Виноградник Ярраби
Шрифт:
В Ярраби было традицией как следует кормить сборщиков и создавать для них хорошие условия. В полдень и на террасы виноградника отнесут громадные корзины с холодной едой, а вечером всех еще раз покормят и выставят в изобилии столовое вино прошлогодней выгонки. Те, кто не любил вина, получат опять горячий чай с сахаром. Но ни пива, ни рома здесь не подают.
В этом отношении Гилберт Мэссинхэм слыл чудаком. Но он был честен с теми, кто на него работал, платил хорошо, и его уважали. В результате даже закоренелые любители рома, которых воротило от кислого вина, пили его за неимением чего-либо лучшего, а женщины разбавляли вино водой
Что работникам особенно нравилось в мистере Мэссинхэме, так это то, что он вместе с ними завтракал, расхаживал вокруг, смеялся, разговаривал, общался с ними, как со старыми друзьями, и некоторые действительно были его друзьями. Да вот хотя бы эта пожилая седая женщина, растянув губы в беззубой улыбке, она поддернула юбки и пустилась танцевать джигу под аккомпанемент скрипки, на которой играл молодой парень с льняными волосами.
Юджиния, наблюдавшая веселую сцену с крыльца дома, захлопала в ладоши. Парень церемонно поклонился, а женщина на секунду присела в реверансе. В этом году сбор винограда в Ярраби приобрел особый интерес, так как можно было взглянуть на появившуюся в доме молодую хозяйку.
Впрочем, видели ее не так уж часто, Гилберт приказал Юджинии сидеть дома и не выходить на жаркое солнце. Не обращая внимания на возмущенные протесты, он заявил, что не позволит ей совершать такие глупые и унижающие ее достоинство поступки, как, например, облачиться в какое-нибудь старенькое платье и присоединиться к веселой толпе женщин с корзинами винограда на плечах. Когда солнце зайдет, она может, если захочет, выйти и издали посмотреть на происходящее.
В результате день, который начался так живо, превратился просто в еще одну цепочку длинных праздных часов. Юджиния немного пошила, немного поиграла на рояле, начала писать письмо Саре и все это время горько негодовала, что ей не дают принять участие в общем веселье. Она не могла даже побеседовать с Пибоди, выкапывая кусты репейника и терновника на том месте, которое уже стали именовать садом, ибо Пибоди тоже присоединился к сборщикам винограда. После полудня дом совсем опустел. Миссис Джарвис приготовила для ленча громадное количества хлеба, сыра и колбасы. Фиби помогла ей отнести корзины с едой рабочим, и, ни у кого ничего не спросив, обе они остались на террасах виноградника.
В доме была только Джейн, бледная, некрасивая. Когда Юджиния не без раздражения спросила, не желает ли и она принять участие в общих развлечениях, Джейн ответила решительным «нет».
— Я не вынесла бы жары, мэм. Не знаю, как Молли ее переносит. У нее, наверное, не кожа, а шкура.
— Молли?
— Миссис Джарвис, мэм. Простите. Она велела мне называть ее Молли — так получается более по-приятельски. Ведь она всего лишь на год старше меня, а подумать только, какая судьба ей выпала. Меня бы это убило.
— Думаю, да, — сухо заметила Юджиния.
Характер Джейн — что называется, ни рыба ни мясо, — стал сильно раздражать Юджинию. Но ей ли критиковать других? Тяжкие испытания, пережитые миссис Джарвис, вероятно, убили бы и ее.
Тем не менее Юджиния не в силах была оставаться в четыpex стенах, словно узница, когда вокруг происходило столько событий. И после ленча, невзирая на строгие приказания Гилберта, она надела свою широкополую шляпу, раскрыла зонтик и, осторожно шагая, прошла немного по пыльному проселку в сторону виноградника, чтобы хоть издали посмотреть на оживленную картину.
У одного
Вечером за ужином Юджиния отодвинула от себя тарелку, почти не притронувшись к еде. По ее мнению, баранина была несъедобна.
Гилберт поднял на нее глаза:
— Что случилось? Не хочется есть?
Сам он съел дочиста все, что было на тарелке: и жесткое мясо, и хрящи, и все прочее.
— Сейчас не хочется.
Она позвонила в маленький серебряный колокольчик, стоявший справа от ее прибора, и когда в столовую вошла миссис Джарвис, сказала холодным и раздумчивым тоном:
— Вряд ли вы можете делать как следует два дела одновременно, миссис Джарвис. Выберите что-нибудь одно — либо готовку, либо сбор винограда, но не то и другое вместе.
Миссис Джарвис — как всегда, очень опрятная в своем белом чепчике и переднике, только у воротника полоска загоревшей кожи — бросила быстрый взгляд на Гилберта, но тут же перевела его на Юджинию и опустила глаза.
— Простите меня, мэм. Мне казалось, я могу быть полезной на винограднике; гроздья явно созрели, и их надо быстро собрать.
— Вы разбираетесь в виноградстве?
— Нет, мэм, но увидеть, что ягоды созрели, не так уж трудно.
— Так вот, единственное, что я сейчас вижу, — это то, что ужин несъедобен. Уберите со стола и принесите какие-нибудь фрукты, если только вы сможете увидеть что-либо, кроме винограда.
— Это несправедливо, — сказал Гилберт, когда миссис Джарвис удалилась. — То, что было у меня в тарелке, я нашел вполне съедобным.
— Потому что вы не обращали внимания на вкус, — возразила Юджиния. — Всеми мыслями вы еще там, в своем винограднике. Надеюсь, вы не станете оправдывать поведение миссис Джарвис. Я не давала ей разрешения остаться на террасах.
— Ну ладно, кончим об этом, милая. Ей было интересно и хотелось принять участие в общем приятном деле. Она работала очень усердно.
— Это не та работа, которой следует заниматься женщине в ее положении. Ведь вы не считаете эту работу подходящей для вашей жены.
Гилберт высоко поднял брови. Терпение у него окончательно лопнуло.
— Ах вот оно что. Вам, что называется, натянули нос.
Юджиния надулась.
— День был нескончаемо долгим, и я все время была одна, если не считать Джейн, а ее общество все равно что ничего.
— В таком случае оставьте миссис Джарвис в доме и проследите за тем, чтобы завтра к вечеру вам приготовили хороший ужин. Но с одним вам придется смириться: я никогда не разрешу вам работать под открытым небом, так чтобы кожа начала лупиться на носу. — Он поднялся и в знак примирения легонько поцеловал ее в нос. — Он для этого слишком хорошенький. А теперь извините меня. Очень много неотложных дел.