Витим Золотой (Роман 2)
Шрифт:
– А если я не пью?
– смущенно спросила Василиса. Кровь прилила к ее сердцу горячей волной.
– Ну а маленько?
– шутливо пытал Лигостаев. Смущение и растерянность Василисы настраивали его на веселый лад.
– Маленько можно, - сжимая холодными варежками щеки, ответила она.
– Хочешь, прокачу пошибче?
– Ага!
– кивнула Василиса.
– А не боишься?
– умело и ловко направляя коня на большую рысь, уже задорно и громко спросил Петр.
– Ой нет! Я шибко люблю!
– наклонив к нему лицо, выкрикнула она и робко
Ястреб шел плавным, широким аллюром. Полозья кошевки, звонко свистя, буйно раскатывались на поворотах, и казалось - вот-вот перевернутся вверх тормашками. Но Петр Николаевич был опытный наездник. Он, где нужно, сдерживал лошадь.
Василиса от восторга закрыла глаза. Все было как во сне, и до прииска докатили в один миг.
Пока Петр Николаевич прибирал коня, Василиса, сбегав в избенку, ожидала его у входа.
– Вы заходите, - когда он подошел к ней, проговорила она.
– Называйте меня просто Вассой.
– И она смело поглядела ему в глаза.
– Ладно, - согласился Петр. Он растерянно топтался на одном месте, вертел в руках кнут, словно не зная, что с ним делать.
– Вот возьми мой тулуп и в избу снеси, а я сейчас приду, - добавил он по-хозяйски и, шумно отряхнувшись, сбросил с плеч шубу. Не успел он оглянуться, как она цепко подхватила тулуп на руки.
– А ты ловкая!
– удивленно сказал он.
– Ох и тяжелый!
– не придавая его словам значения, проговорила Василиса.
– Теплый, наверно?
– Из восьми овчин.
– Целых восемь овец?
– И баран в придачу, - пошутил Петр.
– Ну, Васса, я пойду.
– Возвращайтесь. Я самовар поставлю и буду вас ждать. Хорошо? просительно и нежно сказала она.
– О чем говорить. Чаек не помешает. Раздувай самовар, а я коврижек принесу.
– Ничего не надо... Сами приходите.
– Василиса спрятала лицо в ласково-мягкий и теплый ворс овчины.
Лигостаев кивнул головой, повернулся и, скрипя высокими валенками, пошел по притихшему, с низенькими домишками переулку. В окнах мелькали тусклые огоньки. На небе мигали звезды, рассыпая по белому снегу зимний холодный свет.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
С саманной избушке, где жили Василиса и Устя, начался полный переполох. Самовара у молодых хозяек не оказалось. Василисе пришлось бежать за ним к Даше Микешкиной. Вместо чайных чашек нашлось только две треснутые татарские пиалы. Как на грех, и заварка вся кончилась. Василиса носилась по соседям как угорелая. Устя посмеивалась над ее хлопотами, помогая ей, тоже радовалась, сама не зная чему...
– Ты хоть платье-то другое надень, волосы прибери, будешь как настоящая невеста, - весело шутила Устя.
– Ну какая из меня невеста? В судомойки, в батрачки, на тот свет с ним пошла бы! А вы - в невесты!..
– А почему бы нет?
– подзадоривала ее Устя.
– Ты только особенно не робей. Хочешь, я его сама за тебя посватаю?
– в шутку предложила Устя.
– А это можно?
– замирая с клетчатой из фланели кофточкой в руках, спросила Василиса.
– Отчего же нельзя?
–
– надевая единственные, впервые в жизни купленные полусапожки, взволнованно говорила Василиса.
– Это что же, в любовницы?
– спросила Устя.
– А это уж как хотите, так и называйте.
В это время в сенях заскрипели половицы, и в комнату вошел и напустил холода Кунта. Появление мальчика было совсем некстати.
– Здравствуй, тетька Уста, и ты, Васка, здравствуй, - поднимая со лба рваную мерлушковую шапку, проговорил Кунта и бесцеремонно сел на табуретку.
– Здравствуй, Кунта, - ответила Устя.
Василиса отвернулась и стала застилать стол чистой скатертью. Кунта, помаргивая косоватыми глазенками, пристально наблюдал за ее быстрыми и ловкими движениями. Вдруг он неожиданно прищелкнул языком, лукаво подмигнул и громко, раскатисто захохотал.
– Что ты, Кунта?
– удивленно спросила Устя.
– Ничего!
– прохихикал гость.
– Зачем пришел?
– Думал, учиться будем мала-мала...
– ответил он и, снова подмигнув в сторону Василисы, многозначительно добавил: - Жана...
– Какая жена?
– Устя встала и, косясь на мальчишку, вывернула в лампе фитиль поярче.
– Васка-то, хо-хо!
– Кунта, как крыльями, захлопал по коленям длинными рукавами стеганой, сто раз латанной купы и залился пуще прежнего.
– Ты чего хохочешь, косоглазый?
– не выдержала Василиса.
– Какая я тебе жена? Вот еще приперся!
Василисе очень хотелось побыстрее спровадить нежданного гостя и пригласить на чай Василия Кондрашова.
– Не моя жана, конечно, - возразил Кунта, - а Петьки Лигостаеф...
– Ты чего, дурачок, мелешь?
– покраснев до корней волос, крикнула Василиса.
– Какой такой мелешь? Правду я говорю, - вдруг возмутился Кунта. Думаешь, Кунта не знает, чей там лошадь стоит? Петьки Лигостаеф жеребес, и сам яво стретил... Он мне сказал, что с вином идет, значит, той* будет, а ты меня ругаишь, - обиделся Кунта.
_______________
* Свадьба.
Устя взглянула на Василису и, недоумевая, пожала плечами.
– Ладно, Кунта, не обижайся, - сказала она.
– Сегодня учиться не станем. Раз той, пусть будет веселый той!
– Ну что я тибя говорил, а?
– показывая Василисе язык, крикнул Кунта.
– Обмануть хотела? Хо-хо! Кунту не очень обманешь! Ладно. Я тоже с вами той буду делать... Плясать начну, песни петь. Мала-мала водки выпью... А Васка-то, хо-хо!
Кунта ухмыльнулся и дернул себя за ухо. У него и раньше происходили забавные с Василисой стычки. Если он являлся грязный, она ловила его за воротник, тащила к рукомойнику и почти насильно умывала. Он фыркал и отчаянно повизгивал, а она терла ему мыльной пеной глаза. Иногда заставляла снять рубашку и, пока он, закутавшись в шаль, читал букварь, выпаривала косоворотку и стирала.