Виноградник Ярраби
Шрифт:
Губернатор с супругой проводили большую часть года в Правительственном доме, простом двухэтажном здании, первом строении этого типа в колонии, сооруженном в тысяча семьсот девяносто девятом году. Кроме них в городке жили и другие лица, с которыми желательно было встречаться, — политические деятели, банкиры, торговцы, овцеводы, именующие себя аристократией и съезжающиеся в город по торжественным случаям. Все это были потенциальные потребители вин Гилберта. Поддерживать с ними дружеские отношения необходимо, пусть и не всегда приятно.
Когда сбор винограда и винодельческий сезон кончатся, станет получше, думала Юджиния. Дни будут короче, а вечера принесут достаточно прохлады, чтобы зажечь камин, и тогда они смогут проводить приятные вечера вдвоем. Она будет
Сейчас же она почти не видела мужа. Он вставал на рассвете и тут же уходил из дома, частенько возвращаясь лишь к ужину. Он извинялся, что не всегда мог составить ей компанию днем, во время ленча. Слишком жарко, и он был слишком потным, пояснял Гилберт, ей неприятен был бы его вид. Он предпочитал поесть в поле вместе с работниками. Он привык к такой жизни и ради жены не мог изменить свой рабочий распорядок. Но вечером ему хватало сил помыться, переодеться и поужинать в столовой в цивилизованной обстановке. Ну а кроме того, ведь существовали еще и воскресные дни.
Саре будет интересно узнать, как они проводят воскресенья.
«На утреннее богослужение мы отправляемся в церковь в Парраматту. Мы с Гилбертом едем в двуколке, домашняя прислуга — миссис Джарвис, Джейн, Фиби — молоденькая девушка, родители которой имеют булочную в Парраматте, — следует за нами на подводе, которой управляет Том Слоун, надсмотрщик Гилберта. На этой же подводе едут Мерфи и Пибоди.
Остальным приходится идти пешком. Гилберт говорит, что благодаря этому у работников остается меньше времени и сил, чтобы бедокурить, ибо день отдыха соблюдается по возможности как церковный праздник. Как я уже писала раньше, разумеется, все эти люди — ссыльные, которым даровано условное досрочное освобождение, и мы обязаны следить за тем, чтобы они присутствовали на церковной службе.
Они надевают свою выходную одежду — у кого что есть, — и некоторые, похоже, даже получают удовольствие от самой церемонии церковной службы. Во всяком случае, так можно подумать, слыша, с каким чувством они поют. Впрочем, должна признаться, я никак не могу привыкнуть к печальным лицам этих бедняг, хотя, по правде говоря, встречаются среди них физиономии, выражающие не столько печаль, сколько самые низменные чувства и коварство. Попадаются и по-детски наивные личики. Но все они очень худы, и на каждом лежит печать пережитых испытаний. Гилберт не хочет, чтобы я проявляла какой-либо интерес к ним, и даже просил меня не подходить близко и их жилищам. Так что я вижу этих людей разве что раз в неделю в церкви. Один Бог знает, производят ли на них какое-либо впечатление слова священника.
Мы возвращаемся из церкви домой к холодному завтраку, приготовленному Йеллой. Это самое уродливое человеческое существо, какое я видела в жизни. Совершенно не понимаю, как Гилберт выжил, когда ему приходилось питаться тем, что она готовила. Мне или миссис Джарвис каждый раз приходится поспешно осматривать стол, перекладывать куда следует ножи и вилки. Йелла, наверное, недоумевает, что это за варварские инструменты, к чему они.
После еды Гилберт дремлет в кресле на веранде, а я читаю или прогуливаюсь по участку, который со временем, с божьей помощью и в результате упорных трудов, превратится в мой сад. Я столкнулась с серьезным лишением — почти нечего читать. Не пошлешь ли ты мне романы мисс Остин — их ведь можно без конца перечитывать — и что-нибудь еще, что, на твой взгляд, я смогу с удовольствием прочитать не один раз. Пока же в моем распоряжении имеется только трактат некоего мистера Джеймса Басби об уходе за виноградником и производстве вина, а также Библия. Тот запас чтения, который я привезла с собой, давно исчерпан».
Юджиния убедилась, что новая служанка Фиби готова сделать все, что прикажут, но совершенно не знакома с такими изысками, как полировка
— Ты никогда ничего подобного не видела, Фиби?
— Конечно нет, мам. Где бы я могла это видеть?
— Фиби, называй меня мэм, а не мам.
— Да, мам, вы мне уже говорили. Право же, у меня язык не поворачивается так, как требуется, чтобы выговорить мэм.
— Надо стараться. Не так уж это трудно. И не трать здесь время попусту. Ты еще не начинала убирать лестницу.
Кругом была такая пылища! Окна все же приходилось открывать, чтобы проветривать комнаты. Но вместе с воздухом снаружи проникала красная пыль, поднимавшаяся с земли небольшими взвихренными столбиками и оседавшая на полу, на мебели и подоконниках. Горькая на вкус, она попадала даже на язык, разъедала глаза. Находясь в доме, Юджиния надевала на голову легкий муслиновый чепчик, а выходила в соломенной шляпе с широченными полями, ленты которой завязывались под подбородком. Благодаря этому пыль на волосы не попадала. Гилберт же, не проявлявший подобной осмотрительности, входил вечером в дом с волосами, густо припудренными красным порошком, который не так-то просто было удалить. Когда он смывал с себя грязь и пот перед ужином, то мыл и волосы, и тогда рыжая шевелюра, словно торчащий от крахмала красный капор, плотно облегала голову, что, замечала с улыбкой Юджиния, делало его похожим на разбойника.
Эта напасть — пыль — исчезает с первыми осенними дождями, сообщил он Юджинии. Однако сам Гилберт втайне даже получал удовольствие от пыли — она была для него неотъемлемой частичкой волнующего процесса созревания винограда и приближения момента сбора. Его синие глаза сверкали от возбуждения, ему трудно было даже пять минут посидеть спокойно — так и тянуло пойти посмотреть на свой виноградник. Даже по ночам он выходил, чтобы проверить, светят ли звезды, не испортилась ли погода. Юджиния была убеждена, что на всем свете нет ничего более незыблемого, чем это железное кольцо зноя, сковавшего землю. Но Гилберт рассказывал всевозможные истории про град и свирепые вихри, которые в один миг могли оголить виноградные лозы, сорвав с них все гроздья.
Могло появиться также стадо диких кенгуру, которые способны вытоптать виноградник. А то случается и самое худшее летнее бедствие — пожар в буше: громадные языки пламени перескакивают с одного дерева на другое и могут превратить в черную пустыню обширнейшее пространство.
Юджиния была уверена, что никогда не полюбит этот исполненный напряжения последний месяц перед сбором урожая. Гилберт же был на верху блаженства. По всему дому слышался его смех, за которым скрывалось внутреннее волнение. Он много говорил, шутил со служанками, просил Юджинию поиграть ему после ужина на рояле, а стоило ей взять несколько аккордов, как он беспокойно поднимался и выходил из комнаты. Он быстро терял терпение, в чем Юджиния убедилась, когда он накричал на миссис Джарвис из-за незначительного пустяка.
Дело в том, что исчезла Йелла. Она отсутствовала весь день, и когда на следующее утро все еще оставалось неизвестным, где она, миссис Джарвис попросила прислать к ней одного из ссыльных, которого иногда видели разговаривающим с туземкой. Это был маленький сухопарый ирландец из Каунти Дауна, склонный к меланхолии. Он подошел к дверям кухни с таким несчастным и замученным видом, что миссис Джарвис поддалась порыву сострадания, пригласив его войти, и подала стакан молока.
К сожалению, хозяин вошел в кухню в тот самый момент, когда бедняга успел выпить лишь полстакана. Он подошел, вырвал стакан из рук работника, выплеснул содержимое на пол и приказал немедленно убираться вон из дома.