Виноградник Ярраби
Шрифт:
Она была очень скромной, и по окончании церемонии в Ярраби приехало около десятка друзей. Мой Гилберт идеально проделал все то, что от него требовалось, но для меня было мучением видеть, как он шел по проходу в церкви. Такой худой; его великолепные широкие плечи начали сутулиться, волосы почти совсем седые. Я расслышала несколько рыданий, но хочу надеяться, что объяснялись они только тем, что некоторые женщины всегда плачут на свадьбах.
Как бы то ни было, мой дорогой осуществил свое желание и отдал Адди в руки человека, которого хотел видеть ее мужем. Предвижу, что теперь мы каждый вечер за столом будем слышать
Люси, разумеется, исполняла роль подружки своей сестры и выглядела очаровательно. Я рада, что она начинает так всерьез увлекаться садом. Во-первых, она чем-то занята, а во-вторых, я знаю по себе — когда я была молодой женой, тосковавшей по родине, сад был для меня спасением. Она спрашивает, нельзя ли построить специальную крытую галерею, где они с Авдием могли бы выращивать собственные саженцы. Боюсь только, чтобы она не погубила свои прелестные ручки...»
Каким-то образом письмо удалось заполнить еще кое-какими впечатлениями и отправить. Писать даже такому любимому корреспонденту, как Сара, становилось все труднее. Мысли прямо-таки вылетали у Юджинии из головы. Она вечно прислушивалась. Гилберт может позвать ее на веранду. Или могут послышаться его медленные шаги, когда он будет возвращаться после обхода виноградника, и тогда надо поинтересоваться, не требуется ли ему что-нибудь.
Наступило и прошло Рождество. Однажды, после очень продолжительного перерыва, Юджинии взбрело на ум спуститься к речке и взглянуть на маленькую могилку. Она обнаружила, что грубо сколоченный крест упал. Он лежал рядом с маленьким, почти сровнявшимся с землей холмиком, и на нем с трудом можно было прочитать имя: ПРУДЕНС.
Может быть, родители давным-давно забыли о ней? Юджиния поскребла землю, и ей кое-как удалось снова поставить крест. По мелкой воде проплыли три черных лебедя. Их красные лапки казались неуместно веселыми на фоне мрачного оперения.
Жара стояла ужасная. От бледных стволов эвкалиптовых деревьев исходил мерцающий свет; их листья на фоне выбеленного жарой неба казались черными. Юджиния раскрыла свой зонтик. Гилберт стал бы браниться, увидев жену без него.
Спустя неделю Гилберт как-то утром совершенно спокойно сказал:
— Пожалуй, я проведу день в постели. Я устал.
Юджиния бодро и весело согласилась.
— Какая замечательная идея! Эллен принесет вам завтрак наверх.
— Скажите Молли, чтобы она принесла.
Молли?
Однажды, два или три месяца назад, Эллен, расстроенная и смущенная, начала что-то говорить насчет миссис Джарвис, но Юджиния ее оборвала:
— Пожалуйста, избавьте меня в такое время от сплетен прислуги.
Эллен уткнула лицо в передник и, спотыкаясь, вышла из комнаты. Она была страшно огорчена. Однако Юджиния напрочь забыла об этом эпизоде до этой минуты, когда услышала в голосе Гилберта интимную нотку, которую ни с чем нельзя было спутать. Слабость и бессонная ночь ослабили его обычный контроль над собой.
Истина, неожиданная, как удар, открылась ей. Она шагала взад-вперед по гостиной, пытаясь совладать со своими чувствами. Гнев, вызванный ложью, бешенство против себя самой, так легко поддавшейся обману и оказавшейся настолько наивной, чтобы не думать, что такой мужчина, как Гилберт, всегда восхищенно поглядывавший
Неужели он в самом деле когда-то ее любил? Да, конечно же, говорила она себе, решившись не поддаваться отчаянию. Ибо что тогда можно сказать об их теперешних ночах вдвоем? Он дорожил ими так же, как и она. Юджинии не надо было никаких слов — она знала это. Он держал ее в своих объятиях или клал руку на ее тело, словно бы стремясь всю ночь уверять себя в том, что жена здесь, с ним.
Гилберт действительно любил ее. И ночей у них осталось не так уж и много.
Тем не менее сложившуюся ситуацию невозможно было игнорировать. Придется неизбежно провести в высшей степени неприятную беседу.
Юджиния дернула шнурок звонка и попросила прислать к ней миссис Джарвис. Она прождала десять минут, постукивая ногой об пол от нетерпения. Щеки ее были залиты румянцем. Наконец появилась миссис Джарвис, извинившись за задержку по обыкновению спокойным тоном.
— Простите, мэм, что я так долго не шла. Хозяину захотелось к завтраку яйцо всмятку, и я относила его наверх. Он так мало ест, что и ребенку бы не хватило. Не знаю, что делать.
Юджиния сжала и снова разжала кулаки, зная, что, несмотря на весь своей гнев, она трусиха. Тревога сделала миссис Джарвис менее осторожной, чем обычно. В глазах ее застыла ничем не прикрытая боль. Подвергать ее перекрестному допросу не было надобности. Сама боль выдавала Молли, и усугублять ее было бы ненужной жестокостью, на которую Юджиния, как она это прекрасно сознавала, была не способна. Для нее это равнозначно ударам плети по обнаженной спине.
Однако все-таки что-то надо сказать.
— Доктор Ноукс говорил, что мы должны делать все, что в наших силах, чтобы поддерживать его дух. Пожалуй, вам это удается лучше, чем мне.
Полные скорби карие глаза продолжали, не дрогнув, твердо смотреть на нее.
— Вы поэтому послали за мной, мэм?
— Да. Поэтому. Вы, вероятно, долгое время считали меня слепой и очень глупой.
— Нет, мэм. Вы, благовоспитанные женщины, — в голосе Молли послышалась едва уловимая нотка презрения, — плохо знаете жизнь. — После этого она восстановила свою железную дисциплину и добавила: — Конечно, простите меня за такие слова.
— Вы хотите сказать, что вам удалось спасти моего мужа от кого-нибудь похуже?
— Нет, я не это имела в виду. Тем не менее то, что вы говорите, правда. Другие стали бы предъявлять ему свои требования. Мне не приходилось ни о чем просить. Вы, наверное, думаете: удобно устроились! Вряд ли вы способны меня простить. Мне всегда было очень тяжело сознавать, что я вас обманываю.
— Надеюсь, что по крайней мере это действительно так.
Миссис Джарвис склонила голову.
— Я ничего не могла с собой поделать, мэм. Если бы все начать сначала, я вела бы себя точно так же. Я слишком его любила.