Винтовая лестница. Стена
Шрифт:
Он был очень умным и хитрым, но лицо его вдруг преобразилось и застыло. Он опять был начеку.
— Люсьен Уоллес? — повторил он. — Нет, не знаю. Фамилия Уоллес довольно распространенная, но Люсьена я не знаю.
Но, разумеется, это имя и мальчик были ему знакомы. Люди обычно мне не лгут, но он явно лгал. Он, конечно, был предупрежден, что мне кое-что известно, и я ушла ни с чем, раздраженная и расстроенная.
У доктора Стюарта нас встретили совсем иначе и сразу пригласили в дом. Мы привязали Флендерса у дороги, и лошадь стала щипать траву. Нас угостили домашним ягодным
— Пулевое ранение! — воскликнул он. — Господи! Нет, конечно. Чем вы там занимаетесь, мисс Иннес, в этом большом доме?
— Кто-то попытался во время пожара влезть в дом. В человека стреляли и легко ранили, — стала я объяснять поспешно. — Пожалуйста, никому не рассказывайте. Мы не хотим, чтобы это стало известно в округе.
Была еще одна возможность, и мы решили ее испробовать. На вокзале в Казанове я встретилась с начальником станции и спросила его, был ли поезд из Казановы сразу после часа ночи. Был только один — шестичасовой. Следующий вопрос требовал большой осторожности:
— А вы не видели, садился ли в этот поезд мужчина, который немного прихрамывал? Постарайтесь вспомнить. Мы хотим найти человека, который бродил возле Солнечного прошлой ночью перед пожаром. Он очень внимательно меня выслушал.
— Я сам был на пожаре, так как являюсь членом добровольной команды пожарников. Это первый большой пожар с тех пор, как сгорел летний домик у поля для игры в гольф. Жена даже упрекала меня за то, что я, купив пожарную форму и каску, зря истратил деньги. А прошлой ночью они пригодились. Пожарный колокол звонил так громко, что я едва успел переодеться.
— И все же: заметили ли вы прихрамывающего мужчину? — вмешалась Гертруда, когда он остановился, чтобы передохнуть.
— В поезде не видел. Никто с такими приметами в поезд не садился. Но я скажу вам, где видел хромого мужчину. Я не стал ждать, пока пожарные окончательно затушат конюшню. В четыре сорок пять утра мимо нас проходит товарный поезд, и в это время я должен быть на станции. На пожаре я не был особенно нужен. Дело шло к концу. — Гертруда посмотрела на меня и улыбнулась. — Поэтому я стал спускаться с холма. То тут, то там мелькали люди, возвращающиеся домой. А на тропинке, ведущей к клубу, впереди меня шли двое мужчин. Один был невысокого роста, он хромал. Затем он присел на камень, спиной ко мне, достал из сумки что-то белое, похожее на марлю. Вроде бы он даже забинтовал ногу. Я прошел мимо и обернулся. Он встал и захромал, по-моему, он жутко ругался.
— Они направлялись в сторону клуба? — спросила Гертруда.
— Нет, мисс. Думаю, они шли в деревню. Я не видел их лиц, но знаю в деревне каждую курицу. И все знают меня. Поскольку они не окликнули меня, тем более что я был в форме пожарника, я решил, что это чужаки.
Итак, что же мы узнали, потратив почти всю вторую половину дня? Пуля, пробившая дверь, кого-то ранила. Человек этот не уехал из деревни и не обращался к врачу. Доктор Уолкер знал, кто такой Люсьен Уоллес. И
Мысль о том, что к вечеру приедет детектив, радовала меня больше всего. Мне кажется, что даже Гертруда была этому рада. Возвращаясь домой, я впервые за эти дни увидела ее лицо, освещенное солнцем, и поразилась, как плохо она выглядит. Она сильно похудела. Лицо было бледным и грустным. И я сказала:
— Гертруда, я вела себя как законченная эгоистка. Сегодня же ты уедешь отсюда. Энн Мортон отправляется на следующей неделе в Шотландию. Ты поедешь с ней. К моему величайшему удивлению, она покраснела и ответила:
— Я не хочу уезжать отсюда, тетя Рэй. Не заставляйте меня этого делать.
— Но ты портишь свое здоровье. Ты выглядишь ужасно, — заявила я решительным голосом. — Тебе необходимо сменить обстановку.
— Нет, — ответила она так же решительно. А потом более веселым голосом добавила. — А кто будет решать ваши с Лидди споры? Ведь вы ежедневно ссоритесь.
Возможно, я стала к тому времени подозревать всех и каждого, но мне показалось, что Гертруда притворяется веселой. По дороге обратно я время от времени смотрела на нее, и мне не понравились два красных пятна на ее бледных щеках. Но я больше ничего не говорила ей о Шотландии. Поняла, что она никуда не поедет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Этот день был полон событий. Когда я вошла в дом и увидела Элизу, лежавшую в кресле в холле на втором этаже, суетившуюся вокруг нее Мэри Энн с тряпочкой, смоченной нашатырем, и Лидди, растиравшую ей запястья, я поняла, что привидение опять ходит по нашему дому, теперь уже в дневное время.
Элиза была вне себя от страха. Она схватила меня за рукав, когда я подошла к ней, и не хотела отпускать. Ей обязательно надо было рассказать, что с ней случилось. После пожара все домочадцы были деморализованы. Поэтому меня не удивило, когда я встретила Алекса и помощника садовника, несущих вниз огромный сундук.
— Я не хотел этого делать, — сказал мне Алекс. — Но она так взволнована. Я побоялся, что она сама потащит его вниз и поцарапает лестницу.
Я старалась снять с головы чепец и одновременно успокоить горничных.
— Элиза, умойся и перестань кричать. А потом приходи ко мне в комнату и расскажи, в чем дело.
Лидди, не говоря ни слова, убрала мои вещи. Вся ее фигура выражала неодобрение.
— Ладно, — сказала я, когда молчать больше было невозможно. — Атмосфера, кажется, накаляется. Лидди глубоко вздохнула, но ничего не ответила.
— Если Элиза уйдет от нас, где я смогу найти кухарку? Опять молчание.
— Я думаю, Рози умеет хорошо готовить. Лидди хмыкнула.
— Лидди, не смей отрицать, что ты наслаждаешься создавшимся положением. Тебе все это очень нравится. Выглядишь ты великолепно. Никогда так не выглядела. Все эти волнения способствуют работе твоей печени.
— Я думаю не о себе. Возможно, печень моя работает лучше, а возможно, нет. Но я знаю одно. Я тоже не бесчувственная. И видеть, как вы стоите на лестнице и стреляете через дверь!.. Я никогда больше не буду такой, что была раньше!