Византиец. Ижорский гамбит

Борисов Алексей Валентинович

Со злости, что ничего нельзя сделать для объединения Отечества, пнул ногой неизвестно каким образом оказавшуюся у дома шишку.

– Пошли на ладью, на ту сторону переберёмся, – предложил Ильич, видя, что компаньон расстроился.

Правый берег был полной противоположностью левого. Холмы чередовались с впадинами, редкий кустарник у берега и буквально в тридцати шагах от воды лес. Ни о каком лагере, не имея мощных бульдозеров, здесь и думать нельзя было. Единственное подходящее место для стоянки располагалось в семистах метрах, вверх по реке, куда мы дошли своим ходом, петляя вдоль извилистого русла реки. Как раз где Ижора принимала в себя последний приток. Пятачок в два гектара относительно ровной поверхности, чем-то похожий на кривую

подкову с одним холмиком и еле заметным ручейком. Показывать запуск воздушного шарика при посторонних явно неуместно, посему я предложил нашим сопровождающим вернуться к ладье, оставив меня с Ильичом всё осмотреть надлежащим образом. Как только Людвиг с частью команды скрылись из вида, Пахом развязал сидор, доставая контейнер с привязанным к нему тонким капроновым тросом. Для него это было не в новинку, так что в четыре руки через двадцать минут мы имели неплохое фото местности. Сверяя современную карту с только что полученной картинкой, оставалось развести руками. Ландшафт поменялся, многие ориентиры угадывались с трудом, и требовалось основательно обновить оставленный в Новгороде макет.

– Что скажешь, Лексей? – Новгородец внимательно рассматривал отпечатанный рисунок.

– Да что тут говорить, интервенты будут ставить укрепления там, где сейчас находится домик убитого ижорца. Думаю, теоретически часть отряда может расположиться и здесь, на поляне, за поймой, но это сомнительно. Всё будет зависеть от количества воинов, которые придут с Фаси. Я бы не стал разделять войско, да и ярл не идиот. Если всё получится, бояре с князем ударят с левого берега, свяжут боем основные силы, а мы подсобим с реки и отсюда. Вот только, как это сделать по уму, надо покумекать.

Я застегнул рюкзак и направился к берегу. Пахом Ильич рассуждал на ходу, догоняя меня:

– Вот ты говоришь, теоретически возможно. Значит, выманить на этот берег свея надо как карася, да вот только что в качестве наживки предложить?

– Давай думать, Ильич. Для строительства укреплённого лагеря, а затем и острога нужно три вещи, – сказал я, немного сбавляя шаг, дожидаясь, пока новгородец поравняется со мной.

– Серебро, люди и жратва, – закончил за меня Пахом и протянул шишку.

– Спасибо за сувенир, но к чему это? – недоумевая, поинтересовался у купца.

«На кой чёрт он собирает шишки на поляне? Зайди в лесок, там этого добра навалом. Точно, у Ильича что-то с головой случилось, как увидел работу принтера», – подумал я.

– Помнишь, – Пахом хитровато прищурился, – в Долгомостье ложный склад с продовольствием делали?

– Помню, так в Смоленске шпион был, и мы знали о нём. А тут?

– Так в Новгороде почитай каждый торговый гость шпионит, да и среди своих, думаю, немало иуд сыщется. – Ильич перекрестился.

– Если Фаси точно будет знать, что здесь его ожидает большой запас провизии, приготовленный к отправке куда-нибудь в Мухоморск, то… – Шишка с хрустом раздавилась у меня в руке.

– И речку ежами у яра перегородить надо, дабы, как ты их назвал, интервенты пешочком пошли, – внёс последнее предложение Пахом. – Строптивых под нож, а остальных в колодки.

После обеда, пока мы с Пахомом Ильичом исследовали фарватер Ижорки, наёмники валили в лесу деревья. Бензопилы не было, но лесорубы и простой двуручной пилой с топорами управились быстро. Сутки ушли на то, чтобы приготовить деревянные ежи и набить мешки камнем. Ещё двое – на возведение навеса для ямы с зерном и домика у опушки, как раз на правом берегу кряжа [2] , где была полянка. Остальное доделывалось без нас. Оставив Людвига с отрядом в устье Ижоры продолжать заниматься облагораживанием местности и «охраной» продовольственного склада, мы спешно отплыли в Новгород. Предстояла большая комплексная работа.

2

Кряжи – это незатапливаемые склоны речной долины, состоящие из коренных горных пород. Обрывистый пойменный берег называют яром. Пойма – часть речной долины, затапливаемая паводковыми водами.

Слух о том, что Пахом Ильич будет отправлять громадный караван в Любек и живо интересуется зерновозами, насторожил всех купцов, торгующих озимой рожью. Появившееся словно из воздуха зерно грозило подорвать сложившиеся цены. Ожидаемые прибыли стали под вопросом. Из Ладоги дёрнули шесть недогруженных рожью ладей, но не в Клобжег, как было намечено, а в Колывань, где вроде опять-таки по слухам ещё покупали по старым ценам. О зерне заговорили все и везде. Особенно в Новгороде, где цена ни с того ни с сего поползла вниз, как в небывало обильном хлебами позапрошлом году. Популярная тема не миновала и посетителей одного заведения. Недалеко от торговых рядов, в двухстах шагах от моста, возле Ярославова двора, в добротной харчевне шла степенная беседа двух горожан и пары торговых гостей. Находясь в подпитии, приказчики Пахома Ильича выбалтывали секреты хозяина.

– А чтоб заповедь за третной хлеб не платить, – Ваня глотнул из кружки, – эта стервь стервячая его в обход Новгорода в устье Ижоры свозит, там склад у него. Шестьдесят дружинников караван охранять будут. Во как.

Иван на пару с Ефремом пили пиво, заботливо подливаемое их новыми приятелями Гротом и Спиридоном. Информация о том, что их хозяин занимается контрабандой, всё поставила на свои места. Со слов приказчиков выходило, что Пахом Ильич не заплатил обязательный налог, взимаемый посадником при оптовой операции с оброчного хлеба. Обычно такой хлеб продавали монастыри, являющиеся крупнейшими землевладельцами и, как обычно, скрывающие точное количество полученного урожая. Всё это означало одно: прокрутить в одиночку подобную аферу купец не в состоянии, есть поддержка. А если разговор шёл о третной части собранного урожая, то хлеба должно быть очень много, так как церковь в этом году участвовала в его продаже не более чем скромно. Оставалось выявить детали.

– Так неудобно там склад держать, неужто поближе не мог сообразить? В Альдейгюборге, к примеру? – Как бы сочувствуя недалёкому уму Пахома, поддержал беседу Грот.

– Подальше положишь – поближе возьмёшь. Что-то пиво у меня покончалось, пошли отсель, Ваня.

Ефрем попытался приподняться с лавки, но тотчас был ласково усажен обратно.

– Куда спешить? – Грот показал корчмарю за своей спиной два пальца, мол, срочно пару кувшинчиков пива к столу. – Вот уже новый кувшин несут, уважьте, купцы достопочтимые.

– Ну, коли так, то останемся, только мы не купцы. – Иван рассеянно посмотрел по сторонам, икнул и улыбнулся, завидев приближающийся кувшин с пенным напитком. – Приказчики мы у Пахома Ильича в лавке.

– Сегодня приказчик, а завтра, глядишь, и хозяин уже своей лавки. Главное с нужными людьми дружбу вести, – многозначительно заявил Спиридон.

Поучали прожженных торгашей торговые гости, не ведая, что приказчики Ильича только на торговле зеркалами за последний месяц наварили по сорок гривен на брата. И при желании давно могли заняться собственным бизнесом.

– А где в устье Ижоры склад разместить можно? – Грот налил из большого кувшина в свой глиняный стаканчик пива и поднёс ко рту. – Бывал я в тех местах, там и пристань-то поставить негде.

– А напротив дома убитого ижорца, – Ефрем сделал большой глоток и погладил себя по животу, – на правой стороне, на поляне.

Грот чуть не подавился, услышав сказанное. Ведь почти год назад именно он вспарывал живот пустившего их на ночлег местного кузнеца, прибивая к столбу его кишки, чтобы мучился казнённый подольше. А потом наблюдал, как муж сестры Спиридон издевался над обезумевшей от ужаса ижоркой. Жертву они приносили; насколько удачно, покажет эта навигация.