Виргинцы (книга 1)
Шрифт:
И Джордж, низко поклонившись мистеру Уорду, почтительно попросил его первым пройти в дверь.
– Остановите их, матушка! Ради бога!
– крикнул бедный Хел. Но в сердце миниатюрной дамы кипела ярость, и она осталась глуха к мольбам мальчика.
– Ты рад его оправдывать!
– вскричала она.
– Но это будет сделано, даже если я буду вынуждена сделать это сама!
– И Гарри с лицом, омраченным печалью и гневом, покинул комнату через ту же дверь, через которую только что вышли мистер Уорд и Джордж.
Вдова бросилась в кресло и некоторое время сидела неподвижно, невидящим взглядом уставившись на разбитую чашку.
Мгновение спустя на пороге появился мистер Уорд - лоб его был залит кровью, лившейся из глубокой раны, а за ним шел Гарри, сверкая глазами и размахивая маленьким охотничьим ножом, который всегда висел вместе с другим оружием полковника на стене в библиотеке.
– И пусть! Это сделал я!
– заявил Гарри.
– Я не мог стерпеть, чтобы этот мужлан бил моего брата, и когда он занес над ним руку, я бросил в него большую линейку. Я не мог удержаться. Я не собираюсь этого терпеть, и если кто-нибудь поднимет руку на меня или на моего брата, он мне заплатит за это жизнью, - кричал Гарри, размахивая ножом.
Вдова громко ахнула, а потом вздохнула, глядя на юного победителя и его жертву. Должно быть, она испытала невыразимые муки за те несколько минут, пока оставалась в столовой одна, и удары, которые в ее воображении ложились на спину ее первенца, исполосовали ей сердце. Она жаждала прижать к нему обоих своих мальчиков. Гнев ее прошел. И вполне вероятно, что ловкость и благородство младшего сына привели ее в восхищение.
– Ты гадкий непослушный мальчик, - сказала она чрезвычайно благодушным голосом.
– Ах, бедный мистер Уорд! Ударил вас - какой негодник! Большой линейкой папеньки? Из черного дерева? Положи ножик, милый! Генерал Уэбб подарил его моему отцу после осады Лилля. Дайте я промою вам рану, мой добрый мистер Уорд - слава богу, что не случилось хуже. Маунтин! Принесите мне пластырь - он лежит в среднем ящике лакированного шкафчика. А вот и Джордж! Надень жилет и сюртук, дитя мое. Ты согласился вытерпеть наказание, и этого достаточно. Гарри, попроси у доброго мистера Уорда прощения за свою греховную несдержанность - и я от всего сердца прошу его простить тебя. Старайся укрощать свою вспыльчивость, милый... и помолись, чтобы твои проступок был прощен. Мой сын! О мой сын!
– И, не в силах более сдерживать слезы, она обняла своего первенца, а Гарри, положив нож, с неохотой подошел к мистеру Уорду и сказал:
– Прошу у вас прощения, сэр. Но я не мог сдержаться, даю слово чести. Я не мот стерпеть, чтобы моего брата ударили.
Вдова посмотрела на бледное лица Джорджа и испугалась. В ответ на ее виноватые ласки он холодно поцеловал мать в лоб и высвободился из ее объятий.
– Вы хотели поступить, как лучше, матушка, - сказал он.
– А я был неправ. Но чашка разбита, и вся королевская конница, и вся королевская рать не смогут вновь сделать ее целой. Но ничего... поставьте ее вот так, и трещина не будет заметна,
И госпожа Эсмонд вновь растерянно посмотрела на сына, а он поставил разбитую чашку на ее обычное место. Вдова почувствовала, что уже не имеет над ним власти. Он оказался сильнее. Но она об этом не жалела - ведь женщины любят не только побеждать, но и быть побежденными; в с этой минуты юный джентльмен стая хозяином Каслвуда. Его мать восхищенно смотрела, как он повернулся к Гарри, с милостивой снисходительностью протянул ему руку в сказал "благодарю тебя, брат!" - так, словно он был венценосцем, а Гарри генералом, помогшим ему выиграть решающую битву.
Затем Джордж подошел к мистеру Уорду, который с жалким видом все еще промывал глаза и ссадину на лбу.
– Я прошу у вас прощения за выходку Гарри, сэр, - величественно сказал он.
– Видите ли, хотя мы и очень молоды, но мы джентльмены и не можем спокойно снести оскорбление от человека нам постороннего. Я покорился бы, потому что так пожелала матушка, но я рад, что она передумала.
– А какое же удовлетворение получу я, сударь?
– осведомился мистер Уорд.
– Кто загладит оскорбление, нанесенное мне?
– Мы очень молоды, - повторил Джордж со старомодным поклоном, - Скоро нам исполнится пятнадцать лет. Любое удовлетворение, принятое между джентльменами...
– И это, сударь, вы говорите проповеднику слова божьего!
– вздрогнув, возопил мистер Уорд, который отлично знал, что оба мальчика прекрасно фехтуют, и десятки раз терпел поражение и от того, и от другого.
– Но ведь вы еще не священник. И мы думали, что вы хотите, чтобы вас считали джентльменом. Мы не знали.
– Джентльменом? Я христианин, сударь!
– в ярости объявил Уорд, сжимая свои огромные кулаки.
– Ну, а если вы не хотите драться, почему вы отказываетесь простить? вмешался Гарри.
– Если же вы не хотите простить, то почему вы отказываетесь драться? Вот это, по-моему, и есть рогатый силлогизм.
– И он рассмеялся своим веселым заразительным смехом.
Впрочем, этот смех не шел ни в какое сравнение с хохотом, который раздался несколько дней спустя, когда ссора была кое-как улажена, а лоб мистера Уорда почти зажил и злополучный наставник, по своему обыкновению, произносил вечернюю проповедь. Он надеялся силой красноречия вновь внушить мальчикам почтение к себе и пробудить в своей маленькой пастве былой восторг - он пытался преодолеть их несомненное равнодушие, он умолял небо исполнить прежним жаром их холодные сердца и ниспослать озарение тем, кто был готов отпасть. Но тщетно! Вдова более не обливалась слезами, слушая его обличения, не восхищалась громогласными метафорами и уподоблениями, не бледнела при самых палящих угрозах, которыми он уснащал свои тирады. Более того нередко, сославшись на головную боль, она сразу же уходила к себе, и в этих случаях остальные бывали холоднее льда. Так вот: однажды вечером Уорд, все еще отчаянно старавшийся вернуть себе попранную власть, избрал темой проповеди прелесть покорности, распущенный дух нынешнего века и необходимость во всем повиноваться нашим духовным и светским властителям.
– Ибо для чего, дорогие друзья, - величаво вопросил он (у него была привычка задавать чрезвычайно скучные вопросы и тут же давать на них само собой разумеющиеся ответы), - для чего назначаются правители, как не для того, чтобы нами кто-то управлял? Для чего нанимают наставников, как не для того, чтобы учить детей? (Здесь он уставился на мальчиков.) Для чего ферула...
– Тут он запнулся, и на его лице, повернутом к юным джентльменам, появилась растерянность. Их взгляд напомнил ему о житейском значении последнего злосчастного слова. Поперхнувшись, он стукнул кулаком по столу. Для чего, говорю я, ферула власти...