Вираж судьбы
Шрифт:
Возвращаться некуда
Часы показывали семь. Еще только обозначались ранние сумерки, а сон уже накатывал со всей силой накопленной за день усталости. Иван Петрович выключил нудно бубнивший телевизор, погасил в кухне свет, и, проверив замки входной двери, пошел спать. Все пространство маленькой комнаты было заполнено теплым желтоватым светом, отраженным от уютных абрикосовых стен. Абажур старомодного ночника уже много лет разрисовывал стены причудливыми тенями – свидетелями сокровенных бесед, признаний, объятий, слез и других семейных тайн. Иван Петрович лег на свою половину кровати – поближе к окну – погасил ночник и закрыл глаза. После развода с женой он перестал перед сном читать. И не мог больше спокойно засыпать, мысленно благодаря судьбу за благополучно прожитый день. Теперь он не засыпал, а сбегал от болезненной действительности в укромный уголок, в себя, внутрь, проваливался глубоко в дебри памяти, где не было повседневных забот и терзаний совести. Иван Петрович погружался в потертые воспоминания, черно-белые, размытые обрывки детства.
Однажды десятилетним мальчишкой он убежал из дома. Решил пожить сам, один, как взрослый. Он ведь и был уже почти взрослый. Надоели бесконечные придирки и наказания родителей. Ваня сложил в рюкзак все необходимое и отправился на вокзал. Уехал, куда пришлось – оказался это город Волгоград. Бродил бестолково целый день по чужим улицам, смотрел на чужих людей и радовался новому чувству свободы. Ваня тоже стал новым, чужим для самого себя. Нечаянно забрел он на Мамаев курган. Это было важное место – возле входа останавливались туристические автобусы и оттуда выходили взрослые с фотоаппаратами. Они говорили на непонятных языках, радостно улыбаясь друг другу. Ваня медленно шагал по огромной лестнице, читал выбитые в каменных плитах фамилии, представляя, как герои войны с автоматами в руках били фашистов, как кричали "За родину!" и погибали от вражеских пуль, и падали замертво. Ваня увлекся военными мыслями и, прыгая по ступенькам, кричал "Тра-та-та-та, за Родину!", размахивая воображаемым автоматом. Враги отвечали ему злобными автоматными очередями, отплевываясь свинцом. Несколько пуль прошили Ванино тело. Но упасть замертво он не успел – проходивший мимо милиционер неожиданно поинтересовался, откуда он взялся и куда делись его сумасшедшие родители. Как милиционер догадался, что родители были далеко и сходили с ума в поисках сына, Ваня так и не понял. Оглянуться не успел, и в отделение милиции за ним пришел отец. В то памятное мгновение Ваня почувствовал себя настоящим героем, вернувшимся с войны. Счастьем искрились его глаза даже после того, как жестко встряхнув, и еще больно ударив по щеке, отец крепко обнял его и заплакал. Пусть больно и стыдно. Но увидев отца, он будто снова оказался на Родине.
Жена ушла неожиданно. Развод произошел слишком быстро. Слишком стремительно разорвалась по швам жизнь, оголив спину одиночества. Только теперь, с трудом засыпая на своей половине кровати, в тишине, в осиротевшей квартире, Иван Петрович чувствовал, что потерял Родину, что возвращаться некуда. И теперь всегда будет только война.
Поздний звонок
Звонок раздался поздно, почти ночью. В это время звонят либо из милиции – с новостями тревожными, либо из больницы – с новостями печальными. Я, откровенно говоря, услышав звонок, вздрогнула, стоя в халатике возле распахнутой постели и вбивая пальцами в щеки питательный крем. Пока мобильный телефон жалобно пиликал "Вдоль по Питерской", в голове пронеслись одна за другой морозные мыслишки: "Бывший муж угорел на даче? Мама с новым кризом в больнице? Машка рожает?"
На Машке фантазия моя кончилась. Соседка с первого этажа собиралась рожать четвертого, а муж ушел в плавание. И она просила меня помочь если что. В ожидании этого "если что" мы сидели на тревожной сумке, собранной в роддом, третью неделю. Может, Машка сроки перепутала? Но тогда выходило, что муж не причем. А этого быть не могло – так утверждала Машка, нервно теребя мочку уха и глядя с нежностью на свое огурцово-продолговатое пузо. Ну, не могло так не могло… Мне-то что?
Мама только утром звонила, в театр сегодня собиралась, держалась бодро, на здоровье не жаловалась. Хотя, сосудистый криз мог ее и в театре накрыть – вещь коварная. Все равно, она не стала бы мне звонить сегодня, скорее утром – список вещей и продуктов под диктовку. Нет, это точно не мама.
Тогда оставался бывший муж. Он жил последнее время на даче – новая жена завела трех кошек, не учитывая его аллергию на шерсть. А может, и его самого она давно уже не учитывала. Глядя на его сложную судьбу, меня иногда тянуло сварить борща, напечь пирогов, налепить котлет из индейки, как он обожал – с грибным соусом, и рвануть на эту чертову дачу. Нет, нет, глупости, провокация. Нет. Хватит с меня борщей и соплей про карму, нагруженную грехами предков.
Мобильник тягучим басом выводил "Вдоль по Питерской" все более настойчиво.
– Алло? – предельно строго произнесла я, нажав на прием звонка. Определитель явно указал на нарушителя спокойствия – звонил Лева, агент по недвижимости.
– Добрый вечер, Наталья Константиновна! Ради Бога, извините, что беспокою так поздно, – голос Левы показался сильно взволнованным.
Агент Лева сдавал мою старую квартиру. Причем всегда неудачно. Но, что делать, приходилось терпеть – все-таки сын хорошей маминой приятельницы.
– Лева? Что случилось? – спрашивала я, уже догадываясь, что услышу в ответ: "жильцы сбежали, унесли все, включая обои, как в прошлый раз"! Мог бы и утром настроение испортить, думала я, слушая шорохи в телефоне.
– Нет, простите, я конечно должен был утром, – читая мои мысли, извинительным тоном мямлил этот придурочный агент Лева, – но лучше сразу. Или скажу вам сейчас, или… – он запнулся, его трясло, он задыхался в астматическом приступе от волнения, – или никогда уже не скажу.
– Что за детский сад, Лева?! Говори быстрее, я спать хочу! – разозлившись на детскую трусость взрослого тридцатилетнего мужика, гаркнула я, плюхнулась в кресло, вытерла салфеткой весь крем с лица и начала нервно постукивать ноготками по стенке. Указательный попадал точнехонько в сиреневое пятнышко абстрактного фиолетового цветка, расползавшегося контурами от страха во все стороны не меньше Левы.
Я вспомнила нашу первую встречу. Он пришел в новом шерстяном пальто со старой сумасшедшей мамашей под ручку. Картинка была умиляющая. "Профессиональный агент по недвижимости" неловко поцеловал мне пальчики и предложил помощь в любых вопросах. Я вежливо отказалась, сразу определив в нем неудачника. Но его мамаша тут же прикинулась умирающей на песке медузой, и я сдалась!
– Лева! Говори быстрее? Пожар? Трубы? Газ? Ты ждешь, когда я засну?
Лева на том конце тяжело выдохнул:
– Я вас люблю.
Заработался
Иван Петрович шел с работы. Обычно он ездил на элегантной черной тойоте. Но вчера утром ее жахнул в бок хамоватый опель, пытавшийся протиснуть в самую гущу пробки свой тупой нос. Пришлось Ивану Петровичу отдать тойоту в ремонт и через весь город идти пешком туда и обратно. День выдался не из простых – неожиданно нагрянул шеф и устроил проверку соответствия. Шеф всегда впадал в бешенство, если кто-то халтурил. А тут целый отдел маху дал, шутка ли. Пришлось подсуетиться – а куда денешься. Шеф остался доволен, а вот Ивана Петровича к вечеру чуть "Кондратий не прихватил", сердце загнанным зверем металось в грудной клетке, норовя выскочить прямо на асфальт. Серьезно этого опасаясь, уставший заместитель директора придерживал широкой ладонью левый бок пальто. У него развилась одышка и ему очень хотелось домой.
Когда оставалось лишь завернуть за угол родной кирпичной девятиэтажки, Иван Петрович обнаружил – он забыл на работе ключи от квартиры. Конечно, страшного в этом ничего не было, жена скорее всего давно дожидалась его, согрев вкусный ужин. Но все равно было отчего-то обидно. Иван Петрович еле доволочил ноги до лифта, из последних сил нажал кнопку с выцветшей девяточкой и с облегчением вдавил до упора пимпочку дверного звонка.
Дверь никто не открывал.
Никакие дильбомы, тилибомы и дзяодзини-бумы не помогали. Попытки постучать и даже поколотить носком ботинка в мягкую обивку не спасали положения. И оно, между прочим, становилось безвыходным.