Витч

Бенигсен Всеволод

— Слушай, Яков, что за петрушка? — тоже перешел на «ты» Кручинин. — Я на КПП, а там стоят какие-то люди с автоматами. Что происходит?

— Ты не кричи так сильного, майор, — нервно озираясь, процедил Блюменцвейг. — Ты хвост за собой не притаранил часом?

Майор испуганно оглянулся.

— Да нет вроде.

— Короче, власть в городе захватили большевики. Шутка. Я же сказал, все, теперь никого не выпустят и сами не уйдут. А ты «подписку о неразглашении». Смешно. Ха-ха. Да это они

с тебя подписку возьмут скорее.

— Ничего не понимаю. Что за бред? Зачем им здесь оставаться? Зачем меня держать? Где, блядь, Чуев?!

— Тсс, — приложил палец к губам Блюменцвейг. — Чуев, как и все твои люди, сидит под домашним арестом. Оружие, как ты понял, у них отобрали. Я вообще удивлен, что тебя не кокнули на месте. Все таки кишка тонка у нашей интеллигенции.

Последнее предложение Блюменцвейг произнес, сочувственно цокнув языком, как будто жалел, что майора не кокнули.

— Отсюда вообще никто не должен выйти, — добавил он после паузы.

— А обслуга?

— Все останутся здесь. У времени, так сказать, в плену.

— Да что вообще тут происходит?!

— Долгая история, майор…

— И как же ты собираешься уходить?

— Иди за мной. Будем мой подкоп добивать.

— А вещи?

— Ты б, майор, еще стол письменный с собой притащил. Забудь о вещах. О жизни подумай. О вечном, так сказать.

Яков сделал несколько шагов по направлению к забору, опустился на землю и стал разбрасывать ветки и сучья. У самой стены был лаз.

— В принципе я почти вылез с той стороны, — сказал он, начиная погружение в яму. — Под две стены рыл. Как полагается. Я давно… давно чувствовал, что дело движется к финалу… Не отставай, майор.

Кручинин, чертыхаясь, полез за Яковом, отплевываясь и вытирая глаза от сыпавшейся земли.

— Узковато тут…

— А ты думал, я тебе тут шоссе пророю? Тут как раз на среднестатистического писателя расчет. Ты чуть покрупнее, но авось пролезешь…

В этот момент где-то совсем рядом над головой залаяли овчарки. Майор даже услышал шорох их когтистых лап.

— О, — сказал довольный Блюменцвейг, — движемся ко второй стене.

— И все-таки, — сплевывая пыль, продолжил Кручинин, — я не понимаю, зачем заново закрывать открытый город? Зачем брать людей?

— Объективно говоря, — тяжело дыша, ответил Яков, — ты ведь мне тоже живой не нужен.

«Мило», — подумал майор и на всякий пожарный пощупал кобуру — пистолет был на месте.

— Это еще почему? — спросил он вслух.

— Да все потому же. Я-то о Привольске никому не скажу, а ты можешь рассказать.

— Да что за херня? — разозлился Кручинин, яростно сплевывая землю. — Вы тут совсем, что ли, с ума посходили?!

— Вылезем — расскажу. Стоп. Вот здесь тупик.

Яков

вынул из кармана фонарик и включил его, освещая себе дорогу, точнее то, что должно было стать дорогой. Потом достал из-за голенища сапога железный совок и стал усиленно долбить сухую землю. Уставший от ползанья на брюхе, Кручинин с трудом перевернулся на спину, но тут же уткнулся носом в «потолок». Клаустрофобией он не страдал, да и вообще был человеком смелым, но тут даже ему стало не по себе.

«Как в могиле, — подумал он, втягивая носом сырой запах земли. — А ведь обратно уже не поползешь — ногами-то вперед. А если завалит? Черт, надо было все-таки прорываться через КПП. Нет, все. Лучше сейчас вообще ни о чем не думать».

Через полчаса Яков вытер перепачканное лицо, улыбнулся во весь рот и легонько пнул ногой плечо майора.

— Подъем, майор. В смысле переворот. Мы у цели. Чуешь воздух?

Кручинин открыл глаза, перевернулся на брюхо и потянул носом. Действительно, спасительной прохладой откуда-то струился свежий воздух.

«Слава богу», — подумал он, поводя затекшей шеей.

Яков с удвоенной энергией стал долбить землю и расширять ход. Наконец места стало достаточно, и он, убрав фонарик и совок, принялся змеевидными движениями выкарабкиваться наружу.

Кручинин быстро, почти судорожно полез следом, потому что уже начал опасаться — не вздумает ли его новый спаситель законопатить его здесь навсегда.

— Да не пихайся ты, майор, — сказал Яков и добавил, словно прочитав мысли Кручинина. — Раз тебя взял, значит, взял. Мне на том свете зачтется.

Наконец Блюменцвейг выбрался наружу и подал руку майору.

— Давай-давай, надо торопиться.

Но едва майор выкарабкался, у него за спиной раздался чей-то голос:

— Да, собственно, не надо никуда торопиться.

Блюменцвейг стал мотать головой в поисках источника голоса, а Кручинин схватился за кобуру, но тут же замер, почувствовав, что в спину уперлось что-то твердое, — видимо, дуло автомата.

— Не надо, майор, — сказал второй голос.

Чья-то ловкая рука вынула пистолет из его кобуры, и вдавленное в хребет дуло исчезло.

Блюменцвейг и Кручинин слегка отступили обратно к стене и увидели двух людей с автоматами. Третьим (без оружия) был Ледяхин.

— У вас все или еще кто ползет? — спросил он и равнодушно посмотрел куда-то в сторону, словно его совершенно не интересовал ответ на поставленный вопрос.

— Ловко, — усмехнулся Блюменцвейг. — И давно вы про этот ход узнали?

— Да Чуева потрясли слегка, он и сказал, что слышал, как ты предлагал майору встретиться у НИИ. Сначала думали завалить ваш ход, и дело с концом, но тебя пожалели.