотрел замшевый. Куплю! Точно! – он натыкается на сидящего в кресле качалке безучастного Старика. – Так! Ты, Дед, я вижу, к дороге уже изготовлен.
Тут, – то ли ему привиделось, то ли впрямь – перед носом испуганно проскакивает маленькая девочка.
– А это что за девка под ногами путается? – майор открывает дверь в спальню, – Сказано, зачистить под ноль…
Всё остальное для него проистекает, как в американском кино. Замедленно и неотвратимо. Он видит: тела на полу, накрытые ковром, тётку Бондаренчиху – скандальную уборщицу детского сада, в который ходят его обе дочки.
Тётка за спиной придурка Николая, который стоит прямо перед майором. В ноги Николаю упёрлась худосочная пятилетняя девчонка. Она смотрит искоса. Снизу вверх.
Майор пытается достать из кармана пистолет. А пистолет, как заговоренный, всё не вынимается. Зато у Николая чётко: левой рукой он закрывает глаза девочке, чтобы не видела, а правой вставляет пистолет буквально в лоб майору. Хлопок. Затемнение. Как, опять же, в американском кино. Только из затемнения уже майору не выйти никогда.
Именно так он сказал час назад Николаю:
– Это жмурки для взрослых, пацан, – и добавил – «Чур-чура». Каждый за себя.
Пусто во дворе.
Николай закрепляет Старика в кресле – каталке в салоне машины «Скорая помощь». Ставит рядом стульчак. Аккуратно вешает свой чёрный костюм, подаренный синьором Энрико. Надевает белый халат фельдшера.
В салоне уже сидят молчаливые тёща с Лесей.
Едут. Перед постом дорожной милиции на выезде из города Николай включает сирену и «мигалки». Проскакивает.
Милиционеры на посту пью чай:
– Вот у медиков, бля, работа. Ни днём, ни ночью им покоя.
Полустанок. Николай будит кассира. Покупает билеты на проходящий поезд. Идёт вдоль состава. Подсаживает в тамбур вагона дочку и тёщу. Забирается сам.
– Вы там, мамаша, не дёргайтесь. Сидите тихо у сестрички.
– Я же, Колечка, не успела предупредить, что не приду в ночь в поликлинику убирать, – бормочет тёща, – Они утром придут. А там грязь. Ольга Петровна будет ругаться.
Николай отдаёт ей пачку денег, вынутую у «Быка». Поезд ещё стоит. Время тянется.
Николай смотрит на бледненькую худенькую дочку. Обнимает её. Та прижимается к нему из всех своих цыплячьих сил. Смотрит ему в глаза снизу вверх. Поезд дёргает.