Витязь в овечьей шкуре
Шрифт:
Гости разъезжались – она слышала, как заводили машины, как прощались на крыльце. О ней никто не вспомнил. Она вышла в холл только в седьмом часу и сразу же увидела Бубрика. Развалившись на диване, он о чем-то с умным видом разглагольствовал, глядя на собеседника. А на ногах у него были те самые светлые ботинки, которые Наташа недавно видела висящими на суку. Она узнала их, что называется, с первого взгляда. Покровский сидел напротив Бубрика в кресле и вполуха слушал его, время от времени кивая и приговаривая:
– Ты совершенно
На самом деле все его внимание было приковано к Марине и Валере Козлову, которые стояли возле магнитолы и «заводили музыку». Марина совершенно по-девчоночьи хихикала, толкала Валеру в бок, распушала ему волосы, клала ручку на плечо, а тот краснел, и все валилось у него из рук от смущения. Исподтишка он постоянно следил за Покровским, словно за злой собакой, которая лежит на подстилке и косит на него глазом.
– Здрасте! – сказал Бубрик, узрев Наташу, и в порыве галантности на пять сантиметров оторвал зад от дивана. А потом приподнял воображаемую шляпу.
– Хорошая у вас обувь, – вместо приветствия заметила она. – Где брали?
Покровский невольно опустил глаза и, узнав свои ботинки, потрясенно моргнул несколько раз подряд.
– Вы мне не поверите! – радостно засмеялся Бубрик. – На дубу взял. Висели себе как ни в чем не бывало.
– На каком дубу? – странным голосом переспросила Марина, бросив Валеру возле магнитолы и придвинувшись поближе. – Эти вот ботинки?
– Нравятся? – Бубрик выставил вперед одну ногу и повертел так и сяк, чтобы всем хорошо было видно. – Правда, они мне на пару размеров велики, но я это переживу. По всему видно, ботинки дорогие...
– Сто пятьдесят баксов, – подтвердил Покровский.
– О, надо же! А что это вы все так насторожились?
– Видите ли, Аркадий, – сказала Наташа, пытаясь подавить в себе отвращение к Бубрику, – эти самые ботинки проходят по делу об убийстве бывшей жены Андрея Алексеевича. Вероятно, в них был преступник, когда отправил ее на тот свет. Их вся милиция ищет.
Не успела она договорить, а Бубрик уже разулся – с такой скоростью, словно ему сказали, что под стельками башмаков прячутся скорпионы.
– Я ничего не знал, – трусливо заявил он и отодвинул ногой в зеленом носке злосчастную пару обуви.
– Так где ты их нашел? – уточнил Покровский, наморщив лоб.
– Они, Андрей, на дереве висели! – с жаром принялся объяснять Бубрик. – Вон, видишь, дуб?
Он вскочил, подбежал к окну, отпихнув по дороге Валеру Козлова, и дрожащим пальцем показал в нужном направлении.
– Вот на этом дубе и висели, друг с другом шнурками связанные. Я подумал – какая находка! Мне даже в голову не пришло, что это такой тайник. А уж тем более что дело как-то связано с убийством...
– А зачем вы на дерево полезли? – с подозрением спросила Марина, и Наташа немедленно поддакнула:
– Действительно, зачем?
И тут же прикусила язык. Нет, она не собирается сейчас выдвигать против этого типа обвинения! Надо сначала выследить его, все про него узнать, иначе он будет отпираться и выставит ее полной дурой. Дурой ей выглядеть вовсе не хотелось. Особенно перед Покровским.
– Так я... зарисовки делал. С высоты птичьего полета, – немедленно соврал художник.
«Да уж, зарисовки, – подумала Наташа. – Фотоаппаратом. В женской спальне. Ничего, дружок, живи покуда, потом сочтемся». Почувствовав, что в воздухе сгустились тучи, Бубрик торопливо попрощался, ловко стянул с себя носки и босой отправился восвояси.
– Черт знает, что такое! – рассердился Покровский. – Как мои ботинки оказались на дереве? Или Аркадий врет?
Чтобы случайно не проболтаться про Бубрика, Наташа ушла на кухню и попросила у Генриха яблоко. Она была уверена, что он немедленно спохватится – как это, у него человек не обедал? Но Генрих стоял с поджатыми губами и, выдав ей яблоко, отвернулся к разделочной доске. Интересно, что бы это значило?
С яблоком в руках она проследовала по коридору и рывком распахнула дверь. В библиотеке сидел аспирант Коля Лесников и читал какой-то старый журнал. Наташа тут же решила, что журнал он взял для вида, а на самом деле все еще мучает себя обидой на братьев Покровских, обманувших его лучшие надежды.
– Извините, – сказал Лесников, вскакивая при виде Наташи. – Марина обещала показать мне редкую книгу. Вот я тут... жду. Вы не знаете, где она?
– Знаю. – Наташа сделала шаг вперед, зацепилась за край ковра и, разинув рот в немом крике, с вытянутыми вперед руками полетела вниз.
Лесников совершил головокружительный маневр, отбросив в сторону журнал и скакнув ей навстречу. Он поймал ее в объятия, и Наташа еще не успела толком подтянуть ноги, когда в библиотеку заглянул Покровский. Иначе просто и быть не могло.
– Вы собираетесь, черт побери, работать? – рявкнул он, увидев, как они обнимаются.
– Да что вы, Андрей Алексеич! – воскликнул Лесников, но Покровский только рукой махнул и с досадой бросил:
– А!
И покинул помещение.
– Смерть бывшей жены очень на него подействовала, – оправдал хозяина дома Лесников, помогая Наташе принять вертикальное положение.
– Спасибо вам, голубчик, – пробормотала она тоном доброй тетушки. – А Марина там, занимается гостями. Развлекает всех, кому внезапно стало скучно.
7
На ужин ее тоже не позвали, и Наташа приуныла. Голод сверлил желудок, поэтому она взяла гордость под мышку и отправилась к Генриху. «Конечно, может, он и преступник, – подумала она, – но все-таки еще и эконом! И обязан кормить всех, кто гостит и работает в доме. У нее, по крайней мере, работа с проживанием и питанием. И куда подевалось питание?»
– Хотите что-то попросить? – поинтересовался Генрих странным тоном.
– Яблоко, – хмуро ответила Наташа.