Виновато море
Шрифт:
Возвестивший о ее приходе в галерею звон колокольчика заставил рыжеволосого мужчину оторваться от книги. Улыбнувшись ей в знак приветствия, он вернулся к чтению.
Снежно-белые стены были увешаны картинами, и Кейти принялась рассматривать ту, что располагалась под решеткой кондиционера, с наслаждением ощущая на шее холодный воздух. Картина представляла собой абстракцию с женской рукой. Исходя из тонюсеньких линий, разбегавшихся по костяшкам пальцев, и бороздок на коротких ногтях, Кейти предположила, что рука принадлежала женщине в возрасте пятидесяти-шестидесяти лет. Рука
Кейти совсем забыла, что Миа превосходно писала письма. Когда Кейти училась в университете, она была ее постоянным корреспондентом. Встречаясь лицом к лицу, они могли ссориться, их телефонные разговоры порой заканчивались размолвками, но в письмах у них возникал легкий и непринужденный диалог. Миа писала в разговорном стиле, перескакивая с одной мысли на другую, ее отступления восхищали сестру, и она увлеченно вчитывалась в них. Кейти отвечала на ее письма, рассказывала о своих влюбленностях, о походах в ночные клубы, красочно описывала университетскую жизнь в надежде на то, что Миа ею заинтересуется. Однако при встрече – даже если она происходила вскоре после прочтения очередного теплого и доверительного письма, – они вновь принимались за старое, ругаясь по любому поводу.
Кейти переходила от картины к картине, наслаждаясь разнообразием произведений, выставленных в маленькой галерее. В конце помещения разместились три стеллажа со всевозможными художественными принадлежностями, и ей вдруг захотелось выбрать себе акриловую краску. У нее неожиданно возникло желание окунуть в краску кисть и провести ею по чистому холсту. В школе она проявляла склонность к рисованию – способность отразить на бумаге то, что не представлялось возможным в реальной жизни. Ей нравилась тишина помещения для художественных занятий с его прямоугольными столами и резким запахом растворителя. Миа расстроилась, когда Кейти бросила занятия, решив, что они не помогут поступлению в университет так, как отличная оценка по истории. Похоронив свой талант вместе со своими картинами, она больше о нем не вспоминала.
Кейти выбрала набор из двенадцати акриловых красок в серебристой жестяной коробочке, альбом для рисования, две кисти и прошла к кассе. Отложив перевернутую книгу, рыжеволосый мужчина пробил выбранные ею товары. Она вернулась в гостиницу с покупками под мышкой, словно желая сохранить их втайне.
Портье выдал ей ключ от номера.
– Ваш супруг уже ждет вас, мадам.
Оторопев, она невольно моргнула.
– Простите, – оговорился портье, – я проявил бестактность?
– Нет-нет. Все в порядке, – ответила Кейти, коснувшись ключицы. – Благодарю вас.
В номер вела толстая дубовая дверь. В комнате оказалось светло и просторно, в центре стояла массивная кованая кровать. Притулившись к кровати, лежал ее рюкзак с расстегнутыми пряжками, а из него торчала персиковая блузка. Ее удивило, что Эд вдруг решил распаковать ее вещи. Он стоял к ней
Она вошла в номер и закрыла за собой дверь.
– Кейти! – воскликнул он, резко обернувшись.
Теперь, когда он оказался к ней вполоборота, она увидела, что он хотел спрятать то, что было у него в руках. Она заметила нечто цвета морской синевы и тут же поняла, что это дневник Миа.
Теперь ей стала видна картина происходящего: в одной руке он держал дневник, в другой – ворох кремовых страниц.
– Что здесь происходит?
Неожиданно раздался громкий стук в дверь. Кейти резко открыла ее, словно это могло как-то дополнить происходящее, и увидела горничную с двумя пухлыми белыми подушками.
– Вы просили дополнительные подушки, мадам.
Кейти не шевельнулась, чтобы взять их, и не сдвинулась с места, чтобы позволить горничной пройти в номер.
Не прошло и секунды, как раздался голос Эда.
– Да, благодарю вас. Оставьте их, пожалуйста, возле двери.
Горничная, казалась, была несколько обижена такой просьбой, и, прежде чем дверь захлопнулась, Кейти услышала, как подушки с тихим шлепком приземлились у порога.
Она повернулась к Эду. Он, точно ребенок в песочнице, прятал руки за спиной.
– Я задала тебе вопрос.
Открыв было рот, он тут же его закрыл, так ничего и не сказав.
Кейти поставила бумажный пакет с кистями и красками и, подойдя к нему, протянула руку.
Он покачал головой:
– Я не отдам.
– Не отдашь?
– Прости, я понимаю, что это выглядит…
– Отдай мне эту чертову тетрадь, Эд.
Он сглотнул:
– Кейти, ты мне не доверяешь?
Ей вспомнилось, как еще в Лондоне она застала Эда листающим дневник Миа. Тогда она решила, что он хотел проверить, нет ли в нем чего-то такого, что могло бы ее расстроить, но теперь усомнилась в истинности его намерений.
– Доверяла, пока не вошла в комнату. А теперь – нет.
– Ты и так уже напереживалась из-за этого.
– Да, ты прав – абсолютно верно. Так что я прошу тебя в последний раз: отдай мне дневник и все, что ты из него выдрал.
Он колебался.
– Сейчас же!
Эд неохотно протянул ей все, что было у него в руках.
При виде вырванных из дневника страниц, исписанных аккуратным почерком сестры, у нее заныло сердце – словно Эд выдрал волосы из головы Миа.
– Что ты наделал? – дрогнувшим голосом произнесла она.
Он не ответил. Кейти опустилась на кровать со страницами в руках и стала их бережно расправлять.
– Прошу тебя, – взмолился он, – не надо это читать.
14
Миа
– С Рождеством! – сказала Миа, прижимая телефонную трубку к уху плечом.
– Миа! Слава богу, я еще не ушла! Я уже была буквально на пороге. Погоди секунду, – попросила Кейти. – Эд! Это моя сестра. Вернись в дом, я недолго. – Послышался стук шагов, щелчок закрывшейся двери и шепот Кейти: – Сообщи своей маме, что мы немного задерживаемся, – не хочу показаться невежливой.