Вишня и никотин
Шрифт:
– Прости, - извиняюсь, отворачиваясь, и быстро мчусь к ванной комнате, распахивая дверь. Невольно смотрю назад, видя, как Дилан останавливается у открытой двери своей комнаты, повернув голову в мою сторону. Из-за темноты я не вижу его лица. Это и не нужно.
Закрываю дверь, желая остаться одна, и остыть.
Остыть под холодным душем.
========== Глава 10. ==========
“Какой белый, до безумия скучный потолок, - кряхтит мое подсознание, пока лежу на диване.
– Такой идеально ровный, не бугристый…”
–
– Ты же знаешь её, она не сможет сидеть на месте долго, так что у нас мало времени, - объясняет.
– Расскажи мне свой сон.
Да. Мать его. Да.
Думаю, мне не стоит конкретизировать. Легко понять, кто рассказал обо всем утром за завтраком. Мои уставшие родители - последние люди, которых я хочу заставлять беспокоиться. Хорошо, что отец еще более вменяемый, а мать, как услышала все, хотя я всячески пинала Дилана под столом ногой, так и вскочила, сразу бросившись за телефоном, чтобы доложить обо всем Сандре.
– Мне действительно жаль, что ты мой доктор, - говорю, и женщина улыбается.
– Если ты не хочешь рассказывать, то просто выдели основное. Что напугало тебя больше всего?
– она поворачивается ко мне лицом, держа в руках блокнот с ручкой, и закидывает ногу на ногу, расправляя плечи.
Устало вздыхаю, перебирая пальцами на животе, и задумалась:
– Повторения.
– Чего именно?
– Сна. Я просыпалась, но сон продолжался. Это было похоже на матрешку: открывает первую - внутри вторая, затем третья, и знаешь, - хмурюсь.
– Я словно шла. Глубже и дальше.
Женщина что-то пишет в блокноте, и я улыбаюсь:
– Решила в психолога поиграть?
– Моя мать психиатр, - довольно произносит, вновь взглянув на меня.
– Что-нибудь еще?
Думаю, ерзая на кожаном, неудобном диване:
– Ну… Знаешь, там были руки.
– Руки?
– Да, - я вытягиваю перед собой руки, кривя пальцы.
– Они неприятно хрустели и двигались как-то неестественно, при этом в ушах стоял какой-то гул. Они словно вырывались из стен, хватали меня, - по телу прошла дрожь.
– Да, - усмехаюсь краем губ.
– Это было “сильно”.
Сандра вновь что-то пишет, а я вскакиваю, вдруг вспомнив:
– Точно! Рот, - тыкаю пальцем по губе.
– У меня не было рта.
– О-у, - тянет, кривясь.
– Неприятненько.
– Ага, - вновь падаю на диван, уставившись в потолок.
– После этого сна хожу по узким коридорам, как ненормальная.
– Там было узко?
– Да. Мои движения были скованы. Нет, я знала, что у меня есть руки, ноги, но такое было ощущение, словно я не была полностью властна над ними. Даже глаза. Я не могла заставить себя перевести взгляд с одного предмета на другой, - кашляю, ведь горло болит. Разодрала криком, да еще и приболела.
– Так-с, - женщина касается кончиком карандаша губ,
– Это все?
– Ага, - отвечаю, не сомневаясь.
Сандра открывает лист блокнота, протягивая мне. Я изогнула бровь, не понимая:
– Мне это зачем?
– Иногда, если в организме происходит что-то неладное, то он сам тебе намекает на это, - выпрямляется, когда беру листочек, читая, что она там написала.
– Я выделила: руки, рот, ноги, движения твоего тела в целом. Соглашусь, у каждого организм по-своему сообщает о проблеме, но возможны и такие случаи, как у тебя.
– О, - выдаю.
– Я безумно благодарна своему организму, - закатывая от усталости глаза.
– Просто, постарайся больше внимания уделять своему телу. Может, вскоре мы поймем, какая болячка на этот раз за тебя взялась, - усмехается, поворачиваясь к столу.
Как раз в этот момент в кабинет входит мать. Она выглядит так, словно бегала по этажам, не зная, куда себя деть, ведь на месте устоять спокойно не может. Садится напротив Сандры, бросая взгляд на меня:
– Ну?
У них завязывается диалог о том, что беспокоиться толком не о чем. Мол, все это может быть просто переходный период, как у всех подростков. Гормоны бушуют и прочая ерунда.
Я сажусь на диване, сгибая ноги в коленях, и вытаскиваю из кармана телефон, дабы занять себя хоть чем-то, пока Сандра не убедит мать, что беспокоиться не о чем. Проверяю почту, понимая, что пропустила сегодня игру. Это расстраивает. Я не хочу отдаляться от друзей, а пока сижу дома, не посещая школу, они могут вовсе забыть обо мне.
Так странно. Откуда эти мысли? Откуда страх, что я для них не так уж и важна?
Вздыхаю. Кажется, я и впрямь становлюсь слишком эмоциональной. Такой бред не должен волновать меня.
Захожу в контакты, чтобы написать сообщение сестре, которая не могла до меня дозвониться. Хотя, я просто отключила телефон. Мне и матери хватает.
Прекращаю листать, когда глаза натыкаются на имя парня, из-за которого поднялся этот шум. Удивлена. Не помню, когда это успела записать его номер.
Обнимаю себя рукой, поглядывая на мать. Судя по выражению ее лица, уйдем мы отсюда не скоро, поэтому набираю сообщение, пытаясь вложить в него все раздражение, но выходит лишь:
“Я прикончу тебя, Дилан!”.
Отправляю, желая сунуть телефон обратно в карман, но он вибрирует. Хмурюсь, поражаясь такой скорости, но вспоминаю, что парень вечно держит мобильный при себе, так что здесь нет ничего сверхъестественного.
Открываю сообщение, тут же понимая, в какую нелепую ситуацию попала:
“Кто это?”
Бьюсь затылком о мягкий диван, привлекая внимание взрослых, поэтому откашливаюсь, уставившись в телефон, и поправляю волосы, не зная, как ответить.
А чего, интересно, ты ожидала? Вы толком с ним не общались на протяжении шести лет. Откуда у него мог взяться твой номер?