Виноградник Ярраби
Шрифт:
Просительная нотка в голосе жены растрогала Гилберта, он обнял ее.
— Послушайте! Я даю вам обещание. Как только я соберу хороший урожай, то отправлю вас погостить на родину. К вашей сестре, которой вы постоянно пишете письма.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
— А как же дети?
— Ах, вы уже говорите «дети», — в восторге сказал он. — Я был бы рад иметь целую дюжину, если хотите знать. Но, может, эту проблему мы решим, когда она вплотную встанет перед нами? Что я намерен сделать в настоящий момент — это написать Филу и Мерион Ноуксам.
В эту ночь, как и следовало ожидать, она очутилась в его объятиях. Он ничего не делал, только крепко прижимал ее к себе, но она ощущала его с трудом подавляемую страсть. Она была благодарна Гилберту за сдержанность, но в то же время испытала непреодолимое предательское волнение от того, что мужское тело прижимается к ее телу. Ей так ясно представился Колм, что на глаза под сомкнутыми ресницами навернулись слезы.
— Поглядите-ка, миледи! Австралийская малиновка! И что такого вы видите в этой крохотной птахе, что навевает на вас печаль?
Откуда Пибоди знать, что не кто иной, как Колм, познакомил Юджинию с австралийской красноголовой малиновкой, с ее прелестным красным хохолком и красной же грудкой, н с окрашенными в яркие цвета корольками, и склонными к флирту трубастыми голубями с веерообразным хвостом.
Мерион Ноукс заинтересовал лишь один факт — то, что Эразма отправили в ссылку на заднюю веранду.
— Он становится таким забавным, Юджиния! Правда, при нем ничего нельзя сохранить в тайне. Я слышала, как он говорил совершенно так, как Гилберт, и, если бы я даже не видела чудесного портрета, написанного Колмом О’Коннором, я бы поняла, что он здесь побывал. Эта птица позаимствовала у него ирландский акцент.
— Он может и плакать как ребенок, — довольно язвительным тоном заметила Юджиния. — Тут ему было у кого поучиться. Я имею в виду Кристофера и дочку миссис Джарвис.
— Уж не жалуетесь ли вы? — спросила Мерион.
— Нет конечно.
— Только попробуйте! Я вас шлепну по щеке. Вы сами не понимаете своего счастья.
— Оно в том, что тебя каждое утро тошнит?
— Я бы с радостью согласилась, чтобы меня тошнило еще и каждый вечер.
— Ах бедная Мерион! Простите меня.
— Простить вас за то, что я смогла произвести на свет лишь одно хилое дитя, которое оказалось неспособным жить? Разве в этом вы виноваты? Но когда утром вас тошнит, советую вспоминать обо мне. Вероятно, это облегчит страдания.
— Кто родился у Бесс Келли?
— Мальчик. Десяти фунтов. Он чуть не разорвал бедняжку Бесс пополам, и она нашла этого безобразного чертенка необыкновенно красивым. Честно говоря, и я так считаю.
— А еще делаете вид, что вы не сентиментальны, — сказала Юджиния.
Ее собеседница сказала тихим, напряженным от сдерживаемого чувства голосом:
— Не могу же я все время плакать, как по-вашему?
Но зато она могла проводить массу времени, играя с двумя младенцами. Рози Джарвис уже кое-как ковыляла на маленьких ножках, но весь ее мир вращался вокруг деревянного манежика Кристофера. Наблюдать за двумя малютками было одним из любимейших развлечений Мерион.
— Что с ними будет, когда они подрастут? — спросила она. — Сейчас они, похоже, просто жить друг без друга не могут.
— Гилберт хочет отправить Кристофера в хорошую школу для мальчиков, которая открылась в Батерсте, — сказала Юджиния. — Это произойдет, когда ему исполнится восемь или девять лет. А до тех пор у него появится собственный брат или сестра, с которым он будет играть. Рози? Я думаю, она научится помогать по хозяйству.
— Она очень смышленая крошка.
Мерион бросила на Юджинию пронизывающий взгляд:
— Вы что же, всегда будете об этом помнить? Она вскормлена тем же молоком, что и ваш сын, и в этом смысле может считаться кем-то вроде его сестры.
— Да.
— Должна сказать, Юджиния, что иногда вы не только выглядите, но и ведете себя как владелица большого поместья. Такая же высокомерная и холодная.
— А разве я в самом деле не владелица поместья? — спросила Юджиния, уязвленная тоном Мерион.
Мерион ответила коротким скептическим смешком.
— Вы такая же австралийка, как и все мы. Вы давно уже убедились бы в этом сами, если бы вам позволил ваш супруг. Но, учитывая, что собой представляет этот романтичный дурень, я думаю, так никогда и не убедитесь.
Юджиния слегка нахмурилась:
— Я в самом деле не понимаю, что вы хотите этим сказать.
— Я хочу сказать, что нельзя перенести один мир в другой — что-то в этом роде. Впрочем, быть может, вы и способны это сделать. Не стану заранее отрицать такую возможность. Вероятно, нам здесь нужно какое-то количество таких людей, как вы.
— Мерион! Я вам не нравлюсь?
— Бог с вами! Я люблю вас, очаровательное, отвратительное вы создание! Но вам место в оранжерее, а не в этой жаре, неразберихе и грязи, сопутствующих рождению нашего мира.
— А чем Ярраби не оранжерея? — спросила Юджиния, разглаживая безукоризненно чистую муслиновую юбку. — Я уверена, что Гилберт предназначал ему именно такую роль.
Наконец прибыло письмо от Колма, которое она с глубокой тревогой ждала целых три месяца. Его доставил молодой бородатый мужчина, ехавший верхом на усталой лошади. Он сказал открывшей дверь Эллен, что ему велено отдать письмо только хозяйке дома в собственные руки.
Эллен бегом помчалась в маленькую гостиную, Юджиния сидела в это время за письменным столом.
— Мэм, у дверей ждет какой-то дикого вида человек с письмом для вас. Вам придется пойти самой — он отказывается отдавать его кому-никому.
— Не кому-никому, а кому-либо другому, — машинально поправила Юджиния.
Сердце учащенно забилось. Ей не надо было вскрывать запечатанный конверт, чтобы узнать, от кого письмо. Она приказала отвести молодого человека на кухню и хорошо накормить. Ей страшно хотелось спросить, когда он в последний раз видел Колма и как тот выглядел.
Однако осторожность, а также нетерпеливое желание поскорее прочитать письмо заставили ее воздержаться от расспросов.