Вишни и скрипичный ключ
Шрифт:
– Можно еще чуточку этилового спирта, – добавил я.
– Яд! – замахал всеми ручками-ножками паук, отчего едва не упал, и лишь в последний момент выстрелил паутиной и закачался над полом.
– Чуть-чуть, – поднес я указательный палец к большому, оставив приличную щелку. – В приемлемых дозах – это лекарство!
Многолапый хозяин недоверчиво покачал маленькой головой, но спорить не стал и удалился к толстому цилиндру в середине «зала».
Я уселся прямо на пол возле низенького, но широкого стола и блаженно вытянул ноги.
Наверное, я ненадолго заснул, потому что паук возник перед столиком внезапно, будто свалился сверху. Впрочем, с его способностями это не исключалось.
Прямо на поверхность стола, без намеков на тарелки и миски, хозяин «Еды внутрь» плюхнул увесистый кусок вязкой бурой массы.
– Еда, – пояснил он. – Внутрь. Белки-жиры-углеводы.
– Плюс вода? – уточнил я с сомнением.
– Да. И отдельно тоже. И чуть-чуть этилового спирта. Откройте рот! – В одной лапе паук держал колбу с прозрачной жидкостью – наверно, с водой, в другой – пробирку, с такой же по виду жидкостью, но в гораздо меньшем количестве – вероятно, со спиртом. Вряд ли наоборот.
– А зачем открывать рот? – спросил я.
– Чтобы влить туда воду и спирт. Или вы предпочитаете другое отверстие?
– Я предпочитаю вливать в себя жидкости сам. И из другой посуды. Принесите кружку, стакан, что там у вас есть?
– Три? – неожиданно ехидно поинтересовался паук.
– Три чего? – я начинал злиться.
– Стакана. И шарик?
– Да что, в конце концов, происходит? – поднялся я на ноги. – Что у вас за обслуживание, так-то и растак?!
– Разве вы не хотите поиграть со мной? – подмигнул паук двенадцатью глазами. – Ваш братишка хотел! – И хозяин «апельсина» кивнул в сторону дальних столиков.
Лишь теперь я заметил лежащий между цилиндрами у стены сверток. Грязно-белый, он почти сливался с таким же по цвету полом. Я подошел ближе. Сверток формой и размерами напоминал мумию. Я нагнулся и осторожно перевернул его. Из-под толстого слоя паутины (а это была именно она) раздалось испуганное мычание.
– Что это? – повернулся я к пауку.
– Я так думаю, это ваш брат, – сказал паук. – Близнец. У вас бывают близнецы?
– У меня лично близнецов не бывает, – с сарказмом ответил я.
– Я имел в виду ваш уважаемый биологический вид, – оскалил мелкие, но очень острые зубки паук. – Но раз лично у вас близнецов нет, значит, это ваш двойник. Или клон. У вас бывают клоны?
– Тьфу ты, – сплюнул я, начиная закипать. – Так-то и растак! Прекратите балаган! Я – сотрудник полиции Солнечной системы. Капитан Мурзиков. – И сунул под нос многоручке жетон.
Паук благоговейно закатил все шестнадцать глазок, вскинул не менее двадцати ручек и замолчал. А вот мумия, напротив, замычала еще активней и стала энергично раскачиваться.
– Освободите-ка ему рот! – прикрикнул я на хозяина лавочки. – И глаза.
Паук ловко замахал лапками-сабельками по голове мумии. Я зажмурился:
– Осторожней! Не зарежьте его!
– Не извольте беспокоиться, сударь! Все будет в лучшем виде.
И впрямь, когда я поднял веки, мумия таращилась на меня сквозь прорезь в коконе огромными карими глазами, обрамленными длинными, густыми ресницами, а через другую прорезь алели пухленькие надутые губки.
– Так-то и растак! – рухнул я на ближайший цилиндр задницей. – Кто это?!
Все мои догадки летели в тартарары! Ведь я-то, признаться, уже раскатал губу, что поймал наконец Бэтфеда.
– Кто ты? – простонал я. – Как тебя зовут?
– Федосья Федоркова, – ответила мумия.
– Как?! – взвился я со стола.
– Федоркова, Федосья Федоровна.
– Так это ты… это вы – Федосик?! Федя-мышь?
– Федя-мышь – это мой папа, – проворковала мумия. – А Федосик… Так он называл меня ласково. – Мумия всхлипнула.
– Еще и папа?! – схватился я за голову. Вот это прокол! Позор на мою лохматую шевелюру! Кого же я ловил все эти годы?! Я трагически выдавил: – Сколько же вас всего, Федосиков, Бэтфедов, Федорковых, так-то и растак?
– Неприлично ругаться при даме, – совершенно справедливо заметила Федосья. А потом вздохнула и ответила: – Осталась я теперь одна… Папа погиб два года назад, упал в черную дыру…
– Как это упал? – опешил я.
– Очень просто: выпил, уснул, яхта сбилась с курса…
– А капитан?!
– Тоже выпил, уснул…
– А штурман?..
– Все выпили и уснули! – Федосья сверкнула влажными глазками, и я понял, что пропал… Я влюбился по уши в одни лишь сердитые эти глаза! И губы…
Кстати, а как там все остальное?
– Хозяин, освободите ее всю! – крикнул я пауку и остолбенел… Паук сотрясался в беззвучных рыданиях! Нет, кое-что он все-таки произносил… Я прислушался.
– Все… – хлюпал паук. – Все уснули! Все… – воздел он к потолку сабельки, – все выпили! Какое горе… Какая трагедия!
– Слушай, друг, – опустил я руку на одно из плеч трактирщика. – Тебе тоже не мешало бы выпить. Для тебя-то спирт – яд?
– Лекарство… – всхлипнул паук и вмиг осушил предназначавшуюся мне пробирку.
Ему заметно полегчало. Вновь над паутинным свертком замелькали лапы-сабельки.
– Послушай, но как?! – говорил я другу-пауку, обняв его за столько плеч, сколько сумел ухватить. – Как ты мог сказать, что она, – я пьяно улыбнулся Федосику, – что она – мой близнец, мой клон?
Мы сидели втроем за самым широким столиком «Еды внутрь». Федосья – вся, целиком, – оказалась еще прекраснее, чем ее глаза и губы в отдельности. Мы пили разбавленный спирт (пили мы с пауком, Федосик лишь пригубливала), закусывая бурой массой, оказавшейся на удивление вкусной (закусывали мы с Федосьей, паук лишь смотрел на нас и облизывался (?!)).