Визит после полуночи
Шрифт:
– Конечно, заходил. И я, и все остальные. Вы что, не поняли? Мы же не были уверены, что Рубин мертв. Проверяли пульс, слушали дыхание.
– Сдвигали труп с места?
Жохов неопределенно жмет плечами.
– Да нет вроде. Проводник предупреждал, чтоб ничего не трогали до прибытия на станцию.
– Что вы можете сказать об Эрихе?
– Что сказать? Ну, познакомились в поезде. Вроде вежливый молодой человек. Интеллигентный.
– Не знаете, где он сейчас?
– Кажется, у Тенгиза.
– Ясно, -
– Станислав Иванович, вы еще можете нам понадобиться для уточнения кое-каких деталей. Не возражаете?
– Конечно, конечно, - соглашается он.
– Мы с женой едем до конечной остановки. Если что - добро пожаловать.
Мы вместе возвращаемся к седьмому купе. Когда дверь отодвигается, я вновь вижу сидящую у окна женщину очевидно, жену Станислава Ивановича. Она нервно вскакивает с места, и, за секунду до того, как дверь отрезает меня от супружеской пары, я успеваю заметить ее искаженное гневом лицо.
Коридор, по-прежнему пуст. Где мне искать этого самого Эриха?
Я снова стучу в дверь седьмого купе, отодвигаю ее и слышу обрывок фразы:
– ...Ты хуже убийцы!..
Они растерянно смотрят на меня. Жохов поднимается с полки, голос его срывается на дискант, а руки непроизвольно взмывают вверх:
– По какому праву вы врываетесь?! Кто вам позволил? Стучать надо...
– Простите, я стучал. Станислав Иванович, вы сказали, что Эрих у Тенгиза. Я забыл уточнить, в каком купе?
– В четвертом.
– Он в упор смотрит на меня, и, отвернувшись, я чувствую его неприязненный взгляд, направленный мне в затылок.
Поезд стоит на станции уже лишних полторы минуты. Диспетчер обещал десять, максимум пятнадцать и ни секундой больше. Его можно понять - у нас разные ведомства...
Двадцать три часа тридцать две минуты
– -----------------------------------
В четвертом купе навстречу мне поднимается рослый молодой человек. Отгороженный его широкими плечами, я не сразу различаю лежащего на полке второго пассажира, который дает знать о своем присутствии с характерным южным акцентом:
– Заходи, дорогой. Заходи, пожалуйста.
– Спасибо.
– Я обращаюсь к молодому человеку.
– Вы Эрих?
– Да, Эрих Янкунс, - отвечает он, возвращаясь на свое место.
Я подворачиваю край матраца и присаживаюсь.
– В вашем вагоне умер человек. Что вы можете сказать о случившемся?
– Нехорошо получилось, - вступает в разговор второй пассажир. Это, как я понимаю, и есть Тенгиз.
– Человека дома ждут, встречать будут, а он... Нехорошо!
Справедливое замечание, но времени на эмоции у меня не осталось, и я снова обращаюсь к Янкунсу.
– Есть сведения, что первым труп обнаружили вы. Так ли это?
– Наверно, так.
– Наверно? Расскажите, как это произошло.
–
– Жохов?
– Да. Так, кажется, его фамилия.
– Что за шум вы слышали?
– Как это?
– удивляется Янкунс.
– Виталий упал с верхней полки. От этого я и проснулся.
– В купе, кроме вас, никого не было?
– Никого, мы вдвоем занимали восьмое купе.
– Вы знали своего соседа раньше?
– Нет. Познакомились в поезде.
– Когда обнаружили его лежащим на полу, он был еще жив?
– Когда я проснулся, в купе было темно. На полу кто-то лежал. Я нагнулся, но ничего не успел рассмотреть. Открылась дверь, вошел Жохов, стал кричать. Собрались пассажиры. Только тогда мы увидели, что этот человек мертв.
– После случившегося вы перенесли свои вещи сюда?
– Да, я перешел на свободное место.
– До какой станции едете?
– Мне выходить на конечной.
– Хорошо. Оставайтесь здесь...
В коридоре меня встречает Волобуев.
– Ну, как у тебя розыск? С уловом?
– Пока ничего определенного, - уклончиво отвечаю я.
– На вот, почитай, - он протягивает мне протокол осмотра.
– Эксперт еще там, не закончил, просит подождать. Внутри духотища - не продохнуть.
Мы пропускаем мимо себя понятых, фотографа, криминалиста и возвращаемся к восьмому купе. Стоя у двери, я осматриваю то, что теперь официально называется местом происшествия, читаю протокол. Он составлен подробно и тщательно, как всегда, когда дело ведет Юрий Сергеевич.
Слева на полке, застеленной для сна, я вижу чемодан с откинутой крышкой. В нем беспорядочной кучей свалена одежда со свежими бурыми пятнами. Такие же, еще не успевшие высохнуть пятна на наволочке и простыне. Рядом с чемоданом - небрежно брошенный пиджак, из которого в ходе осмотра извлечены документы, принадлежавшие умершему. Из них следует, что фамилия его - Рубин, звали Виталий Федорович. Родился 10 сентября 1939 года, уроженец города Свердловска, русский, не женат, судим в 1965 году за хищение государственного имущества, наказание отбыл, с последнего места жительства выписан три месяца назад.
Этим информация о покойном исчерпывается.
Еще раз перечитываю протокол осмотра.
На вещах Рубина, на двери, столике и полках следов, пригодных к обработке и идентификации, не обнаружено. Дверные ручки полны смазанных отпечатков пальцев, поверхность пола затоптана десятками пар ног. Я возвращаю протокол Волобуеву и прошу:
– Юрий Сергеевич, позвони жене, прямо из отдела.
– Конечно. Езжай спокойно, я ей все объясню, - обещает он.
В коридор, надевая на ходу плащ, выходит эксперт.