Визажистка
Шрифт:
Но для этого он должен умереть в ее душе. И теперь он умирал под ватным одеялом — в корчах и муках.
— Мам, он сам прошел, я говорил, что нельзя, — выглянула из-за двери пушистая темноволосая голова Антошки. — Что, теперь шоколадной медали не будет?
— Будет, будет, — прошептала Вера.
Сын напомнил, что, несмотря ни на что, ей самой нельзя было умирать.
— А еще тетя Лена пришла, она говорит, какую-то траву принесла, чтобы ты выпила. Тебе сразу легче станет. И дядя Боря уже три раза приходил, он сейчас пошел в аптеку. А еще я сегодня на балконе дядю Пашу видел. Знаешь, мам, а хорошо все же, что он снова в нашем доме живет,
— Ты скажи пусть все потом, потом… Я хочу одна.
Но Ленка уже сидела рядом, подсовывала какое-то горькое лекарство на ложечке.
— Что, отворотное зелье? — слабо улыбнулась Вера. — Мне бы лучше чего-нибудь такого, чтобы сразу умереть, долго не мучиться.
— Вот дурища бестолковая! — рассердилась Ленка. — Я тебе покажу — умереть, смотри-ка что задумала! Мне Вовчик рассказывал, у них недавно один знакомый нарк деда своего укокошил, все жилы ему нарочно исполосовал и теперь под следствием. Так он все равно надеется как-нибудь выкрутиться, за жизнь цепляется, хотя почти все доказано. Да и какая ему радость от жизни, если он дозу довел почти до критической отметки и сейчас в коме валяется. А ты вон куда — умереть, понимаешь ли…
— Деда? — Вера резко приподнялась с подушки. — Жилы, говоришь? Это ты про кого?
— А, ладно, все равно уже проговорилась, что теперь? Только ты смотри — никому пока, Вер, чтобы как могила… Да я тебе показывала того паренька на презентации, Олежку. Его кто-то приезжий из-за границы на убийство толкнул, денег дал… А тому все равно, лишь бы было на что ширяться, ты же знаешь. Я пока толком не вникала, но вроде бы этот дед собирался все свое богатство или еще там какое-то барахло в музей сдать, прежде чем сам на тот свет отправится. А Олежка вроде все сделал, как тот ему сказал, а потом не выдержал, сломался, сам во всем признался… А ведь я, Вер, тебя сильно поблагодарить хотела, потому что Вовчик из-за чемоданчика с инструментами тогда сильно струхнул и спрятался, а то, не дай Боже, и его бы еще в это мокрое дело втянули. Он ведь у нас младшенький, слабенький уж очень… Ой, Вер! Ты чего? Ты чего теперь встаешь? Ты чего теперь так глядишь, Вер? Может, я пока пойду, а?
— Ну уж нет… — прошептала Вера, с трудом узнавая свой собственный голос. — Садись. Теперь я тебе все расскажу по порядку.
Вера стояла на набережной и смотрела на реку. Выяснилось, что избежать встречи с Юлией Семеновной совершенно невозможно — она оказалась вездесущей и разыскивала ее буквально повсюду. А после того как Вера узнала, что ее бывшая клиентка собралась прийти к ней домой, пришлось согласиться на встречу на любой нейтральной территории. Нет уж, только не дома. Никого из них не должно быть дома, нечего отравлять воздух. Достаточно того, что они свободно ходят по улицам, по базарам, что они — везде… Они — как болезнетворные бактерии.
«Наверное, вы согласны, что по большому счету это чисто семейное, внутр-р-реннее дело, которое касается исключительно нашей семьи, — так высказался Марк во время встречи с Верой относительно смерти своего дядюшки. — И мы в нем р-р-разберемся сами, сами накажем виновных, а какие-то вещи, возможно, не будем выносить на всеобщее обозрение… Надеюсь, я понятно выражаюсь».
«Понятно, — сказала Вера. — Можете не волноваться: мне не хочется даже думать об этом и нестерпимо вспоминать. Разбирайтесь сами как хотите… Мне все равно».
Почему-то больше всего Веру удивило и, признаться, сильно покоробило, что Марк говорил с ней свободно и откровенно, можно сказать, по-приятельски. Как будто и она теперь имела какое-то отношение к темной жизни их семейства! Как будто эти ужасные люди включили ее в свой круг. Он не скрывал, что сейчас делает все возможное, чтобы вызволить «Олежку», который до сих пор находился под следствием, потому что «этого сестра просто не пер-р-реживет» и из тех соображений, что «парня надо элементар-р-рно лечить», и теперь он якобы займется этим вопросом самолично.
Относительно Александра Марк сказал, что в данный момент «этот человек» скрывается за границей, но он сам намерен его разыскать и наказать. Впрочем, говорил он про это без злости и даже вообще без какого-либо энтузиазма, скорее, просто так, для порядка.
«А на кой, Вер, ему злиться? — так пояснила это потом Ленка. — Получается, что этот коршун всю их стаю выручил, когда старика заклевал. Ведь теперь все барахло антикварное у них осталось, и они спокойно между собой его поделят. Еще, Вер, надо разобраться, может, они сами, Вер, его для этого из-за границы вызвали. Или просто он сам оказался такой сообразительный и примчался, когда узнал от своей супружницы, что старик все в музей отписать собирается. А тут еще ты как раз подвернулась, Вер, простая душа. Он еще под шумок и у отчима своего успел кое-что стибрить. Тебе еще молиться надо, что под конец все открылось и не упекли тебя куда следует. Такое частенько бывает: у кого много денег нет — тот всегда крайний».
«Да, это точно — они и теперь называют Свирского сумасшедшим стар-р-риком, который ни с того ни с сего вдруг возомнил себя местным Саввой Мамонтовым, — подтвердила Вера, передразнивая Марка. — Разумеется, себя они считают нормальными. Но как же я могла быть такой… слепой? Что со мной было, а?»
«Женское помешательство, — подумав, авторитетно высказалась Ленка. — Ближе к весне такое с каждой из нас может случиться. И еще сколько всякого будет, вот сама увидишь. Что же теперь?»
«Ну нет, не будет!»
«Поглядим — увидим!»
«Мне хотелось бы, чтобы многое из того, что произошло, осталось нашей семейной тайной и не расползалось по городу, — открытым текстом сказал тогда Марк. — Но я знаю, что некоторые тайны стоят дор-р-рого».
«Ничего не надо, — повторила Вера. — Самым большим счастьем для меня было бы забыть о вашем существовании».
«Но я слышал от сестры, что вы открыли или собираетесь открыть в гор-р-роде собственный косметический салон. Не думайте, что это так просто и кто-нибудь вам даст развернуться по-настоящему. Без поддержки влиятельных людей из вашей затеи все равно ничего не выйдет, в этом можете не сомневаться! Но я гар-р-рантирую вам поддержку, в том числе и материальную, если вы сумеете частично… потерять память».
«У вас неверные сведения, — как можно спокойнее ответила Вера. — Я возвращаюсь работать в школу и не собираюсь открывать никаких салонов. Моя специальность — история».
«В школу? Но ведь там платят сущие гр-р-роши!»
«Мне хватит».
Разумеется, у Веры не было никакого желания подробно рассказывать этому индюку, что только что случайно освободилось место историка в классической гимназии и благодаря каким-то давним знакомствам Бориса ей удалось туда устроиться на работу. Конечно, было и собеседование, и множество волнений… Но теперь все осталось позади, а точнее — впереди: она уже провела несколько уроков, видела лица детей.