Vita Vulgaris. Жизнь обыкновенная. Том 1
Шрифт:
– Милочка, там, в буфете на нижней полке лежат конфеты, сходи за ними и принеси Жанночке.
Я мигом лечу в другую комнату (к тому времени Неверовых уже «расширили», разрешив занять освободившуюся комнату, расположенную по соседству с первой), открываю буфет и вижу пять или шесть шоколадных конфет. Торопливо разворачиваю их одну за другой и сую в рот. Наскоро прожевав, возвращаюсь в спальню и заявляю, что никаких конфет в буфете нет, а у самой не то что весь рот, а все щеки и даже нос в коричневых следах преступления.
– Как тебе не стыдно! Я тебя что просила? Принести конфеты Жанночке, а ты их съела!
По тону, каким были сказаны эти слова, я понимаю,
Разобраться в этих противоречивых чувствах у меня никак не получается, и я продолжаю горько реветь, не внимая никаким увещеваниям и подтруниваниям типа: «Рёва-корова!», чем довожу всю семью до крайней степени раздражения.
Вообще мама была женщиной не то что суровой, но, я бы сказала, скупой на ласку. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы она меня обняла или поцеловала. Жанну тоже лаской не баловала, хотя то, что старшая дочка была у нее любимицей, я чувствовала с раннего детства. То ли в те времена было не принято детей «тискать», то ли мамин властный характер не предполагал никаких телячьих нежностей, а, может быть, просто она была так занята, что не до нас ей было.
Папа один не мог прокормить семью из шести человек, ведь у бабушки пенсии не было, а Галя из-за войны школу закончила только в двадцать лет. Вот маме и пришлось работать и учиться одновременно. Из-за войны и переезда в Алма-Ату МАИ пришлось бросить. Поступила она во Всесоюзный заочный политехнический институт. От переутомления часто в обмороки падала, но учёбу не бросала, ведь высшее образование для неё было не мечтой, а целью. Улавливаете разницу? А когда Галя уехала в Ленинград, где поступила в институт, легче не стало, ведь ей приходилось помогать – на одну стипендию у нас никому ещё прожить не удавалось.
Папа тоже был вечно занят: если не читал лекции в техникуме, где преподавал историю и политэкономию, то сидел дома за столом, на котором высились две стопки тетрадей. Слева лежали непроверенные контрольные заочников, а справа – проверенные.
После одного случая с этими контрольными я поняла: когда папа занят, к нему лучше не подходить. А дело было так:
У нас был патефон с блестящей Г-образной ручкой для завода пружины и несколько пластинок. Одну я любила больше всех – на ней Рашид Бейбутов исполнял песни из фильма «Аршин-малалан». Правда, не всё из того, что дяденька пел, мне было понятно. Ну вот, например:
«Ай, спасибо Сулейману,Он помог советом мне».Каким таким советом? Это нужно было срочно выяснить.
– Папа, каким советом помог ему Сулейман?
Папа не реагирует.
– Папа, ну пап, каким советом ему помог Сулейман?
Папа смотрит на свою авторучку и, не поворачивая головы, отвечает:
– Сулейман подарил ему ручку.
Этот ответ меня не удовлетворяет:
– А советом каким помог?
Тут папа, наконец, отрывается от своего занятия, поворачивает голову и, глядя мне прямо в глаза, твердым голосом изрекает:
– Папы нет!
Как нет! Вот же он, на меня смотрит! Я так опешила, что застыла с открытым ртом и выпученными глазами. Папа, видно, поняв, что переборщил, ласково берёт меня за плечи, притягивает к себе и говорит:
– Когда папа проверяет контрольные, его отвлекать нельзя.
Я так обрадовалась тому, что папа на самом деле существует, что мигом забыла про Сулеймана с его дурацкими советами. Ну, нельзя, так нельзя, тем более что у меня и так дел по горло. Надо идти гулять.
Казалось бы, чего проще – выбежал во двор и гуляй себе на здоровье! Только это может быть для других и просто, а для меня каждый раз выход во двор был сопряжён с двумя опасностями – одной реальной, а другой мнимой, которая в те времена для меня была такой же всамделишной, как и первая.
Реальную опасность представлял огромный соседский кот Дунай, живший на коммунальной кухне. Он мог запросто броситься на ребёнка, если был не в духе. Однажды он прыгнул на меня прямо с подоконника и вцепился в платье, больно поцарапав мне грудь, после чего я боялась его как огня.
Вторая опасность – баба Маша, которая тоже жила на кухне. Дело в том, что семья у наших соседей была большая – семь человек. Вовка, Ольга и Васька, их родители, бабушка, тоже Ольга, ютились в двух крохотных комнатках, а прабабушка Мария Васильевна спала на кухне за серой занавеской. В отличие от моей бабушки Варвары, маленькой, худенькой и очень подвижной, баба Маша была высокой, полной и медлительной – последнее, наверное, от старости. Неизменное чёрное платье почти до пола и чёрный же платок придавали ей вид величественный и грозный. Лицо ее я помню смутно, но никогда не забуду, как я её панически боялась, хотя она ни разу никого из детей и пальцем не тронула.
Вот почему каждый раз, когда мне нужно было выйти из дома, я сначала приоткрывала дверь на кухню так, чтобы через узенькую щёлку убедиться, что в пределах видимости ни кота Дуная, ни бабы Маши не наблюдается, и только потом пулей вылетала во двор, где чувствовала себя в полной безопасности.
4. Освоение пространства
В послевоенные пятидесятые, когда детских садов было мало, а детей много, работающие родители оставляли своих чад на попечение бабушек в большинстве своем малограмотных или неграмотных вовсе. Моя бабушка Варвара читать и писать не умела, функцию воспитания отдала на откуп улице, а основной своей задачей считала обеспечение внучек трёхразовым питанием – правда, если получалось нас с этой самой улицы загнать в стойло. Её призывный клич:
– Милка, трясця твою матерь, йиды до дому, йисты пора! – часто своей цели не достигал, потому что даже если я его и слышала, домой не торопилась.
Да и что, на самом деле, сидеть дома, когда во дворе: прятки на первого или последнего голить, догонялки выше или ниже земли, чижик, лапта, казаки-разбойники, круговой или выбивалы, штандр, «Где сапожник живет?», ножички, "На золотом крыльце сидели", "Полицейские и воры", классики, скакалки, кондалы (не кандалы, а именно кондалы с ударением на первый слог), испорченный телефон, а также лазанье по деревьям и набеги на соседские сады и огороды.
У девчонок были популярны игры в «дом», когда дом со всей мебелью просто рисуется на земле, и в этом плоском интерьере разыгрывается незатейливый сюжет семейной жизни, а ещё кукольный театр, когда все куклы делаются своими руками из тряпочек, веточек и желудей.
Неудивительно, что при такой насыщенной программе кушать было совершенно некогда, и, бог его знает, откуда у меня брались силы на непрерывную беготню в течение всего светового дня. Домой я забегала только для того, чтобы воды попить – от догонялок и выбивал в горле пересыхало, а волосы на голове слипались от пота.