Витязь в тигровой шкуре

Руставели Шота

ВЗЯТИЕ КАДЖЕТИ И ОСВОБОЖДЕНИЕ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН

Видел этих я героев, лучезарных, как светило. От семи планет небесных к ним сиянье нисходило. Вороной под Тариэлом в нетерпенье грыз удило. Как сердца они сжигали, так оружье их грозило. Этих витязей отважных с горным я сравню потоком: После яростного ливня мчит в ущелье он глубоком, И ревет он, и грохочет, и, уже незримый оком, Успокоенный, смолкает только на море широком. Хоть соперников не знали ни Фридон, ни Автандил, — Состязаться с Тариэлом не хватало братьям сил, Ибо солнце затмевает даже яркий свет светил… Вот рассказ о том, как витязь вражье племя истребил. Поле битвы побратимы поделили меж собою. Каждый воин в их отряде уподобился герою. Ночью, выставив дозорных, предались они покою, Но с рассветом появились, щит имея под рукою. Словно путники простые, братья ехали вначале. Караульные в воротах без опаски их встречали; Ничего не замечали, лишь стояли да скучали. Вдруг надели братья шлемы и вперед, как вихрь, помчали. В скакуна вонзая шпоры, под веселый свист кнута Каждый бросился к воротам под прикрытием щита. Стража пала бездыханной, не успев закрыть врата. Бил набат, ревели трубы, начиналась суета. И решил творец покончить с этой крепостью бесчестной: Отвратил свой лик от солнца Кронос, злобствуя над бездной, Опрокинул он на землю колесо и свод небесный, И повергнутые трупы полегли в долине тесной. Мощный голос Тариэла заставлял терять сознанье. Витязь рвал мечом кольчуги, рушил латы, одеянья. С трех сторон ворвавшись в город, где творились злодеянья, Братья яростно рубились, очищая эти зданья. С полководцем Автандилом скоро встретился Фридон. Враг был смят и уничтожен, кровь текла со всех сторон… Но, оглядываясь, думал каждый витязь, поражен: «Что случилось с Тариэлом? Почему не виден он?» И встревоженные братья к третьим бросились воротам, Но в живых от целой стражи не осталось никого там. Десять тысяч там злодеев облились кровавым потом, Вал разбитого оружья не давал пройти к высотам. Полегли, как от недуга, в этом месте супостаты — У того в крови кольчуга, у того в обломках латы, С петель сорваны ворота, опрокинуты и смяты… «Узнаем, — сказали братья, — чьи здесь руки виноваты!» Поднялись они на башню и увидели: луна, Устремившаяся к солнцу, от дракона спасена» Тариэл стоял без шлема, в косы куталась она, Грудь к груди была прижата, шея с шеей сплетена. Обнимались, целовались, прижимали лалы к лалам. Так Муштар, сияя в небе, обнимается с Зуалом… На заре оттенок розы снова делается алым,— Пусть и к ним вернется радость, злополучным и усталым! Разойтись была не в силах эта пара, светлолица. Розы губ, припав друг к другу, не могли разъединиться. Наконец они очнулись — юный витязь и девица, И царевне два героя поспешили поклониться. И счастливая царевна обняла, ликуя, их, Благородных и бесстрашных избавителей своих, И от ласкового слова гнев их яростный утих, И беседовали с ними там невеста и жених. И приветствовали братья станом стройного собрата И друг друга поздравляли с одоленьем супостата. Полегли в бою злодеи и исчезли без возврата, Ибо львов они страшились, словно малые козлята. Но когда узнали братья, что от верной их дружины После боя уцелело чуть побольше половины,— Перебили тех, кто скрылся за уступами теснины, И великие богатства повезли домой с чужбины. На три тысячи животных — вьючных мулов и верблюдов Был погружен крупный жемчуг из подвалов и сосудов. Было много там рубинов и граненых изумрудов… Дева села в паланкине,

всю фатой себя закутав. Шестьдесят оставив стражей в той твердыне у дверей, Повезли они царевну в славный град царя морей. «Хоть длинна туда дорога, — говорили братья ей,— Мы Фатьму лишить не можем благодарности своей!»

ПРИБЫТИЕ ТАРИЭЛА К ЦАРЮ МОРЕЙ

Прибыл вестник в Гуланшаро и привез царю посланье: «Тариэл, гроза неверных, я свершил свое желанье. Вывел я из стен Каджети солнце, полное сиянья, И к тебе, подобно сыну, нынче еду на свиданье. Царь! Разбив в сраженье каджей и владея их страною, Одному тебе обязан я победою такою, Ибо ранее царевна спасена была Фатьмою… Чем воздам тебе я нынче, осчастливленный тобою? Выйди, царь, ко мне навстречу: ныне я в твоем краю. Я тебе все царство каджей, благодарный, отдаю. Укрепи же их твердыню, защищай ее в бою. Я же с милою невестой еду в вотчину свою. От меня скажи Усену, чтоб прислал свою супругу. Пусть она ко мне приедет и обрадует подругу. Не она ль нам оказала столь великую услугу? Ждет ее мое светило, озарившее округу!» Царь морей, приняв посланца и услышав эти речи, Удивленья и восторга скрыть не мог в простосердечье. Он хвалил и славил бога за успех каджетской сечи И с великою поклажей поспешил на место встречи. Он решил сыграть их свадьбу и, исполненный забот, Взял с собой добра немало в этот свадебный поход. Десять дней они с Фатьмою бодро ехали вперед, Чтоб увидеть льва и солнце, восхитившее народ. Братья спешились при встрече, поздоровались с владыкой, И владыка целовал их с благодарностью великой. Поздравлял он Тариэла, беглеца пустыни дикой, И, взирая на царевну, любовался солнцеликой. И Фатьма при виде девы, возвратившейся из плена, Обняла ее, рыдая, целовала ей колена. «Слава богу, тьма исчезла, — говорила ей смиренно,— Зло мгновенно в этом мире, доброта же неизменна!» Обняла Фатьму царевна и сказала ей она: «Пожалел создатель сердце, пробудил его от сна! Раньше я была ущербна, ныне радостью полна, Как оттаявшая роза, снова солнцем спасена», В благодарность за Каджети царь в течение недели Пировал на этой свадьбе, сам участвуя в веселье. Много роздал он подарков — дивных кубков, ожерелий, По червонцам там ходили и под ноги не глядели. Горы шелка там лежали и атлас, царем даренный. Увенчал гостей владыка гиацинтовой короной. Оценить подарок этот не сумел бы и ученый, Тариэлу же вдобавок трон поставлен был червонный. Государь поднес невесте одеянье, и на нем Бадахшанские рубины рдели пурпурным огнем. Дева молнией светилась, сидя с юношей вдвоем, И дивились им вельможи, приезжая на прием. Автандилу и Фридону царь того морского края Подарил по иноходцу, по заслугам воздавая. Были им даны и седла, и одежда дорогая. «Благодарствуй, царь великий!» — братья молвили, вставая. Тариэл же к государю обратился со словами: «Рады мы, что ты, владыка, здесь пируешь вместе с нами. Одарил ты нас сегодня драгоценными дарами! Хорошо, что я заехал навестить тебя с друзьями». «Лев достойный и властитель! — отозвался царь морей.— Ты печалишь нас разлукой, тешишь близостью своей! Неужели дар мой скудный равен доблести твоей? Тяжко мне с тобой расстаться, наилучший из людей!» Витязь речи вел с Фатьмою, как с названою сестрою: «В неоплатном, в небывалом я долгу перед тобою! Ныне все богатства каджей, привезенные с собою, Я дарю тебе, сестрице, мне ниспосланной судьбою!» И Фатьма пред ним колени, благодарная, склонила: «Без тебя я, повелитель, сожжена огнем светила! Ты лишил меня рассудка, погрузил меня в горнило! Счастье — взысканным тобою, а покинутым — могила!» И царю морей сказала новобрачная чета, Чью кристальную улыбку льют жемчужные уста: «Без тебя, о царь, свирели умолкают неспроста, Но, увы, пора вернуться нам в родимые места. Ты отец наш и наставник, наша жизнь и упованье! Дай же нам корабль, владыка! Окажи благодеянье!» Царь ответил: «Я исполню ваше каждое желанье,— Что еще могу я сделать, коль настало расставанье?» Судно быстро снарядили и наполнили добром, И отъехал славный витязь на богатом судне том. Провожавшие рыдали, били в темя кулаком, И от слез Фатьмы вздувалось море синее кругом.

ПРИБЫТИЕ ТАРИЭЛА В ЦАРСТВО ФРИДОНА

Переплыли через море братья, верные обету, И в дороге подтвердили клятву дружескую эту. Смех и пенье услаждали их, блуждающих по свету. Разливался блеск жемчужин по кристаллу-самоцвету. И с дороги некий вестник послан был к Асмат-рабыне, Чтоб сказать девице этой и Фридоновой дружине: «Вот грядет светило наше, восседая в паланкине! Погибавшие от стужи, мы не сетуем отныне!» Вдоль по берегу морскому братья тронулись верхом И, как дети, веселились, вспоминая о былом. Наконец страна Фридона показалась за холмом, Где приветственное пенье раздавалось, словно гром. Повстречали их вельможи посреди большого луга, И Асмат, обняв царевну, исцелилась от недуга. Не смогла бы и секира оторвать их друг от друга! Верной службой послужила деве царственной подруга! И твердила ей царевна, челядинку обнимая: «Всю тебя я истомила! Горе мне, моя родная! Ныне бог послал нам милость, о печалях наших зная. За твое большое сердце чем воздать тебе должна я?» Та сказала: «Нашу розу не засыпали снега, И сокрытое открылось нам, спасенным от врага: Возвращенная к веселью, ты, как жизнь, мне дорога! Средь друзей всего достойней повелитель и слуга!» Низко кланяясь, вельможи говорили в восхищенье: «Мы должны прославить бога за его благоволенье. Возвратил он вас с победой, даровал нам утешенье. Сам он ранит наше сердце, сам приносит исцеленье!» Подходили эти люди, руки братьям целовали. Царь сказал: «Собратья ваши ради нас в сраженье пали, — Вместо прежних упований и земной своей печали Приобщились к вечной жизни и стократ блаженны стали. И хотя по тем убитым пролил я потоки слез, Души их творец вселенной в кущи райские вознес!» Царь заплакал, безутешный, и с ресниц дохнул мороз, И, мешая дождь со снегом, заморозил купу роз. Увидав царя в печали, зарыдали и вельможи И оплакивать убитых принялись усердно тоже. Но потом они сказали: «На светила вы похожи, Так неужто нам стенанья всякой радости дороже? Кто достоин в этом мире ваших горестных рыданий? Смерть за вас, герои наши, лучше жизненных скитаний!» И Фридон сказал собрату: «Здесь не место для стенаний! Бог тебе готовит радость вместо этих испытаний!» И когда погибшим в битве Автандил вознес хвалу, Все решили: «Пусть улыбка разольется по челу! Так как лев обрел светило и пресек дорогу злу, Мы оплакивать не будем то, что кануло во мглу!» И тогда великий праздник наступил в Мульгазанзаре. Барабаны и кимвалы пели песнь о государе. Горожане и торговцы шли навстречу юной паре, Так что всякая торговля прекратилась на базаре» Были улицы забиты многочисленной толпою, Впереди стояла стража длинной цепью круговою. Больше всех ей досаждали те, кто шли со всей семьею, Ибо все они стремились заглянуть в лицо герою. У дворца царя Фридона братья кончили поход. В поясах своих червонных челядь стала у ворот. По ковру, бросая деньги, гости двинулись вперед, И ловил червонцы эти торжествующий народ.

СВАДЬБА ТАРИЭЛА И НЕСТАН-ДАРЕДЖАН, УСТРОЕННАЯ ЦАРЕМ НУРАДИН-ФРИДОНОМ

Пышный трон, бело-пурпурный, изукрашенный Фридоном, Весь в каменьях красно-желтых, возвели молодоженам. Желтый трон для Автандила посредине был черненым. Двор собрался, и герои по своим расселись тронам. И явились сладкопевцы и свои запели гимны, И друзьям шелков немало царь поднес гостеприимный, И отпраздновал он свадьбу ради их любви взаимной, И пленяла приглашенных красота царевны дивной. Девять перлов драгоценных царь поднес им в честь побед. Каждый был с яйцо гусыни и струил туманный свет. Но зато подобен солнцу был там некий самоцвет,— С этим светочем художник ночью мог писать портрет. Дорогим молодоженам, приглашая их на ужин, Царь поднес по ожерелью из рубинов и жемчужин. Автандилу дал он блюдо в знак того, что с ним он дружен. Чтоб внести такое блюдо, был немалый навык нужен. Был насыпан крупный жемчуг на огромном блюде этом. Царь поднес его герою с поздравленьем и приветом. Там ковры и аксамиты отличались дивным цветом. Благодарность Тариэла на дары была ответом. Восемь дней, играя свадьбу, веселилась вся страна. Ежедневно новобрачным подносила дар казна. Били бубны и кимвалы, арфы пели дотемна. Как достался витязь деве, так и витязю — она. Как-то раз сказал Фридону Тариэл такое слово: «Мне любой из вас, герои, ближе брата дорогого. Чтоб воздать вам по заслугам, сердце все отдать готово, Ибо, вами исцеленный, я вернулся к жизни снова. Есть ли что прекрасней жертвы, принесенной Автандилом? Оказать спаспету помощь нам с тобой теперь по силам. Ты сходи к нему, разведай, как нам быть с собратом милым? Потушив мое горнило, он сожжен своим горнилом! От меня спроси ты брата: «Как избыть твою беду? Богом посланную с неба, ты свою получишь мзду, Но коль я тебя забуду и на помощь не приду, Пусть нигде себе приюта я, бездомный, не найду. Чем тебе помочь я должен, верным будучи собратом? Я в Аравию с тобою рад, коль надо, ехать сватом. Где словами, где мечами, все устроим мы дела там. Не женив тебя на деве, не хочу я быть женатым!» Лишь дошло до Автандила предложенье Тариэла, Безграничная веселость Автандилом овладела» «Для чего мне эта помощь? — он воскликнул. — В чем тут дело! Ведь луна моя от каджей бед пока не претерпела. Ведь она по божьей воле занимает свой престол, Почитается народом, никаких не знает зол, Ни один колдун на свете козней ей пока не плел. Почему ж ты с этим делом, милый друг, ко мне пришел? Лишь когда творец исполнит все свои предначертанья И пошлет мне утешенье за минувшие страданья,— Лишь тогда я вновь увижу солнце, полное сиянья… До тех пор, увы, напрасны будут все мои метанья. Вот что должен Тариэлу я сказать по доброй воле: «Я похвал твоих не стою, царь, рожденный на престоле! С материнской я утробы предназначен рабской доле, Пусть же я останусь прахом, не займешь ты трон доколе! Ты сказал: «Желаю справить свадьбу славную твою!» Голос любящего сердца в этом слове узнаю! Но ни меч, ни красноречье не помогут в том краю, Где послал мне бог царицу солнцеликую мою! Лучше ждать решенья свыше, чтоб душа не унывала! Но тебе индийским троном овладеть пора настала, Чтоб с тобой твое светило, словно молния, блистало, Чтоб, рассеянный тобою, враг бежал куда попало. В день, когда осуществятся эти наши замышленья, Я в Аравию, мой витязь, возвращусь без промедленья. Там, коль солнце пожелает, я уйму огонь томленья. Ни к чему иному больше не имею я стремленья». И когда о том услышал от Фридона Тариэл, Он сказал: «Не с колдунами я сражаться захотел. Так же как источник счастья возвратить он мне сумел, Ныне я отдам все сердце ради этих важных дел. Передай ему все это и скажи: «Воитель славный, На меня давно в обиде воспитатель твой державный. Много слуг его когда-то я убил в борьбе неравной. Я хочу просить прощенья за поступок своенравный». Ты скажи: «Со мною больше не веди переговоров. Завтра двинусь я в дорогу, мне не нужно долгих сборов. Царь Аравии забудет для меня упрямый норов И меня, как свата, встретит без упреков и раздоров», С этим словом к Автандилу Нурадин пришел опять. Он сказал: «Решилось дело. Поздно споры затевать». И хотя спаспета стала боль души одолевать, Уважения к владыке он не мог позабывать. Он явился к Тариэлу, и склонил пред ним колени, И, поднять очей не в силах, говорил ему в волненье: «Грешен я пред Ростеваном, не свершил его велений,— Не зови меня с собою ради новых преступлений! Если мы туда поедем, взяв с собою Нурадина, Никому я не позволю нападать на властелина! Уж и так пред государем голова моя повинна! Разве смеет раб ничтожный меч поднять на господина! Между мною и царицей вы посеете раздор. Горе мне, коль то светило потускнеет с этих пор! Оттолкнет меня царица, позабудет уговор, Не простит, не пожалеет, всем мольбам наперекор!» Тариэл, светило мира, поднял брата со словами: «Ты помог мне в затрудненье и советом и делами. Ныне мы познали счастье, но, разделавшись с врагами, Ты и сам обязан ныне утешаться вместе с нами. Не могу хвалить я друга, если он со мной чинится, Слезы льет в уединенье, убивается, томится… Кто меня считает братом, должен мне во всем открыться, Если ж нет, то нам обоим лучше будет разлучиться. Овладел ты сердцем девы и меня от смерти спас. Вряд ли дева огорчится, если вдруг увидит нас. Задавать царю загадки я не буду в этот раз,— У меня одно желанье: позаботиться о вас. Буду я молить владыку, чтоб, радея о престоле, Он тебе свое светило уступил по доброй воле. Нужно вам соединиться, для чего страдать вам боле? Украшать друг друга нужно, а не вянуть в диком поле!» Увидав, что не отступит от решенья Тариэл, Автандил противоречить побратиму не посмел. Нурадин собрал охрану, счел ее и осмотрел И с любимыми друзьями в дальний двинулся предел.

ТАРИЭЛ ВОЗВРАЩАЕТСЯ К ПЕЩЕРЕ И ВИДИТ СВОИ СОКРОВИЩА

Мудрый Дивнос человека учит тайне сокровенной: «Нам добро ниспосылает, а не зло творец вселенной. Он добру отводит вечность, злу дает он срок мгновенный. Он стремится к совершенству, сам от века совершенный». Львы, покинув край Фридона, шли в веселье небывалом. Новобрачная скрывалась под дорожным покрывалом. Крылья ворона, чернея, колыхались над кристаллом, И казалось то светило бадахшанским дивным лалом. В паланкине ту царевну проносили средь долин. Братья тешились охотой, окружая паланкин. Где б они ни проходили, каждый встречный селянин Торопился к ним с дарами, созерцая тот рубин. И казалось всем прохожим, что высоко над землею Три луны сопровождают солнце стражею тройною. Наконец они достигли диких скал, где над рекою Витязь жил в своей пещере, опекаемый сестрою. Тариэл сказал собратьям: «Вот она, моя округа! Здесь я странствовал и плакал, умирая от недуга. Пусть же здесь нехитрый ужин соберет Асмат-подруга И любой из вас получит дар от преданного друга!» Братья слезли у пещеры, и устроили привал, И оленины поели, отдыхая возле скал. Вспоминая о минувшем, каждый витязь ликовал, И хвалил, и славил бога, столь достойного похвал. Обошли они пещеры, опечатанные братом, И опять они немало обнаружили добра там. Кто считал свои богатства, обладая этим златом? Попадая в те пещеры, каждый делался богатым! Много роздал там сокровищ Тариэл непобедимый, Награжден был каждый воин, Нурадином предводимый. Никого не позабыл он, путешествуя с любимой, Но нетронутым казался клад его неисчислимый! И сказал Фридону витязь: «Я должник твой, милый брат! Но на свете добродетель возмещается стократ. Потому тебе в подарок отдаю я этот клад, Увези его с собою как награду из наград». С благодарностью ответил витязь брату дорогому: «Ты меня, как видно, хочешь уподобить скопидому! Даже тех, кто крепче дуба, ты ломаешь, как солому! Буду счастлив я, покуда твоему служу я дому!» Чтобы выслали верблюдов, он послал домой известъе И сокровища пещеры перевез в свое поместье. И тогда в страну арабов братья выехали вместе: Автандил, ущербный месяц, к молодой спешил невесте. В некий день они достигли Аравийской стороны, Где повсюду были села или крепости видны. В синих траурных одеждах, по заветам старины, Люди бегством Автандила были там огорчены. Прибыл вестник Тариэла и предстал пред Ростеваном: «Благоденствуй, о владыка, в ликованье непрестанном! Ныне я к тебе явился — царь, рожденный Индостаном,— Чтоб бутон прекрасной розы возвратить тебе сохранным. Я, твой прах, при первой встрече неприветлив был с тобою, Но и ты напрасно вздумал поскакать вослед за мною. Не сдержав своей досады, я расправился с толпою, И рабов твоих немало распростилось с головою, Ныне прибыл я, владыка, после многих трудных лет, Чтоб молить тебя усердно о забвенье этих бед. Подтвердят Фридон и стража, что даров со мною нет, Лишь один со мной подарок — твой возлюбленный спаспет».

В день, когда к царю явился вестник этих сообщений, Царь возрадовался духом и заплакал в восхищенье, И с ресниц на лик царевны опустились стрелы теней, И краса ее рубинов стала втрое совершенней. Загремели барабаны, взволновалась вся столица, Вышли воины на площадь, чтоб навстречу устремиться. Выносили седла, сбрую, запрягал коней возница, Храбрых витязей проворных потянулась вереница. Сел и царь на иноходца, и по знаку воевод Войско двинулось навстречу из распахнутых ворот. И хвалил и славил бога весь собравшийся народ: «Лишь добро одно бессмертно, зло подолгу не живет!» И когда заметно стало приближенье каравана, Автандил сказал собрату, опечалившись нежданно: «Посмотри, как в туче пыли степь далекая туманна! Там горит мое горнило, пламенея непрестанно! Там мой царь и воспитатель. Он спешит к тебе навстречу. Я идти с тобой не в силах, ибо что ему отвечу? Кто, как я, себя унизил, честь утратив человечью? Без меня вам

надо встретить государя мудрой речью!» Тариэл сказал: «Похвально почитание царя! Оставайся же на месте, не ходи со мною зря. Я добьюсь его согласья, и, сиянием горя, Станет витязю женою та небесная заря». Был шатер для Автандила на лугу разбит зеленом, И Нестан в шатре осталась вместе с братом нареченным. Вздох ресниц ее казался легким ветром благовонным. Тариэл, простившись с нею, дальше двинулся с Фридоном. И воскликнул царь арабов, проезжая по долинам: «Тариэл, прекрасный станом, шлет приветствие вдали нам!» И, подъехав, поклонился властелину с сердцем львиным, Обошелся он с индийцем, как отец с любезным сыном. И пред ним склонился витязь, посетивший те места. Целовал его владыка, чтоб порадовать уста. Говорил он Тариэлу, удивляясь неспроста: «Ты как солнце над землею! Без тебя и жизнь пуста!» И проворство рук героя, и краса его, и сила — Все в нем старого владыку привлекало и дивило. Похвалил он и Фридона, но ему печально было, Что среди гостей приезжих он не видел Автандила. Увидав, что царь печален, Тариэл промолвил слово: «Царь, тебе повиноваться сердце путника готово. Но дивлюсь я, как ты можешь возносить меня, чужого? Разве можно быть милее Автандила молодого? Не дивись, что появиться было брату недосуг. Лучше сядь со мной, владыка. Как прекрасен этот луг! Я сказать тебе осмелюсь, почему не прибыл друг, И просить о нем я буду ради всех его заслуг». Сели рядом два владыки. Окружили их отряды. Свет блеснул в очах героя, как мерцание лампады. Тот, кто видел Тариэла, не искал другой отрады. Речь его была достойна и вниманья и награды. «Царь, — сказал он Ростевану, — не гневись на слово это, Но пришел к тебе я ныне ради славного спаспета, Умоляет этот витязь, чье лицо светлее света, Чтобы ты его прошенье не оставил без ответа. Оба мы к тебе взываем, о светило из светил! Сообразно разуменья дал мне счастье Автандил! Он возлюбленную деву ради друга позабыл! Чтоб о том распространяться, недостанет наших сил! Царь, давно друг друга любят этот витязь и девица! Вижу я, как он в разлуке и тоскует и томится! Я молю, склонив колена: дай им счастьем насладиться! Пусть ему женою будет солнцеликая царица! Ничего прибавить больше к этой речи я не смею…» Тут платок расправил витязь, повязал петлей на шею, И упал он на колени с дивной просьбою своею… Тот, кто слышал эту просьбу, был смущен немало ею. Увидав царя индийцев распростертого в ногах, Ростеван и сам склонился со слезами на глазах. Он сказал: «Принес ты радость, но ее развеял в прах, Ибо эти униженья на меня наводят страх. Разве может не исполнить человек твое желанье? Для тебя я дочь родную свел бы даже на закланье, Я б ее в рабыни отдал, будь на это приказанье… Автандил же — зять, достойный и любви и почитанья. Разве кто другой на свете мне понравиться сумеет? Царство дочери я отдал, им она теперь владеет. Юный цвет произрастает, старый сохнет и желтеет… Как могу я ей перечить, коль она любовь лелеет? Я ее, коль ты прикажешь, выдам даже за раба! Лишь безумного не тронет столь великая мольба! Но отверг бы я спаспета, будь любовь моя слаба! Говорю, как перед богом: такова ее судьба!» Тариэл, владыка индов, услыхав такое слово, С благодарностью великой поклонился старцу снова. Царь ему ответил тем же. Ради гостя дорогого Он забыл свои печали и не хмурился сурово. Нурадин с веселой вестью поскакал за братом милым. Новость радостную эту встретил он с великим пылом. Скоро он на место встречи возвратился с Автандилом, Но смущенный этот витязь смутным выглядел светилом. Он предстал пред государем, и в томлении поник, И платком закрыть пытался беспокойный бледный лик. Солнце, спрятавшись за тучу, затуманило цветник, Но отнять красу у розы не сумело ни на миг. Царь хотел обнять героя, но в печали и смущенье Витязь, лик не поднимая, целовал его колени. «Встань! — сказал ему владыка. — Ты отважен был в сраженье! Не смущайся, я не буду обвинять тебя в измене!» Обнял царь его великий, целовал его ланиты, Говорил: «Живой водою потушил мои огни ты! Так пойдем же, лев, к светилу, где агат с агатом слиты! Я сведу вас воедино, не лишу своей защиты!» Лев, обласканный владыкой, исцелился от забот. Сидя рядом с Ростеваном, он вкусил его щедрот. Был жены он и престола удостоен в этот год. Только тот оценит радость, кто печаль переживет! И сказал владыке витязь: «Кончив дело непростое, Отчего ты, царь, не хочешь встретить солнце золотое? Отведи ее в чертоги, посели в своем покое, Пусть дворец в ее сиянье лучезарней станет вдвое!» Взяв с собою Тариэла, все к царевне поскакали, И ланиты голиафов, словно солнце, просияли: Всех побед достигли братья, получили, что искали, И мечи не понапрасну бедра их отягощали. Увидав вдали царевну, государь сошел с седла. Ослепил, его внезапно дивный свет ее чела. Дева, сидя в паланкине, старца радостно ждала, И сказал ей царь великий, позабыв про все дела: «Свет пресветлый, не сравнимый ни с кристаллом, ни с алмазом! Не напрасно пред тобою мудрецы теряют разум! Посреди светил небесных ты — луна и солнце разом! Увидав тебя, на розы не взгляну я больше глазом!» Любовались все арабы светозарной той зарницей, Всем очам она сияла благодатною денницей. Люди счастье находили в созерцанье светлолицей И, узнав ее, спешили вслед за нею вереницей. И повез ее с собою престарелый царь-отец И в семи планетах неба находил ей образец. Но красу ее постигнуть не сумел бы и мудрец. И явились в город гости и вступили во дворец. И явилась перед ними Тинатин, надежда трона. Были ей к лицу порфира, царский скипетр и корона. На гостей она взглянула, словно солнце с небосклона: Тариэл, владыка индов, к ней приехал для поклона. С молодой своей женою поклонился он трикраты. Повели они беседу, светлой радостью объяты. Лучезарным их сияньем осветились все палаты. Стали ликами рубины и ресницами агаты. Но когда им трон воздвигла эта лучшая из дев, Молвил витязь: «Ты приводишь судию судей во гнев! Будь сама царицей нашей, на престоле этом сев! Пусть сильнейший между львами с солнцем солнц воссядет лев!» Усадил царицу витязь на престоле том старинном, И велел он Автандилу с нею сесть под балдахином. Кто, подобно им, на свете пламенел огнем единым? Не могли б сравниться с ними даже Вис с ее Рамином! И смутилась эта дева, увидав героя рядом, Побледнела и взглянула на отца пытливым взглядом. «Не страшись! — сказал родитель. — Мудрецы вещают чадам: «Возлюбившие друг друга все дела кончают ладом». Дай вам бог удачи, дети, чтобы с этого вы дня  Благоденствовали вместе, доблесть царскую храня! Будьте верными, как небо, вечно полное огня, И своими вы руками полошите в гроб меня». Указав на Автандила, царь сказал своей дружине: «Вот ваш царь. По воле божьей он царит в моей твердыне. Утвердив его на троне, я готов теперь к кончине. Так же, как вы мне служили, и ему служите ныне!» И ответила дружина, преклоняясь пред царями: «Мы, цари, лишь пыль земная, возвеличенная вами! Благосклонные к покорным, непреклонные с врагами, Доблесть нашу и отвагу умножаете вы сами!» И к царице царь индийский обратился с похвалой: «Возвращен тебе твой витязь и огонь потушен твой. Твой супруг — мой брат названый, будь и ты моей сестрой! Посрамлю я всех неверных, кто нарушит твой покой!»

СВАДЬБА АВТАНДИЛА И ТИНАТИН, УСТРОЕННАЯ ЦАРЕМ АРАБОВ

В этот день на царском троне величали Автандила. Тариэлу нежность сердца украшением служила, Тинатин с Нестан сидела, и толпа о них твердила, Что сошли с небес на землю два сияющих светила. Чтоб дружинников насытить, принесли там хлеба, соли, И немало там баранов и коров перекололи. Раздавали там подарки сообразно царской воле, И цари, подобно солнцу, там сияли на престоле. Был там дивного чекана каждый свадебный бокал, Гиацинтовые чаши, кубки — выдолбленный лал. Ты, увидев эту свадьбу, сам бы сердцу приказал: «Погуляй с гостями, сердце! Не спеши покинуть зал!» И гремели там кимвалы, и по воле властелина Сто фонтанов источали удивительные вина, И сияли там созвездья бадахшанского рубина, И гуляла там до света Ростеванова дружина. Не остался без подарка ни хромой там, ни увечный. Рассыпали там горстями дивный жемчуг безупречный. Набивали там карманы каждый встречный-поперечный… Дружкой был у Автандила Тариэл добросердечный. Ночь прошла, и на рассвете Тариэлу, выбрав срок, Царь промолвил: «Вы с царицей озарили мой чертог! Вы — владыки над царями, мы — рабы у ваших ног: Их следы напоминают блеск невольничьих серег. Восседать нам вместе с вами, царь великий, не годится!» И престол на возвышенье был поставлен для индийца. Автандил воссел пониже, рядом — юная царица. Дар, врученный Тариэлу, и с горой не мог сравниться! Царь их потчевал, как равных, по законам царской чести, Подходил с своим бокалом то к герою, то к невесте, За свои благодеянья был хвалим без всякой лести… Царь Фридон близ Автандила восседал на царском месте. И индийского владыку, и владычицу сердец, Словно зятя и невестку, одарил старик отец. Малой доли тех подарков сосчитать не мог мудрец. Был там скипетр, и порфира, и рубиновый венец. Соответствовали сану эти дивные подарки: Самоцветы из Романьи сходны с яйцами цесарки, Перлы крупные, как сливы, многочисленны и ярки, Кони рослые, как горы, — скакуны, не перестарки. Девять полных блюд Фридону царь насыпал жемчугами, Девять редких иноходцев отдал вместе с чепраками… Отвечал владыка индов благодарными словами И вполне казался трезвым, хоть немало пил с друзьями. Лишних слов не буду тратить: день за днем летели дни. Целый месяц с Тариэлом пировали там они. Царь дарил владыке индов лалы дивные одни, И горели эти лалы, как небесные огни. Тариэл сиял, как роза, но, прервав увеселенья, С Автандилом государю он послал уведомленье: «Был бы рад с тобой, владыка, развлекаться каждый день я, Но боюсь, что край индийский враг пожрет без промедленья. Чтоб тебя не огорчала ни одна моя утрата, Должен знаньем и искусством я низвергнуть супостата. Ныне я спешу в отчизну, покидаю я собрата, Но надеюсь вас увидеть после скорого возврата!» «Не смущайся! — царь ответил, ожиданьям вопреки.— Делай то, что нужно делать, коль враги недалеки. Автандил тебе на помощь поведет свои полки. Бей коварных супостатов, разрывай их на куски!» Автандил сказал миджнуру о решении царевом. Тот ответил: «Спрячь свой жемчуг под рубиновым покровом! Как ты можешь, поженившись, распроститься с мирным кровом!» Но ему собрат любимый возразил шутливым словом: «Ты, я вижу, уезжаешь, чтоб потом злословить друга: «Он в беде меня оставил! Для него милей супруга!» Я же буду здесь томиться, погасив огонь недуга. Нет! Покинуть побратима — невеликая заслуга!» Смех веселый Тариэла рассыпался, как кристалл. Он сказал: «И я б в разлуке горевать не перестал! Торопись же, если хочешь, и не жди моих похвал!» И дружинам аравийским царь собраться приказал. Он не мешкал и составил свой отряд в престольном граде. Ровно восемьдесят тысяч было всадников в отряде, Все в доспехах хорезмийских и воинственном наряде. Царь-отец, увидев это, приуныл разлуки ради. С грудью грудь и с шеей шею на прощание сливая, Там сестру свою царица провожала молодая. Дав друг другу слово клятвы, обнялись они, рыдая, И народ на них дивился, со всего собравшись края. Вместе с утренней звездою и луна горит с утра, Но сестру потом бросает бледноликая сестра. Коль они не разойдутся, небо скажет им: пора! Чтобы их увидеть вместе, будь высоким, как гора. Точно так же тот, кто создал и земные два светила, Отведет их друг от друга, как бы им ни трудно было. Розы, слитые в лобзанье, вновь судьба разъединила. Тем, кто с ними разлучался, оставалась лишь могила! «Если б мы, — Нестан сказала, — здесь не встретились с тобою, Никогда бы и разлуку не считала я бедою. Не забудь, пиши мне письма, если я вниманья стою! Как сгораю по тебе я, так и ты томись тоскою!» «О пленительное солнце! — Тинатин сказала ей.— Как могу я отказаться от тебя, сестры моей! Без тебя просить о смерти буду я царя царей! Сколько слез я потеряю, столько ты процарствуй дней!» Так расстались две царицы, столь счастливые дотоле. Та, что дома оставалась, вдаль смотрела поневоле. Оборачивалась к дому та, что выехала в поле… Я не мог из тех страданий описать десятой доли! Провожая побратимов, убивался царь могучий. «Горе мне!» — твердил владыка, трепеща от скорби жгучей. Видно, сердце в нем кипело, как котел кипит кипучий! Тариэл был хмур, как солнце, занавешенное тучей. Старый царь, прощаясь с гостем, поминутно говорил: «Сладким кажешься виденьем ты, светило из светил! В двадцать раз я стал печальней, потеряв остаток сил. Сам меня вернул ты к жизни, сам теперь и погубил!» Витязь сел на вороного, опечаленный немало. Стража, вышедшая в поле, дол слезами орошала. «Близ тебя, — она твердила, — даже солнце темным стало!» Он в ответ: «Мои страданья тяжелей страданий Сала!» Так они в поход пустились, и под стягом Тариэла Автандил с царем Фридоном войском правили умело, С ними восемьдесят тысяч шли в неведомое дело, И сердца их там друг другу были преданы всецело. Славных витязей подобных в мире нет уже давно! Спорить встречным поперечным было с ними мудрено. На привалах эти братья расстилали полотно И не сыворотку пили, а как водится — вино!

СВАДЬБА ТАРИЭЛА И НЕСТАН-ДАРЕДЖАН

Позвала детей царица, руки их соединила И на трон земли индийской в царском зале посадила. Исстрадавшееся сердце новой силой укрепила, Позабыв свои печали, светлой радости вкусила. На высоком царском троне Тариэл воссел с женою, Оба равные друг другу и любимые страною. Кто сумел бы в полной мере возвеличить их хвалою? Кто из всех сынов Адама спорил с ними красотою? Семь престолов Индостана, все отцовские владенья, Получили здесь супруги, утолив свои стремленья. Наконец они, страдальцы, позабыли про мученья: Только тот оценит радость, кто познает огорченья. Даже солнце ликовало, отражаясь в тех героях! Люди били здесь в литавры, громыхали на гобоях. Принесли ключи хранилищ и, собравшись в тех покоях,— «Вот наш царь с своей царицей», — говорили про обоих. На отдельных сели тронах там Фридон и Автандил. Хор вельмож, представ пред ними, их деяния хвалил. Бог подобных им героев на земле не сотворил, И любой из них о прошлом там с гостями говорил. Пили, ели, круг придворных становился больше, шире, Свадьбу радостно справляли, как справляют свадьбы в мире. Драгоценные подарки получили все четыре. Много нищих вспоминает о великом этом пире. Ублажали их индийцы, как спасителей народа: «Возродились мы для жизни после вашего прихода!» Был любой из них прославлен, как герой и воевода, И всегда толпа придворных ожидала их у входа. И тогда владыка индов объявил Асмат-рабыне: «Верной службой ты служила нам с царицею в пустыне! Из семи моих престолов дам тебе один отныне, Будь на нем такой же верной, как в пещере на чужбине. Управляя этим царством, позаботься и о муже, Послужи нам верной службой, став счастливою к тому же!» Но Асмат упала в ноги: «Есть ли что на свете хуже, Чем покинуть вас с царицей и о вас томиться вчуже! В Индостане трое братьев проводили день за днем, Позабавиться охотой удосужились втроем. Наделен был каждый витязь дивным жемчугом, конем… Автандил один, тоскуя, вечно думал о своем. Увидав, что сердце друга вновь охвачено тоскою, Тариэл сказал: «Я вижу, нелегко тебе со мною! Семь напастей без супруги увеличил ты восьмою. Рок, завидуя счастливым, разлучает нас с тобою!» Царь Фридон за Автандилом стал отпрашиваться следом: «Путь к земле твоей индийской мне отныне будет ведом. Можешь мной распоряжаться, как сосед своим соседом. Я примчусь быстрее лани, чтоб помочь твоим победам!» И тогда их царь индийский отпустил в обратный путь, Но напомнил он Фридону: «Возвратись же, не забудь!» Автандилу же прибавил: «Без тебя изноет грудь! Как мне быть, коль солнцу мира льва обязан я вернуть!» Царь в подарок Ростевану слал одежд различных груду, Из граненых самоцветов драгоценную посуду. «Отвези, — сказал, — все это, утоли мою причуду!» «Без тебя, — ответил витязь, — что теперь я делать буду!» Шубку с ценным покрывалом Дареджан сестре дарила, И была даров достойна лишь супруга Автандила. Был на шубке этой камень, весь горящий, как светило, В темноте его сиянье отовсюду видно было. Попрощавшись с Тариэлом, удалился верный друг. Запылал огонь разлуки и в сердцах воспрянул вдруг. Горько плакали индийцы, слезы падали на луг. «Яд судьбы, — промолвил витязь, — умножает мой недуг!» Долго ехали два брата через горные отроги. Наконец они расстались: расходились их дороги. Все желанья их свершились, уничтожились тревоги. Так вернулся царь арабов в Ростевановы чертоги. Украшение державы, был он встречен там с почетом. И, свое увидев солнце, положил конец заботам. Вместе с юною царицей возвели на трон его там, И вознес его корону бог к сияющим высотам. Были преданы друг другу три державные собрата: Часто все они встречались, победивши супостата. Нарушители их воли исчезали без возврата, И росли их государства вместе с мощью их булата. Милосердные дела их всюду сыпались, как снег. Вдов, сирот они кормили, престарелых и калек. Усмирен был в их владеньях недостойный человек И на пастбище с козою волк не ссорился вовек.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Пронеслась их жизнь земная, как ночное сновиденье, И ушли они из мира — таково его веленье! Даже тот, кто долговечен, проживет одно мгновенье! Месх безвестный из Рустави, кончил я мое творенье. Божеству грузин Давиду, что грядет путем светила, Чья с восхода до заката на земле известна сила, Кто для преданных — опора, для изменников — могила, Написал я эту повесть, чтоб досуг его делила. Мне ли петь дела Давида, возглашая славу слав? Я служил ему стихами, эту повесть отыскав. В ней прославлены владыки многочисленных держав, Их чудесные деянья и величественный нрав. Никому на жизнь земную невозможно положиться: И моргнуть мы не успеем, как она уже промчится. Для чего ж нам то, что ищем? Подведет судьба-срамница! Благо тем, кто ладит с нею и кончины не боится! Мы в стихах Мосэ Хонели Амирана узнаем. Прочитав «Абдул-Мессию», дань Шавтели воздаем. Диларгета пел Тмогвели, сожигаемый огнем, Тариэла — Руставели, горько плачущий о нем.

ПРИМЕЧАНИЯ

До наших дней не дошли не только оригинал «Витязя в тигровой шкуре», но и сколько-нибудь близкая к эпохе его создания рукопись. В этом отношении произведение Руставели разделяет участь большинства классических творений древности и средневековья.

Время наложило свой отпечаток на поэму, на ее языковую ткань, художественное построение. Наряду с отдельными лакунами, как это установлено в настоящее время, в тексте появились позднейшие вставки, — как отдельные строки, так и целые эпизоды.