Визит после полуночи
Шрифт:
– Да ну?! И ты значит решил, что в поездах убивают только англичан?
– Да нет, - смущается он.
– Ладно, слушай дальше, - продолжаю я.
– Смерть наступила от раны нанесенной тупым предметом в висок. В десять вечера. Установлено что в вещах убитого кто-то рылся. Таковы факты. Теперь о пассажирах. Заметь, Сережа ни одного англичанина все наши. В четвертом купе...
О том кто едет в четвертом купе я сказать не успел.
В вагоне раздается душераздирающий женский крик.
Мы выскакиваем в коридор и бежим к седьмому купе у которого стоит Жохов. Его белое лицо выражает крайнюю степень
– Я убил человека.
На полу, обхватив голову руками неподвижно лежит Родион Романович Лисневский.
Я нагибаюсь переворачиваю его на спину и вижу, как из его ладони выскальзывает инкрустированная серебром зажигалка.
Веки Лисневского вздрагивают. Он приоткрывает глаза силится что-то сказать, но ему это не удается. Из уголка рта выкатывается тонкая струйка крови.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВИЗИТ ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ
Один час тридцать минут
– ---------------------
Я оставляю Лисневского на попечение сержанта, а Жохова увожу с собой в третье купе. Постепенно к нему возвращается присутствие духа. Он осмысленно смотрит на меня делает несколько судорожных вздохов и начинает говорить по привычке жестикулируя руками:
– Мы легли спать... я уже заснул... вдруг слышу Танин крик... Меня как подбросило... вскочил... вижу мужчина... В купе темно лица не разглядеть. Я ударил что есть силы, он упал. Вы верите мне?
– его рука прочертила в воздухе что-то, отдаленно похожее на вопросительный знак. Верите? Я не хотел, но жена... Она так сильно кричала... После того, что с нами со всеми было, нервы на пределе...
– Я вам верю, - успокаиваю я Станислава Ивановича.
– И потому постарайтесь сосредоточиться и припомнить, что происходило в восьмом купе во время игры в преферанс. Это очень важно.
– Преферанс?
– Жохов обеими руками гладит свой лысый череп.
– Ах, преферанс... Я не играл. Я наблюдал... Вы серьезно интересуетесь?
– Вполне, - заверяю его я.
– Ну что происходило? Очко было по две копейки. Постепенно игра захватила игроки стали нервничать один мизер раз десять играли не говоря уже о восьмерных. Сели после обеда, а пуля была до пятисот. Закончили в девять. Не обошлось без эксцессов. Лисневский не снес карты играя в мизер а Виталий, когда разложили, заметил это и обозвал его мошенником.
– А Тенгиз?
– подсказываю я.
– Да, да, Тенгиз. Когда стали подсчитывать, оказалось, что больше всех проиграл он. Тогда Рубин сказал: "У спекулянтов денег много не обеднеешь". Тенгиз взорвался. В общем, стычка была основательная, они ругались даже после того как все разошлись.
– Что вы делали после, когда ушли из восьмого купе?
– Во время игры все мы немного выпили и когда я вернулся к себе повздорил с женой и решил пойти в ресторан, тем более что меня пригласил туда Эрих. Там мы подсели к Кваскову и пробыли до самого закрытия. Верней Эрих через полчаса ушел, а мы с Квасковым остались.
– Вспомните о чем вы говорили?
– О разном, - уклоняется от ответа Жохов.
– Станислав Иванович, мне бы хотелось, чтоб вы были более откровенны.
– Но я действительно не помню.
– Вы о многом умалчиваете. Ведь вы угрожали Рубину. Ругались с ним. Положение более чем серьезное
Он вскидывает руку очевидно, собираясь доказать что-то но тут же бессильно ее опускает. Возможно в этот момент он вспоминает о Лисневском.
– Хорошо, слушайте. Когда я вернулся в свое купе, то увидел на столике зажигалку этого подлеца. Ну и вспомнил что во время игры он выходил на несколько минут из купе. Мне не оставалось ничего другого, как сделать вывод.
– В его голосе появляется трещинка.
– Если бы Таня хоть как-то объяснила мне эти совпадения. А она порола явную чушь. Про какую-то подругу, про подарок и это в то время, как я лично видел эту самую зажигалку в руках Рубина каких-то полчаса назад! Вы говорите что я с ним ругался. Да я обязательно поговорил бы с этим подонком, но к сожалению когда я хотел зайти к нему в купе, там был Тенгиз, Они кричали так что было слышно даже через стенку. Мне надоело ждать и мы с Эрихом пошли в ресторан. Да, я был зол на Рубина, но не помню чтобы угрожал ему расправой.
– Станислав Иванович, а вы уверены что зажигалка от которой прикуривал Рубин и та которую вы нашли у себя в купе одна и та же? Может быть, вы ошиблись и они просто похожи мало ли одинаковых зажигалок? И почему вы думаете, что к вам заходил именно Рубин? Разве он один выходил во время игры?
– Из купе выходил и Эрих, и Лисневскии - соглашается Жохов, - но зажигалка принадлежала Виталию я это точно знаю. Она очень понравилась Лисневскому и он спросил Рубина откуда у него такая красивая вещь. Тот ответил, что она досталась ему в наследство.
Я вытаскиваю зажигалку, которая выпала из руки Родиона Романовича.
– Это она?
Станислав Иванович берет ее внимательно рассматривает и возвращает мне.
– Как она к вам попала? Татьяна говорила мне, что она куда-то исчезла.
– Я взял ее у Лисневского, а вот как она у него оказалась - не знаю. Может быть вы...
– Понятия не имею. Когда я уходил в ресторан, то оставил ее на столе. Спросите у жены.
– Ну что ж, дельный совет. При случае обязательно им воспользуюсь. А пока... Скажите почему все-таки вы. Зашли в восьмое купе?
Он слегка вздрагивает.
– Вернувшись из ресторана я зашел к себе. Моей жены в купе не было. Ну и... я подумал, может, она... может она в восьмом?
– Там ее не оказалось, - закончил за него я.
– И позже вы конечно спрашивали у нее, где она была в это время?
– Да я спросил. Она сказала, что в туалете.
– Значит, никакого шума в восьмом купе вы не слышали верно?
– Вы меня правильно поняли.
Я прошу Станислава Ивановича еще некоторое время оставаться на месте, а сам иду в седьмое купе.
Один час сорок одна минута
– ------------------------
Лисневский лежит на левой нижней полке. Голова его запрокинута, пестрый галстук приспущен и съехал в сторону.
При моем появлении сержант встает и придвинувшись вплотную сообщает, что Родион Романович в сознании, но чувствует себя пока еще неважно.
– Свяжитесь с бригадиром поезда, - тихо говорю я. Узнайте нет ли радиограммы от Волобуева. Ждите меня у проводника.
Он уходит.
– Ну-с, Татьяна Николаевна, - обращаюсь я к Жоховой, - вы ничего не хотите мне сообщить?