Вишнёвое дерево при свете луны
Шрифт:
Я только в эту минуту вспомнила про свой свёрток, развязала, не задумываясь, тесёмку и выбросила щенят. Они камнем упали в воду, но быстро всплыли и подняли отчаянный визг. И только тут я поняла, что наделала.
В глазах потемнело, я пошатнулась, схватилась за голову. Видимо, лицо было такое, что девчонки испугались.
— Ловите, помогите, спасите! — крикнула я и поплыла за щенятами, которых течение реки уносило всё дальше.
Девчонки вплавь бросились за мной. И вскоре мы уже всех переловили, несчастных и дрожащих. Затем вынесли их на берег и положили на горячий песок. У меня были слёзы на глазах.
— Не бойся, не сдохнут, — утешали меня девочки. — Выживут!
— Обязательно выживут!
— Давайте отнесём их на мельницу, — сказала я.
Мы разобрали мокрых щенят и пошли на мельницу к дяде Иванике.
— Что вы наделали, окаянные, что вы наделали! — рассердился дядя Иваника, узнав, что случилось, но всё же пустил нас в мельничный дом и быстро разжёг огонь. Постелил у очага сено, разложил у огня щенят и укрыл их войлоком, который снял с кушетки. Щенята тихонько повизгивали.
— Разве можно топить таких породистых щенят? — ворчал дядя Иваника. — Разве можно уничтожать ни в чём не повинную жизнь?
— Они есть хотят, несчастные, — пожалели щенят девчонки.
— Конечно же, есть хотят, — подтвердила я и убежала.
В нашем дворе с распухшими сосками металась Найда и искала своих щенят.
Как только я позвала её, она подбежала ко мне и положила лапы на плечи, словно спрашивала: ты не видела, случайно, моих детёнышей? Я обняла её за шею.
— Видела! Видела! Они живы! Живы! — стала успокаивать я Найду.
Затем схватила её за ошейник, и мы вместе выбежали со двора. Впереди меня бежала Найда. Собачье чутьё вело её по верному следу. Она вихрем влетела к мельнику.
— Ну, что за девчонка! Чего она только не придумает! — засмеялся дядя Иваника.
Слепые щенки узнали свою мать и, не теряя времени, тут же прильнули к её соскам. Найда благодарными глазами смотрела на меня. Но разве я заслужила её благодарность? Со стыда я была готова провалиться сквозь землю.
Тем временем у щенят быстро раздулись животы; сытые и довольные, уткнувшись носиками в тёплый, как печка, Найдин живот, они сладко засопели. А мы стали молча сушить свои платья и волосы. Домой мы возвратились невесёлыми и за весь путь не сказали друг другу ни слова. Так тяжело и неловко было у всех на душе…
— Дохлые родились — вот мы их всех и выбросили, — послышался мне голос Буции, когда я вошла во двор.
На балконе были люди. Я остановилась в нерешительности.
— Ну-ка, подойди ко мне, девочка, что я тебе покажу! — позвал меня дядя, который ещё не снял с себя охотничьей одежды.
Я медленно поднялась по ступенькам. На балконе лежал огромный олень. В лучах заходящего солнца он был красно-золотым.
— Ой! — воскликнула я и опустилась перед ним на колени. — Где ты его поймал? Зачем подстрелил? Какой красивый! Или ты его убил?..
Не успела я опомниться от ужасной истории со щенятами, теперь этот убитый олень. Что за несчастный день такой!
— Я его не убивал, девочка, — сказал дядя, улыбаясь, — за что убивать такую красоту?! Он сам себя контузил: головой с перепугу о дерево трахнулся!.. Никак в себя прийти не может, бедняжка! В глубоком обмороке, как кисейная барышня какая!.. — Дядя засмеялся и повторил с удовольствием: — Ударился головой о дерево и от испуга, прямо как барышня, в обморок упал!..
У золотисто-красного оленя были очень красивые, большие, влажные глаза. Мне показалось, что я где-то видела эти глаза, будто они были похожи на глаза какого-то очень знакомого мне человека.
— Он на меня смотрит? — спросила я у Котэ.
— Это тебе кажется… Хватит!.. Отойди и не гляди на него, — сказал ласково мой брат и помог подняться мне на ноги.
Я сбегала в аптеку за нашатырём. Дядя позвал на помощь Андро, Вардена и Котэ, а сам опустился на колени перед оленем и поднёс к его ноздрям пузырёк с нашатырём. Олень запрокинул голову, забрыкался, закатил глаза и закрыл их. Из глаз его покатились слёзы.
— Олень плачет… — удивилась я.
Олень и вправду плакал!.. И ничего удивительного в этом не было.
Я тоже еле сдерживала слёзы, чтобы не разрыдаться. А дедушка Лука пощекотал мне нос своими янтарными чётками, и я невольно улыбнулась сквозь слёзы.
— Пойдём отсюда, девочка, — сказал он мне ласковым голосом.
Я с опаской глянула на небо — нет ли там орла, который к довершению всего может сейчас свалиться на нашу голову с каким-нибудь переломанным крылом. Но небо было чистым. Вдруг тихо открылась калитка и во двор вбежала Найда. В зубах она держала щенка. От радости я чуть не вскрикнула.
Когда Буциа позвала нас обедать, Найда уже успела притащить во двор всех своих щенят. Скоро опять послышалось тявканье голодных детёнышей. Буциа забеспокоилась. Видимо, подумала о моей какой-нибудь новой проделке. Котэ улыбнулся, но Буциа посмотрела на нас так строго, что у меня пропала охота смеяться.
На балконе послышался шум. Дядя перестал есть и с удивлением оглядел всех.
— Что происходит? — спросил он.
Я вскочила и что вижу! Олень привстал и со страхом смотрел вокруг своими красивыми глазами.
— Котэ! Дядя Григоли! — крикнула я, но было уже поздно.
Что-то блеснуло в глазах у оленя, он молниеносно перепрыгнул через перила балкона. И через забор перепрыгнул. И тут же исчез из виду. Мы встали, и все смотрели в ту сторону, куда умчался олень. Дядя успел грозно приказать собакам остановиться…
— Ушёл наш олень!.. Ушёл!..
Он смеялся, он был рад, что олень ожил и умчался к себе, в свою оленью жизнь, живым и невредимым.
— В добрый путь! — крикнул вдогонку оленю Котэ.