Виражи судьбы

Липницкий Николай

А, потом, была пышная церемония награждения, и, вечно потный, одышливый представитель парламента конфедерации, возбуждённо тряся всеми тремя подбородками сразу, цеплял на их парадные комбинезоны пурпурные подвески «Совесть человечества», с трудом попадая своими толстыми пальцами в магнитную застёжку. Вот так, в одночасье, они стали героями. Во всех виртуальных изданиях мелькали их мужественные профили, журналисты дрались между собой за возможность первыми взять интервью, а хайперы заполонили межгалактическую сеть мемами с их участием.

Оно и понятно, в принципе. По сути, битва на Ариане, как её окрестили

СМИ, была чуть ли не первой весомой победой конфедерации, когда удалось не только отбить планету у захватчиков, но и, развив успех, выкинуть гоблинов из этой звёздной системы. А всё, благодаря первой волне, сумевшей вскрыть планетарную защиту. Это, потом, высадившийся десант разгромил силы гоблинов, выжившие после массированной планетарной бомбардировки, и захватил базы обеспечения и вычислительный центр, координирующий все действия флота захватчиков в этой части галактики.

Всем им дали отпуска. Небольшие. Всего девяносто шесть часов, или четверо суток по исчислению материнской планеты. На Ризе-то побольше будет. Почти шесть суток. Для удобства во всей конфедерации, почти с самого её образования был введён один стандарт: исчисление планеты Земля, или, на официальном языке, материнской планеты. У молодёжи, даже, вошло в моду, считать свой возраст, как по земным меркам, так и по меркам своего мира. И, в итоге, выходило действительно забавно, когда в компании молодых шестнадцатилетних ребят, где-нибудь в очередном галактическом университете, кому-то было всего десять лет, а, кому-то, целых тридцать по исчислению их родного мира.

Толпа, выплеснувшаяся из терминала, быстро разделилась на три ручейка. Небольшая часть пассажиров направилась в сторону стоянки личного транспорта, часть побольше – к стоянке наёмных флаеров, а, основная – в сторону остановки монорельса. Подумав, Саша решил разориться на флаер. Монорельс, конечно, не в пример дешевле, но захотелось шикануть в кои-то веки. А, что? Боевые, да, плюс, премия, полагающаяся каждому кавалеру пурпурной подвески – сумма приличная. Может же он, хоть раз, позволить прокатиться на флаере. Правда, жалко, что в его доме не предусмотрены посадочные площадки на этажах. Вот бы соседи поразились! Да, эффект был бы потрясающим. И пища для разговоров на год вперёд.

Машина, легко жужжа, поднялась над землёй и рванула вперёд. Спустя пару минут, она, уже, ввинтилась в поток флаеров, двигающихся в сторону города. У самой городской черты флаер свернул влево и стал облетать кварталы бедняков. Сашка и сам жил до армии в таком районе, поэтому, с интересом разглядывал проносившиеся под днищем дома, дворы и улицы. За два года службы ничего не изменилось. Та же нищета и грязь. Ну, и слабое движение.

Наёмными флаерами тут пользовались редко, а свои, практически, никто не имел. Разве, что у борделей можно было встретить парочку устаревших моделей, как правило, выкрашенных в кричащие цвета и аляповато разрисованных. Ну и служебные машины попадались. Как раз обогнали тускло-зелёный флаер с эмблемой социальной защиты. Да, ещё, и в подворотне застыл в засаде полицейский катер с огромной люстрой на крыше. А, вот, рекламы прибавилось. Практически, на каждом шагу голографическая реклама, или, кого-то куда-то приглашала, или назойливо уговаривала купить очередную, совершенно необходимую, вещь.

Вот и дом, в котором прошло Санькино детство. Стандартный, стопятидесятиэтажный муравейник, жилище для небогатых граждан, которым государство дало крышу над головой, работу, на которой зарабатывали столько, чтобы, только, не протянуть ноги, и минимальные блага, вроде забегаловок на каждом десятом этаже, низкопробных клубов с сомнительными напитками и развязными танцовщицами и галерей отдыха с блеклой искусственной зеленью. Сашка помнил, как бегали они пацанами по этим галереям, обрывая пластиковые листья с облезлых полиуретановых берёз и клёнов, прятались в жёстких пластмассовых кустах и стреляли из рогаток по редким уцелевшим макетам птиц на ветках.

Огромная голографическая реклама перед домом призывала вступать в вооружённые силы конфедерации и стать кошмаром для захватчиков. Мужик в тяжёлом боевом скафандре с гипертрофированным штурмовым комплексом протягивал руку, воинственно сверкал глазами и говорил: «Пошли со мной, брат. Дадим жару этим гоблинам!». Саня отпустил флаер и вошёл в холл. Обшарпанные стены пахнули на него чем-то родным, и сердце сжалось от предчувствия того, что ещё минут пять, и он окажется в стенах родной квартиры. Жаль, родителей не будет. Уже несколько лет, как они завербовались работать на шахтах Танатоса. Там, и платят побольше, и социальный пакет завидный. Почти, как в армии. Одно только бесплатное ежегодное медицинское обследование чего стоит. В конфедерации оно обязательное, но, на Ризе нужно выложить за него немалые деньги из своего, и без того скудного, бюджета.

Лифт никак не хотел слушаться. Мало того, что он не открывал свои створки, а, ещё, и выводил на тусклую, местами прожженную хулиганами панель надпись: «Вы не авторизованы, как пользователь. Пожалуйста, оформите пропуск в домоуправлении». Сашка в недоумении потоптался в холле и побрёл по коридору туда, где в окружении электронных помощников сидел бессменный домоуправ дядя Петя. Бред какой-то. Родной лифт его не признал. Так не бывает. Помнится, совсем маленьким, когда он, ещё, еле доставал до сенсора вызова, лифт всегда признавал его и услужливо распахивал перед ним свои створки. А тут: «Вы не авторизованы».

Дядя Петя так и сидел за своей конторкой, что-то выводя стилусом на экране планшета, вокруг мерцали штук десять мониторов, а бот заваривал ему свежий чай. Такое впечатление, что Сашка никуда не уходил и, перед отъездом на призывной участок, не заходил к нему попрощаться два года назад. Кажется, на нём, даже, тот же самый комбинезон, рыжий, с жёлтой декоративной строчкой, под старину.

Домком поднял на него глаза и открыл рот. Глаза расширились до величины чайных блюдец, а лицо, внезапно, приняло землистый оттенок.

– Саша, это ты?

– Я, дядь Петь. Что с вами?

– Ты же погиб.

– Как погиб?

– В битве на Ариане. Извещение пришло. В твоей квартире, уже, другие живут.

– Подождите, дядь Петь. Как погиб? Вы, что, прессу не просматриваете? Там же, через выпуск, моя физиономия мелькает. И реклама.

– Ну, мало ли что мелькает. А тут – официальный документ. Да и, не особо я и жалую нашу прессу. Пишут, что ни попадя. Вот в наше время…

– А почему квартиру другим отдали? – оборвал воспоминания управдома Саня.