Витязи из Наркомпроса
Шрифт:
Натка с трудом пробиралась за заботливо отгибающим ветки Бекреневым… На голову и за шиворот ей сыпались сухие еловые иглы, к распаленному лицу липла паутина, а в нос, рот, глаза лезла стоящая столбом мошка…
Натка вздохнула поглубже, тут же закашлялась, выплюнула черную от мошки слюну:
— Господи, да это же невозможно так жить! Тут что, всегда так?
— Да нет, что вы! — утешил её Филипп Кондратьевич. — Только лишь весной, летом… И ранней осенью!
Потом остановился на маленькой полянке,
— Желающие и дальше кормить мошку есть?
— Надуманный вопрос. — сердито ответил Бекренев. — Да что делать-то? Был бы я в Москве, так зашел бы в первый попавшийся промтоварный, а то и в ЦУМ бы смотался, поискал одеколон «Гвоздика». Вонючий, сволочь, но, говорят, кровососущих всё же отпугивает…
— Против комаров, пишут, диэтиламид m– толуиловой кислоты лепо помогает…, — подал голос устало утиравший бороду Савва Игнатьевич.
— Чего-чего луиловый?!! — не поверил своим ушам дефективный подросток.
— Это средство такое, в Германии недавно изобретено. «Дэта». Отпугивает-де оно комаров и мошек.
— Батюшка! Но… да вы-то откуда про него знаете? — удивился Валерий Иванович.
— В журнале «Наука и Жизнь» прочитал.
— Отец Савва, вы меня поражаете… Может, вы часом и «Безбожник» почитываете?
— Разумеется, регулярно его просматриваю, вкупе с «Атеистическими чтениями». Но это к делу не относится, потому что всё одно от мошки, кроме как ей замотаться, на манер мусульманки, или вот ещё дегтем березовым обмазаться, у Натальи Юрьевны спасения нет…
— А может, вернетесь? — осторожно спросил девушку Бекренев. — Комары вон, вас не милуют! А здесь они ой какие, размером как лошадки…
— Нет. — яростно мотнула головой Натка. — Буду терпеть.
— Зачем же терпеть, дугай тейтерь? Симемс вирь ава ловсо…, — и Филя протянул Натке заткнутую деревянной пробкой тыковку. Когда та вылила себе на ладонь молочно-белую, пахнущую смолой каплю, и растерла её себе по зудящим от укусов рукам, то от неё враз пахнуло грибами, темной лесной глубиной, дремучей чащобой…
— А истя! А истяня! — замахал руками Филя. — Симемс, симемс…
И показал жестами, что средство надо непременно выпить. Натка ни за что на свете не стала бы глотать подозрительную микстуру, но у ней в памяти еще было живо приключение с комарами на станции… И она, зажмурившись, сделала большой глоток…
Огненный клубок прокатился по её горлу и бомбой разорвался в пищеводе. Натка, со слезами на глазах, насилу откашлялась и тут же увидела, как тыквочку решительно взял в руки Бекренев:
— А ты, дефективный, пить малость погоди! Ежели мы все тут нахрен от этого декохта отравимся, то ты этого лесного человека тогда звэрски зарэжэшь. Причем
— Не обижайте его, Валерий Иванович! Видите, что происходит? — и Натка протянула свою руку к стоявшему в воздухе рядом с ней рою мошкары. Тот резко, почти испуганно подался от неё в сторону.
— Знамо дело, брезгуют…, — констатировал Савва Игнатьевич. — Кровь у нас теперь для них не халяльная!
— Что же ты, обскурант, нам раньше своё питье не давал? Чего ради мы комариные покусы попусту битых два часа терпели? — напустился на Филиппа Бекренев.
— А вы бы его раньше и пить бы не стали! Не приперло вас тогда ещё, потому как…, — вполне резонно пояснил тот.
… Потом они долго шли в свете звезд по ночному загадочному лесу. неверный свет месяца отбрасывал призрачно-голубой отсвет на островерхие верхушки елей, недвижимо, как колонада собора, высившиеся окрест, и отбрасывающие на серебристую траву аспидно-черные тени.
Спереди потянуло холодком и сыростью… В низких песчаных берегах тихо несла свои воды неширокая река, в мелких волнах которой серебряной рыбкой плескался и дрожал месяц.
Филя бойко сбежал с невысокой кручи, что-то пошарил в прибрежных кустах. Раздался грозный металлический лязг.
— Всё понимаю! — с удивлением покачал головой Бекренев. — Но привязывать такую худую лодчонку, этакой циклопической цепью ко вбитому в берег, не иначе как паровым копром, двутавровому рельсу, точно «Титаник» какой-нибудь, мне кажется, всё же некоторый перебор!
— Мокшо кеськедемьс! Мордовия-республикась…, — философски пожал плечами Филипп Кондратьевич.
— Сурово здесь у вас! — уважительно ответил Валерий Иванович.
Потом они плыли по течению извилистой лесной реки, над которой смыкались кроны старых ив, сквозь сплетенные ветви которых изредка остро проглядывали редкие мохнатые звезды.
Потом небо посветлело, над рекой неслышно поднялась полоска белоснежного тумана… И Натка вдруг увидела, как слева от неё, буквально в двух шагах, по колено в воде стоит белая лошадь, и с её грустной морды капают редкие капельки, оставляя разбегающиеся круги на неподвижной, как зеркало, темной воде… От которой вверх, прихотливо змеясь, бесшумно поднимаются молочно-белесые струйки…
— Ну вот, и где же это ваше зловещее Иблисово царство? — с доброй улыбкой спросил Савва Игнатьевич.
— Мы уже там…, — глухо ответил Филя. — Видите?
И он указал на скорчившуюся серую фигуру, похожую на ворох старого тряпья, возле празднично-мягко светящихся топленым молоком бересты березовых мостков над водою.
Когда лодка подплыла поближе к мосткам, Филипп Игнатьевич вонзил в мелкое илистое дно весло, притормозив её ход, осторожно привстал со скамьи, от чего душегубка угрожающе закачалась.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
