Витте
Шрифт:
В заседании 14 февраля С. Ю. Витте повторил свои прежние соображения: «Известно, что только верхняя палата может спасти от необузданности нижней. Она необходима, чтобы гарантировать консервативный строй государства, чтобы не было непосредственных коллизий с верховной властью. Назначение ее состоит в том, чтобы давать отпор всем крайним взглядам. Одним словом, верхняя палата должна представлять из себя буфер…» 186
Спор в заседании разгорелся о том, как поступать с законопроектами, отклоненными Государственным советом. Редакция соответствующей статьи, предложенная H. H. Кутлером, предусматривала, что судьбу отвергнутых верхней палатой законопроектов будет решать император. Но ее поддержали только два члена совещания — премьер-министр С. Ю. Витте и обер-прокурор Синода князь А. Д. Оболенский, в то время как 25 человек были против. Незачем копировать положения тех конституций, по которым
Поход против предложения H. H. Кутлера — С. Ю. Витте возглавил В. Н. Коковцов. Он заявил, что оно ведет к однопалатному парламенту, чего, собственно, и добиваются все революционные партии.
Помимо своего приятеля А. Д. Оболенского, С. Ю. Витте в этом споре неожиданно получил поддержку от ультраконсерватора А. С. Стишинского. Обращаясь к царю, Стишинский говорил: «Конечно, Государственный совет должен быть щитом верховной власти при увлечениях Государственной думы. Но нельзя допустить, чтобы Государственный совет являлся при этом тормозом. Чрезвычайно важно, чтобы положения Государственной думы доходили до Вашего величества» 188.
Ничего у них не получилось. Высочайшим указом от 20 февраля 1906 года Дума и Совет наделялись абсолютно равными законодательными правами: законы, принятые Государственной думой, поступали на утверждение Государственного совета и наоборот. «Законодательные предположения, одобренные Государственным советом и Государственной думой, представляются на наше усмотрение. Законодательные предположения, не принятые Государственным советом или Государственной думой, признаются отклоненными», — говорилось в нем 189.
По замыслу С. Ю. Витте, нижняя палата должна в действительной мере отражать текущие настроения народа и представлять подлинные интересы его важнейших слоев, но эти настроения никоим образом не должны влиять на работу правительства и ухудшать и без того неважную политическую обстановку в стране. Поэтому на февральских совещаниях 1906 года он выдвинул странное, на взгляд многих сановников, предложение о том, чтобы заседания и Думы, и Совета сделать закрытыми для публики. В противном случае, говорил он, Дума превратится в арену сплошных скандалов, а министры будут непрерывно забрасываться мочеными яблоками и дохлыми кошками.
Во время февральского совещания совершенно неожиданно вспыхнул спор о том, является ли преобразованный государственный строй Российской империи конституционным или нет. Большинство, как это ни странно, склонялось к положительной точке зрения. Даже такой оголтелый консерватор, как граф К. И. Пален (министр юстиции в царствование Александра II), выразил убеждение, что «…Россия будет управляться по конституционному образцу» 190.
Если стоять на почве твердых фактов, говорил С. Ю. Витте, то «…необходимо иметь в виду, что рассматриваемое преобразование еще не составляет конституции. Преобразование это — лишь аппарат в высшей степени важный, которым государь император желает управлять. Это только новое государственное устройство. Но Думу и Совет нельзя даже сравнивать с нижнею и верхними палатами. Настоящий акт отнюдь не конституционный, никаких обязательств он не налагает» 191. Позиция премьер-министра в целом отвечала тогдашним представлениям о конституционном устройстве.
Термин «конституция» обычно присваивали основному закону тех стран, чей государственный строй базировался на началах народного представительства, а также стран с республиканской формой правления. Между тем в Российской империи пока еще действовали Основные государственные законы в редакции 1892 года.
Пересмотр Основных законов государства в преддверии заседаний Государственной думы явился для председателя Совета министров совершенно неожиданным. Его инициатива исходила от дворцового коменданта Д. Ф. Трепова. О том, что работа над Основными законами началась и ведется, С. Ю. Витте узнал совершенно случайно. В начале 1906 года в частной беседе председатель Государственного совета Д. М. Сольский сказал ему, что разработкой проекта новой редакции Основных государственных законов занимаются государственный секретарь барон Ю. А. Икскуль фон Гинденбранд и его товарищ П. А. Харитонов. Для обсуждения подготовленного проекта образовалась комиссия под председательством Д. М. Сольского; в ней он и просил поучаствовать С. Ю. Витте.
На просьбу последовал категорический отказ — смышленый премьер сразу понял, откуда ветер подул. Д. М. Сольскому он заявил, что вопрос об Основных законах не решаем без Совета министров. Через некоторое время С. Ю. Витте получил сообщение, что по воле императора готовый их проект после обсуждения у Сольского будет передан для отзыва Совету министров.
В конце февраля 1906 года С. Ю. Витте получил от графа Д. М. Сольского проект Основных законов в том виде, в каком они легли на стол императора. Как и ожидал премьер-министр, проект Государственной канцелярии представлял собой невообразимую мешанину из либеральных и консервативных, чтобы не сказать реакционных, положений. «Это дело является характерным показателем того сумбурного психологического состояния, которым в то время было охвачено не только русское общество, все без каких бы то ни было заметных исключений, но и его представители» 192. В частности, статья 4, определявшая характер императорской власти, допускала толкование в смысле неограниченности власти монарха, хотя сам термин «неограниченный» в ней не употреблялся. Ни Дума, ни Государственный совет по Указу 20 февраля 1906 года не наделялись правом инициативы изменения, дополнения либо пересмотра Основных законов Российской империи. Статья же 51 проекта Государственной канцелярии по своему смыслу такого права не исключала. «Основные законы могут быть предметом законодательного пересмотра не иначе, как с соизволения Его императорского величества», — говорилось в ней. Проект вводил даже некоторое подобие ответственности правительства перед народным представительством — за нарушение Основных законов, нанесение тяжкого ущерба интересам государства бездействием, превышением или злоупотреблением властью министры могли быть привлекаемы Думой и Государственным советом к ответственности преданием Верховному уголовному суду. Это попахивало уже явным парламентаризмом.
Собственное впечатление от проекта чиновников Государственной канцелярии С. Ю. Витте в дипломатичной форме довел до сведения императора: «Проект, по моему мнению, с одной стороны, содержит несколько статей таких, которые допускать опасно, а с другой — не содержит таких положений, которые при новом порядке вещей являются безусловно необходимыми» 193. В «Воспоминаниях» он выразился уже без обиняков: «…Если бы эти Основные законы я пропустил, то оказалось бы, что государь вторично после 17 октября добровольно, или, вернее, бессознательно ограничил свою власть не только до степени несравненно ниже власти микадо нашумевшей в последние десятилетия Японской империи, но ниже власти французского, а в некотором отношении даже швейцарского президента республики. С такими основными законами государство и его правительство было бы политически кастрировано» 194.
4 марта 1906 года председатель правительства получил высочайшее повеление: представить собственную редакцию Основных законов.
Кардинальную переделку проекта Государственной канцелярии С. Ю. Витте, до предела загруженный беспокойными текущими делами, поручил барону Э. Ю. Нольде, управляющему делами Комитета министров, который занимался этим вместе со своим секретарем И. И. Тхоржевским. На заключительной стадии документ читал и самолично правил премьер-министр. Обсуждению этого «первостепеннейшей важности» дела, как назвал С. Ю. Витте работу над Основными законами, было отведено целых пять заседаний Комитета в период между 10 и 19 марта.
20 марта министерский проект был направлен императору. 7, 9, 11 и 12 апреля 1906 года он обсуждался в совещании под председательством царя.
Дебаты разгорелись лишь по некоторым статьям этого большого документа. У Государственной думы надо отобрать все то, что опасно трогать, — в этом суждении председателя правительства ясно обнаружилась его боязнь народа и вообще тех инициатив, которые идут снизу. «Не опасно говорить о свободах, о законности, правах граждан — все это можно, но есть безусловно опасные вопросы — как основания устройства Думы и Совета, основные положения бюджетных правил и правил о займах, прерогативы монарха как верховного главы государства. Таких правил около 30. Если допустить возможность их тронуть, то даже возбуждение их вселит смуту во всей стране… Но если будут изданы одни эти 30 статей, то впечатление, вероятно, будет неблагоприятное; поэтому лучше издать Основные законы полностью, где будут статьи о монархе, о Думе, о подданных. Это может произвести хорошее впечатление. Если же только сказать о монархе, а о подданных умолчать — это будет гораздо хуже. О главе исполнительной власти теперь ничего не определено. Надо ее поставить и материально, и нравственно в вполне определенное положение» 195.