Византийское наследство
Шрифт:
после полудня 8 мая 1768 года
— Алла!
Янычарские орты с чудовищным ревом, заглушающим даже частые пушечные выстрели, яростно атаковали дивизию генерала Петра Григорьевича Племянникова, что занимала центр перешедшей в решительное наступление русской армии.
Рано утром все три дивизии Дунайской армии подошли к древнему Троянову валу, развернувшись в боевой порядок согласно диспозиции, благо земляная насыпь мешала туркам это заметить. В свою очередь османы, приняв нарочитое бездействие русских за страх и даже боязнь будущей баталии,
В турецкой армии регулярства не было видно — строя практически не знали, о порядке сражения в линии не ведали. Но вооружения хватало, причем безалаберно распределенного. Кроме древних фитильных пищалей и аркебуз, которые перед выстрелом ставили на сошник, имелись и вполне новые французские и английские мушкеты.
Артиллерия вообще представляла собою настоящую кунсткамеру — вполне отличные орудия сочетались с венецианскими бомбардами, что, видимо, обстреливали еще стены Царьграда, обороняемые последними защитниками Византийской империи.
Единственно, что озаботило всех русских генералов — это массы турецкой и татарской конницы. Пусть она была не регулярной, и совершенно необученной правильному бою, но ее имелось чудовищно много, к тому же сразу принялась сбиваться в скопища, что поражали воображения своей огромной колыхавшейся массой.
Однако полностью развернуться туркам командующий Дунайской армией не дал, поймал удачное время для наступления. Забили барабаны, зазвучали сигналами трубы — русская инфантерия дружно перешла Троянов вал и устремилась в решительное наступление.
Дивизии после проведенной реформы представляли грозную силу — в соответствии с принятой двоичной системой, в каждую включалось по две бригады двух полкового состава.
Полк состоял из двух батальонов шести ротного состава — по одной роте гренадер и егерей, и четыре стрелковых. Последние так назывались вместо принятого раньше наименования мушкетерских, либо фузилерных. Однако батальоны вели бой исключительно стрелковыми ротами — егеря и гренадеры сводились в каждой бригаде в отдельные батальоны, что могли быть задействованы по приказу дивизионного командования. Еще в полках имелась артиллерия — шесть легких трехфунтовых пушек и две картечницы с шести фунтовыми мортирками, по четыре ствола на каждой.
Дивизионная артиллерия из шести фунтовых пушек и четверть пудовых единорогов состояла из трех рот по шесть орудий в каждой. Еще одна рота являлась конно-артиллерийской, в которой прислуга передвигалась не пешком, а на лошадях. В сражении артиллерия устанавливалась на батареях и поддерживала наступавшую пехоту огнем, стараясь вывести неприятельские пушки. А конная рота предназначалась для быстрой помощи пехоте и маневру огнем на поле боя — что постоянно отрабатывалось на учениях, которые по почину Суворова проводились часто.
Имелась и бригада кавалерии, в составе драгунского полка и батальона гусар, по четыре эскадрона каждый, с приданной каждой бригаде полковой конно-артиллерийской командой.
Дивизионные службы состояли из штаба, обозного батальона,
Дивизия Племянникова остановилась, два полка в центре вытянулись линиями, по флангам стали в каре, готовясь отразить атаку конных сипахов. Выкатили в интервалы пушки — артиллеристы получили приказ стрелять картечью до последнего и с позиций не сниматься. Кавалерия и гренадеры остались в резерве, егеря рассыпались по лощине и оврагу — виднелись белые пороховые дымки их выстрелов.
Первой до русского построения доскакала конница — ее встретили частым орудийным огнем. Картечь остановила дико визжащую орду на полпути — лошади валились грудами, ядра сшибали за раз несколько всадников. «Горячий прием» резко «охладил» ярость сипахов, и они обратились в стремительное бегство.
Румянцев с холма хорошо видел набегавшую на тонкие батальонные линии густую массу янычаров, многие из которых размахивали ятаганами или вздымали бунчуки. Прикинув расстояние, Петр Александрович понял, что скоро он воочию увидит, как действуют на неприятеля конические пули. Залп прогремел за шестьсот шагов до строя — казалось, что янычары даже не заметили потерь, хотя попадали сотни тел.
Масса слепо шла вперед, крича от ярости, а русские стрелки осыпали ее градом пуль — залпы следовали поочередно, как только развеивался по ветру пороховой дым. А когда оставалось триста шагов — грянули картечницы и пушки — свинец и чугун стали оставлять проплешины и просеки в янычарском воинстве. И только сейчас турки осознали с чем они встретились, не добежав до того места, с которого можно обстрелять русские линии из собственных ружей. Османы остановились, теперь устрашенные потерями и смертью, а в эту толпу продолжали стрелять русские солдаты, шеренга за шеренгой быстро перезаряжая свои ружья.
— Турки побежали, господин генерал!
— Сам вижу, — спокойно отозвался Румянцев, разглядывая через подзорную трубу поле сражения. Правофланговая дивизия генерал-аншефа Олица опрокинула татарскую конницу, и выдвигаясь вперед уже оборотила в бегство и пехоту — артиллерия буквально смела самых храбрых, а трусливые в атаку не ходят, их туда надо только силой гнать, как делали пруссаки короля Фридриха в своей линейной пехоте — там солдат боялся палки своего капрала намного больше, чем неприятеля.
Только у османов дисциплины не имелось — побежали обратно всей массой. Такова участь всех не регулярных воинств — если отбить первый, самый яростный натиск, и самим перейти в атаку, то такие скопища немедленно обращаются в бегство.
Левофланговая дивизия Суворова стремительно продвигалась вперед — свои полки генерал-поручик обучал истово, казалось, что солдаты играючи отражают неистовые атаки турецкой и татарской конницы. И при этом продвигаются гораздо быстрее, чем рассчитывал сам Румянцев, нависая над открытым флангом янычар.