Вивальди
Шрифт:
— Что тебе от меня нужно? — задал подполковник мне неожиданный встречный вопрос почти плачущим голосом. — Я тебе все написал.
— Тогда зачем тебе нужно, что бы я к тебе приехал?!
— Я не хочу, чтобы ты ко мне приезжал, — совсем уж обессилено выдохнул подполковник.
— А твой парень тогда тут зачем?
— Какой парень, какой еще парень?!
Любитель семечек наблюдал за мной с любопытством, даже перестал работать челюстями.
— Я сейчас дам трубку твоему сержанту, что все отменяется. И иду спать.
— Я не сержант, — сказал «парень». — Меня послал генерал Пятиплахов. С вами нет связи, пришлось ехать.
Через двадцать минут я сидел на заднем сиденье в салоне
Он не стал меня томить и сразу объяснил, куда и зачем меня тащит. Предложил хлебнуть из его заветной серебряной фляжки и добавил:
— Извини за вчерашнее, сорвался. У меня неприятности. Но ты-то причем, правильно? Не будешь? А я — будешь.
Мы мощно вписались в поворот, в который не имели права вписываться. Москва уже облилась мелкими и длинными электрическими огнями и зазывала горящими надписями, дневная серость и бледность остались прошедшему дню. Мы вырывались из расцветающего города по Щелковскому шоссе. Сразу за автовокзалом мелькнула трехцветная надпись: «Биллиард — Старик Хоттабыч». Я подмигнул ей как старому другу. Если конца света все же не будет, пойду опять в Зоилы, кабинет мне Петрович вернул. Но тут же от этой игривой мысли меня затошнило. Как будто я нарушил какой-то неизвестное мне правило. Разом всплыли все страхи и ощущение безумия, в котором я непонятно почему обязан участвовать.
— Мы сейчас встряхнем это заведение.
Было понятно, что слова относятся не к биллиардной.
— А почему — нет?! Сколько можно меня мурыжить?!
Я не произнес ни единого звука. Пусть это будет целиком генеральская инициатива. Я все еще медленно, и все более болезненно переживал обстоятельства своей столь неудачной попытки войти под своды великой христианской традиции.
— Отказать они мне не могут, моего допуска, даже непродленного, хватит. Так что не волнуйся.
Я и не думал волноваться на этот счет.
— Я уже звонил туда: Модест, собака, на месте.
А, они с доктором знакомы! Мы выбросились на МКАД.
Он вытряс в рот последние капли из своей фляжки.
— Я ничего ему не стал объяснять. Модесту. Пусть сам объясняет.
Я хотел было в этом месте сказать, что скорей всего не в Модестах дело. Допустим, наши государственные тайные медицинские концерны еще с двадцатых годов варят-изобретают заковыристые зелья и мастырят мощные механизмы для орошения умов, но что значит вся эта жалкая мощь в сравнении с силами, которые, судя по всему, задействованы в том огромном кошмаре, что крепнет и ширится. Мы даже назвать не силах правильно то, с чем столкнулись. Только старая богословская терминология у нас в руках, только всякие там молитвы и покаяния. К тому же, не всякого допустят к столу решений.
Господи, подумал я потрясенно, а Патриарх-то ведь сейчас скорей всего сидит в Кремле и они там с высшими чинами судят, да рядят — пролезет Российская Федерация в ворота, открывающегося нам будущего, и кем-чем предстанет страна после всего этого. Мысль моя конечно глупая, но и не глупая. Не могли же высшие чины пройти мимо этого вала неадекватности, что захлестывает столицу и страну. А отсутствие выраженной властной реакции объясняется просто: не знают они как реагировать, чтобы не возбудить панику и общественное безумие. Значит, обдумываются планы реагирования скрытного. Сколько институтов сейчас поднято по тревоге и заходится в мозговых штурмах, да еще тайком от родственников.
А вдруг так: нет никаких патриархов в президентском кабинете, институты благополучно безмолвствуют, как и весь народ, не видят подбирающегося ко всем нам Левиафана. И только я один трагически зряч!!! А может, и Левиафана никакого нет. Я его себе всего лишь навоображал. Ведь и это возможно.
Нет, нет, не может же ничего вообще не быть. Как минимум, существует одно место, откуда хлещет этот не вполне вразумительный психический ветер: «Аркадия». Любимица масонов, алхимиков и сталинских наркомов. Исконная червоточина в теле Подмосковья. Не зря же вокруг нее все так упорно вертится. Тот же Пятиплахов туда мчится. Генерал, что-то знает сверх того, что узнал от меня. Но к последним тайнам не допущен. Едет, скорее на разведку, чем с инспекцией. И немного трусит, боится: а вдруг там его встретит какой-нибудь секретный маршал и шуганет за преступную самостоятельность. А он на меня покажет: немного помогаю частным порядком старому другу, который заботится о судьбе дедушки соседа. Кстати, надо бы сказать Пятиплахову, что Ипполита Игнатьевича турнули из «Аркадии».
Или не надо?
Мое настроение волнировало как поезд на американских горках.
После неудачи в церкви Воскресения Христова, я был согласен на любые тайные ведомства. Но только-только смирившись с идеей секретного манипулирования аурой мегаполиса с помощью антенны над «Аркадией», я тут же начинал склоняться, что идея участия в деле сил высших привлекает меня больше.
Но, подъезжаем. Сейчас многое выяснится.
Если «Аркадия» ФСБэшная фирма, Модест должен встретить нас не сам, а выслать группу захвата. Нацепить браслеты и бросить в тайный подвал, куда-нибудь под шестиугольное основание Кувакинского храма до выяснения.
Или нет — он, конечно, выбежит к нам лично, и ласково улыбаясь, чтобы усыпить бдительность. Ему надо потянуть время, пока та же группа захвата примчится на объект по его вызову, он же не знает, что мы едем к нему. Или знает?
Но возможно и третье: этот вялый интеллигент есть инженер Гарин наших дней?! Варит под двойным прикрытием косметического салона и секретной госконторы свое персональное зелье. Поверить, что он работает исключительно от себя, было трудно. Но и исключать такую возможность полностью, не имел права. Маловероятно, что Модест Михайлович случайным открывателем редкого эффекта. Но он Ракеев, и в случайности в таких делах верится слабо. И время счастливых одиночек миновало, любой приличный результат в науке — итог работы коллектива. Или все-таки он гениальный, но наивный ученый, и на него кто-то волевой и решительный наложил лапу. Готовится заговор: новый ГКЧП рвется к власти, но предварительно считает необходимым обработать мозги народа. А Пятиплахов просто тот неудачник, что в последний момент не взят в команду по причине хотя бы своего алкоголизма? И едет как-нибудь мстить?
Тогда получается, что я на обочине, в куче человечьих очистков, срезанных со здорового питательного клубня. Вместе с генералом. И в утешение себе забавляться мыслью о каком-нибудь «конце света».
Но все же мысль о политическом заговоре с новомедицинскими наработками, представляется какой-то все же промежуточной, Да, пусть новый ГКЧП возник, и Модест со своими неизвестными возможностями силен, но все это лишь реакция на дыхание того, настоящего страха, что нависает над всеми нами. Никакой президент, никакой Совет Федерации и генштаб, если даже они приведут в полную готовность все наши ракеты, всех хакеров и психотерапевтов не могут этому противостоять. Одно связано с другим, что-то временно выходит на первый план, что-то таится пока в полумраке мира неузнанным.