Вирши левши

Антонов Анатолий

файннэншевые речи,

а МЫ воткнулись в телек до утра,

итоги выборов кляня

простосердечно…

«Из пластилина наши души…»

60/26

Из пластилина наши души нас время пальцами берет и лепит ловко ноздри уши язык и губы зубы рот захочет и глаза закроет заклеит липкой из бумаг и без ума от тьмы норою своею заживем впотьмах или как кукольник за ширмой на лицах счастье смастерит засветимся улыбкой жирной на весь сусальный материк нам время вылепит и совесть и правду на один манер и так душою успокоясь с друг друга будем брать пример

«Кто

скажет нам, что это было…»

90/27

Кто скажет нам, что это было, и было ль, о мудрый Господь, за именем, что носила всем неподвластная плоть? Чья магия утаила тайну тысячи лет, кто здешний окажет милость и разгадает секрет? О чем душа истомилась теряя свой вес пера? Символы чистой силы расшифровать пора. А может сном это было? Нет памяти у телес. Как жизнь нас по краю водила, кто поведает – бес?

«Запрограммированный как компьютер…»

60/27

Запрограммированный как компьютер ты всегда всем доволен даже своим недовольством предусмотренным другими посмотри на себя массовый человек образца двадцатого века нет ничего легче заставить тебя сделать предрешенный кем-то выбор или придумывать веские оправдания своему повиновению любым приказам нет ничего проще раскрутить твои мирные руки так чтобы они потянулись к автомату а не к серпу и молоту ты ты это ты когда придет приказ убивать таких же как и ты сам ты назовешь их врагами родины и будешь стрелять стрелять и стрелять по цели… а целью могут оказаться чисто случайно и дети чужие дети твои дети дети ни в чем не виноваты а может быть виновны слепо веря что их любят отцы?

После обстрела Белграда

90/28

Защита прав сильна умением построить страны в один ряд, по степени повиновения определять размер наград, а тех, кто выбился из строя демокра… точечно бомбить. Кровь же невинных – то пустое – простое право слабого не жить.

1999

«Две ненависти есть…»

60/28

Две ненависти есть одна – слепая в чем бед исток не видит и не знает ломая и стреляя и взрывая она причины зла не разрушает и есть другая превратит в золу тот корень зла была бы лишь бумага она придет и пригвоздит к столу для созидания «Архипелага»

«Как хорошо политиком служить…»

90/29

Как хорошо политиком служить — бумаги ворошить и не тужить, что там случится после подписи твоей с кем-то из этих, из толпы, из тех людей, которых миллионы там и тут, которые туда-сюда снуют и слезно хнычут, что-то просят и галдят который год уже подряд… Как хорошо по протоколу и в прикиде сидеть за чашкой чая где-то в МИДе, и знать, что никакой на свете «град» сюда не поднесет тебе снаряд.

«Нет не с любым умершим рухнет век…»

Бенедикту Сарнову

60/29

Нет не с любым умершим рухнет век и прошлым станет целая эпоха так вышло когда умер человек, с руками палача и маской бога он умер, и восстала из могил расстрелянная по его приказам правда к своим как и к чужим он беспощаден был и знал что будет беспощадным к нему завтра он умер и с собою потащил в могилу сотни новых трупов метались милицейские плащи хрипел, стонал и выл с толпою рупор восстал из немоты народ и верноподданно сник в рыданья как без него теперь искать ли брод иль строить мост к райским берегам соцмироздания? Из замуровок нежившие пришли чтоб жизнь пришила их опять своим прикосновением… амнистии за реформаторство сошли как оттепель зимой за дни весенние он умер в назидание живым чтобы остаться пугалом стальным

1963, 1968

«Хуже тротила и динамита…»

90/30

Хуже тротила и динамита, хуже СПИДа и радиации, это когда из-за спины дефицита высовывается мурло инфляции. Инфляция денег и души, инфляция правды и чести, все обесценено – водку глуши каждый, сидящий на чьем-то месте. Некогда думать, нечем дышать… Кричите SOS по рации! Мы сами душегубы… Мать нашу Русь спасите от инфляции!

«А мир все тот же…»

60/30

А мир все тот же… изменяясь он изменяет только нас от возмущенности измаясь молчим все чаще без прикрас все реже хочется романов и все милей покой диванов и как бы ни был плох режим все солидарнее мы с ним мы изменяемся вставляем другие зубы и глаза и по другому мы взираем на произвол и небеса а мир все тот же тот же самый…

«Тяжко там – не на чужбине…»

90/31

Тяжко там – не на чужбине, а в краю родном до слез, где кочуешь, как на льдине, то ли к рынку, то ль в колхоз. Мне легко здесь, в заграницах, как в невесомости парю. По ночам же дом мне снится и жена «май лав хар ю». С матушкой я по-английски, на сленге шпарит детвора, пьет семья со мною виски в пабах прямо до утра. А проснусь когда, в каморке, то гадаю про себя: это я на койке в Йорке, или в Бибиреве, бмя? Там иль здесь я настоящий, где остался жить я весь? Кто меня в Россию тащит? Рвусь отсель – куда? Бог весть!

«Живи они при Николае…»

60/31

Живи они при Николае вновь при романовской династии они бы также верно лаяли о правильности «нашей» власти живи они опять при Сталине при том же самом культе личности они б не хаяли а славили усы его его величие и добровольными ищейками за чуждой им идеологией охотились бы выгнув шеи и не щадя при слежке ноги живи они при тех кто после хрущевобрежневых взойдет они почить не смогут в бозе жить будут задом наперед и будут пятиться извечно на жалких пялиться вождей ярмо лелеять врать беспечно страдать без пайки и вожжей