Вилла в Италии
Шрифт:
— Торжественные вечера проходили очень церемонно, с соблюдением всех формальностей. После полной свободы и небрежности в одежде в течение дня я с изумлением обнаружил, что надеваю смокинг, и был тронут зрелищем женщин в вечерних платьях.
Мы танцевали, — продолжал он, обращаясь больше к самому себе, чем к Джессике. — Вот под эту музыку, которую сейчас играет Делия. Мы создавали чудовищную вещь — и при этом мы танцевали.
Он опять вернулся в настоящее и снова стал спотыкаться, музыка покинула его.
7
На
— Что каждый из вас намерен сегодня делать, чтобы найти кодицилл? — вопросил он. — Нам нужно составить план.
Делия нашла его энергию по исполнению командирских обязанностей несносной, и ее реакция была незамедлительной:
— План? О Боже, прошу меня уволить. У меня свой собственный план на сегодня, благодарю покорно.
— И в чем же он состоит? — спросила Джессика, размешивая сахар в чашке кофе. — Вот мы с Джорджем собрались заняться анализом фактов, как он вчера предложил, не так ли, Джордж? Логика способна творить чудеса.
— Браво. А я собираюсь выяснить, почему не действуют фонтаны, — парировала Делия. В самом деле, саду так не хватало шума воды и водяной прохлады; без звонких струй он выглядел сухим и скучноватым. А что пользы во всех этих каскадах, коль скоро они не работают? — Кто знает, может, в какой-нибудь трубе заткнут обернутый в клеенку кодицилл. Заметьте, я сочла потерей времени идти туда и смотреть. При помощи разговорника и моего верного словаря сегодня утром вытянула из Бенедетты кое-какие сведения относительно фонтанов. Они бездействуют уже много лет, со времен войны, судя по ее словам. Беатриче Маласпина приглашала специалиста, но он сказал, ничего нельзя сделать без рабочей силы, которой у них не было.
— Я в это не верю, — покачала головой Марджори. — Ни на секунду. Беатриче Маласпина была достаточно богата, чтобы нанять сколько угодно рабочих.
— Вы недооцениваете послевоенные трудности этой страны, — возразил Люциус.
— Возможно, но огород сразу ожил бы от воды. Если хотите знать, я собираюсь заняться примерно тем же, что и Джордж с Джессикой, только мой анализ будет касаться образа мыслей и особенностей характера. Нам надо побольше узнать о Беатриче Маласпине, необходимо проникнуть в ее психологию.
— Совершенно верно, — согласился Уайлд. — Если нам удастся уяснить, чем наша благодетельница дышала, что собой представляла как человек, мы сможем лучше понять, как она мыслила и с какого конца подходить к головоломке. Кстати, как вы намерены совершить эти открытия?
— Уж я знаю как, — ответила Марджори. — Работа в команде не мой конек.
— А я со своей стороны думаю, что башня дает основания для дальнейших обследований.
— Там же написано «pericoloso», — напомнила Делия. — Опасно. Башня обрушается.
— Вы верите всему, что написано? Бенедетта рассказала мне, что Беатриче Маласпина заперла башню, когда уезжала в Рим, и повесила это предупреждение.
— Она не сказала вам, что в башне?
— Несколько комнат — вот все, что она сказала. Ужасно уклончивая женщина. Хотя тут
— А вы не спрашивали у Бенедетты, где ключ? — поинтересовался Джордж.
— Спрашивал, и она сказала, что не имеет понятия. Беатриче Маласпина ей его не оставляла.
— Тогда, очевидно, она забрала его с собой в Рим, — предположила Воэн. — Или, может, он в одном тайнике с кодициллом. Надеюсь, вы его не сразу отыщете. Очень хочется побыть здесь еще немного.
Делия шагала по узкой дорожке между взлохмаченными шпалерами живой изгороди, источающей под утренним солнцем сильный аромат. Этот запах вызывал в памяти прогулки по парковым аллеям Солтфорд-Холла. Вполне нейтральный запах, не вызывающий в ней ни особой приязни, ни отторжения, хотя она знала, что некоторые люди его не выносят. Ее мать, например. «Не выношу запах живой изгороди, — имела она обыкновение повторять, когда дочь, которая любила весь сад целиком, вместе с его колючей живой изгородью, тянула мать за руку, чтобы та сводила ее туда погулять. — Попроси няню, я от него чихаю».
И как бы в ответ на эти воспоминания Делия чихнула, потом рассмеялась, возвращаясь назад, в теплое настоящее, далеко-далеко от детства и от Холла. Эта дорожка нуждалась в свежем гравии, от прежнего остались только следы, и в мокрую погоду здесь должно было быть грязно и скользко. А запах живой изгороди уступил место благоуханию кипарисов. Итальянский сад своими ароматами так отличался от английского: этот был более острым, пикантным и благовонным. Как называется вон то темно-зеленое растение с широкими листьями, под кипарисами? Марджори, вероятно, знала бы его латинское название и вообще все о нем.
Делия вышла к первому из фонтанов на склоне горы, пустому и заброшенному. По обе стороны от него уходили вверх неровные, поросшие мхом ступени — ловушка для беззаботных, — и она, ступая с величайшей осторожностью, начала восхождение вдоль резного каменного желоба, по которому некогда струился поток воды.
Над ним располагался следующий фонтан, с сырым пятном в основании бассейна, ярко-зеленым и склизким. Тропинка изящной петлей поднималась к верхней части фонтана, с величественными фигурами, высеченными в скале, и громадной головой с открытым ртом, а затем — на огородные грядки Пьетро, так нуждающиеся во влаге. Иссушенный — вот каким был сейчас этот сад, тогда как мысленно она видела его в буйстве сочной растительности и наполненным журчанием проточной воды.
Выше стояли деревья и скала, из которой, собственно, и были высечены фонтан и его чаша. Скала казалась неприступной, но вода, видимо, поступала именно оттуда, с ее вершины. Остатки тропинки вели дальше, влево от фонтана, и в конце ее обнаружилось несколько ступенек, крутых, грубо вырубленных прямо в скале.
Делии все это не очень понравилось; она плохо переносила высоту, поэтому никогда не пускалась ни в какие восхождения. Что ж, в худшем случае она поскользнется и скатится на нижнюю тропинку. Ладно, теперь уже поздно отступать.