Вино одиночества
Шрифт:
«Ищите, ищите, — думала Элен с мстительным злорадством, вспоминая распахнутый шкаф и пустую шкатулку, которые видела несколько недель назад. — Хотелось бы мне взглянуть на их физиономии...»
Она неспешно осмотрелась, провела руками по лицу:
«А что я, собственно, здесь делаю?»
Неожиданно для себя она разразилась хриплыми рыданиями без слез. Прижимая обе руки к груди, она словно пыталась освободиться от удушающего груза прошлого. Все тщетно: ее сердце было тяжелым и твердым, как камень.
«Ради чего оставаться здесь? Что мне тут делать? Ничто меня не держит, когда мой бедный папа умер.
Она слышала над собой шаги матери и хлопанье дверей. Верно, мать и ее любовник обыскивали ящики и одежду в комнатах, где последнее время жил покойный.
Элен взяла деньги, что отец дал ей, положила их в сумочку. Бросила на кровать шляпу и креповую вуаль. Потом вновь взяла их; руки ее по-прежнему дрожали, но теперь лишь одна мысль занимала ее: как она унесет своего Тинтабеля. К счастью, он был маленький и легкий. Она положила его в корзину, затем достала чемоданчик и сложила в него белье. Перед уходом она подошла к зеркалу и грустно улыбнулась своему отражению. Бледная, хрупкая, вся в черном, с чемоданом в одной руке и корзинкой с котом в другой, она походила на забытого в аэропорту ребенка иммигрантов. Между тем сердце ее наполнялось предвкушением свободы. Элен вздохнула с облегчением, покачав головой:
«Да, это все, что мне остается. Она не станет искать меня. Во-первых, я совершеннолетняя. Наоборот, она будет только рада избавиться от меня».
Она позвала горничную.
— Жюльетт, послушайте, — сказала она. — Я ухожу. Я навсегда покидаю этот дом. Вы подождете до вечера и скажете матери, что я ушла и не стоит искать меня, потому что я никогда не вернусь.
Горничная вздохнула:
— Бедняжка мадемуазель...
Сердце Элен немного смягчилось, и она обняла ее.
— Если хотите, — предложила горничная, — я могу вызвать такси и помочь с чемоданом и котом. Или если мадемуазель хочет оставить его до утра и даст свой адрес, я могу его принести...
— Нет, нет, — поспешно отказалась Элен, прижимая Тинтабеля к груди.
— Тогда я вызову такси?
Но Элен не имела никакого представления, куда пойдет, поэтому снова отказалась. Она отворила дверь.
— Поднимайтесь тихонько наверх и, главное, не говорите ей ничего до самого вечера.
Элен вышла на улицу, быстро завернула за угол и вскоре оказалась на Елисейских Полях. Со вздохом села на скамейку. Первый шаг был легким. Автомобиль. Гостиница. Кровать.
«Я хочу спать», — думала она, но не двигалась с места, с наслаждением вдыхая бодрящий свежий воздух. Она повязала на шею тяжелую от дождя креповую вуаль. Она так долго сидела взаперти в своей комнате, как в больничной палате, что теперь испытывала неутолимую жажду свежего воздуха. Сняв перчатку, она просунула руку под крышку корзины и легонько погладила мурлычущего кота.
«Как хорошо, что он не тяжелый, — подумалось ей. — Мне кажется, я бы скорее осталась сама, чем оставила там Тинтабеля. Не знаю, дружочек, понимаешь ли ты, что происходит. Вот увидишь, мы будем счастливы», — сказала Элен коту.
И тут по ее лицу покатились крупные частые слезы. Вокруг не было ни души. Дождь всех прогнал с Елисейских Полей. Потихоньку она начала согреваться; кровь по жилам побежала быстрее и радостнее.
Она подняла голову. Разыгрался нешуточный ветер. Ларьки, торгующие игрушками и леденцами, блестели под дождем. Но сейчас он едва был заметен; ветер быстро сушил его мелкие косые капли. Лишь у придорожных аллей, смешиваясь с песком, образовывались мутные стоячие лужи.
«Я бы никогда не покинула отца, — думала Элен. — Но теперь он умер, его душа спокойна, а я свободна, свободна, я избавилась от этого дома, от детства, от матери, от всего, что я так ненавидела и что лежало тяжелым камнем на сердце. Я бросила все это, я свободна. Я буду работать. Я молода, здорова и не боюсь жизни», — думала она, с нежностью глядя на дождливое небо, большие зеленые деревья, их пропитанную влагой листву и пробивающийся между тучами луч солнца.
Мимо прошел ребенок, играя с яблоком и смеясь сам с собой.
«Ну, пора идти!» — подумала Элен.
Но тут же спохватилась:
«Хотя куда? Меня ничто не держит, никто не ждет. Я свободна. И на душе так спокойно...»
Она закрыла глаза, слушая ласковый ветер. Его порывы доносились с запада, вероятно с побережья, и еще сохраняли запах и вкус моря. Тучи то расходились, пропуская на удивление яркие и теплые лучи солнца, то снова сгущались в плотную тяжелую массу. Как только солнце на минуту выглядывало, все вмиг освещалось: листья, стволы деревьев, мокрые скамейки, а ветки роняли на землю легкие сверкающие капельки. Чувствуя, как согреваются ее щеки, зажав руки между коленками, Элен внимательно прислушивалась к ветру, словно к дружескому голосу. Зарождаясь где-то под Триумфальной аркой, он трепал верхушки деревьев, свистел и кружился веселым вихрем вокруг Элен. Его сильное свежее дыхание изгоняло из Парижа затхлый запах. Невидимые сильные руки, могучие, как руки Господа, сотрясали каштаны, которые то склонялись, то вновь выпрямлялись с тревожным шелестом. Ветер сушил слезы Элен, щипал ее глаза; казалось, он выдувал из головы все дурные мысли, согревал кровь, отчего ей становилось все легче и спокойнее. Она сорвала с головы шляпу, покрутила ее в руках, откинула голову назад и с удивлением почувствовала, что улыбается, слегка вытягивая губы навстречу свистящему ветру, словно пытаясь попробовать его на вкус.
«Я не боюсь жизни, — думала она. — Все эти годы я лишь готовилась к ней. Они были ужасно трудными, но они сделали меня смелее и помогли сохранить гордость. Теперь это мое неотъемлемое богатство. Я совершенно одна, но я жаждала этого упоительного одиночества».
Она слушала шум ветра, и ей чудилось, будто в его сильных порывах есть какой-то ритм, торжественный и радостный, точно шум моря. Резкие пронзительные звуки растворялись в воздухе, постепенно превращаясь в завораживающую мелодию. Она была еще неясной, как начало симфонии, когда ты в восхищении начинаешь угадывать рисунок главной темы, но он быстро ускользает. Потом ты вновь его находишь, понимая, что он — часть другого ритма, еще более мощного и красивого. Ты слушаешь эту бушующую музыку с облегченным и полным надежд сердцем.
Элен встала, и вдруг тучи разошлись; сквозь Триумфальную арку проглядывало голубое небо, которое осветило ей дорогу.