Визитатор
Шрифт:
— Выйти ночью, да ещё и незамеченным? Ерунда. С какой стати?
— Прошу вас, ответьте на вопрос. Итак, мог или не мог? — настойчиво повторил викарий.
— Нет, — отрезал брат Филипп. — Я лично запираю двери на ключ, разгуливать ночью по аббатству никому не дозволяется. В случае же непредвиденной надобности, всякий гость может разбудить меня. Моя комната первая от дверей.
— Значит, никто не выходил, — подвёл итог Матье де Нель.
— Да они, если бы и захотели, то вряд ли смогли.
— Отчего же? — удивился викарий.
— Слепые оба были и с ними мальчонка-поводырь.
— Ну, изобразить слепого,
— Согласен. Но меня не так-то легко провести — глаз у меня на мошенников намётан. Я ведь не первый год за гостиницу отвечаю, всяких прохвостов повидал. Нет, господин викарий, это были настоящие слепые. Что же всё-таки случилось? — полюбопытствовал отец-госпиталий. — Полагаю, вы неспроста задаёте подобные вопросы.
Викарий помедлил с ответом.
— Видите ли, брат Филипп, у меня есть веские причины считать смерть пономаря этим утром умело подстроенным убийством.
К изумлению Матье де Неля отец-госпиталий воспринял новость не просто спокойно, а даже с каким-то мрачным удовлетворением. Он медленно покачал головой, как бы говоря, ну что ж, нечто подобное я и предполагал.
— Вы, кажется, не очень удивились тому, что я сказал. А вот настоятель ваш — тот не на шутку распереживался.
— Ах, господин викарий, — брат Филипп небрежно махнул рукой, — я пришёл в это аббатство отроком и за сорок с лишком лет, проведённых в его стенах, всякого повидал. Поэтому если бы вы даже мне сказали, что кто-то из братии объявил себя принцем крови, я бы и тогда не удивился. А аббат — что, ему положено волноваться, ведь Его Преосвященство в первую очередь с отца-настоятеля спросит, а убийство дело нешуточное. Тут без генерального капитула не обойтись. Но если вы думаете, что это кто-то из гостей, то ошибаетесь. Ищите среди братии — вот мой вам совет.
Викарий нахмурился, за неожиданной откровенностью отца-госпиталия наверняка что-то скрывалось, поэтому он задал вопрос, который более всего интересовал его в данный момент.
— Скажите, что за человек был покойный брат Жан?
Отец-госпиталий ответил сразу, не задумываясь, будто давно готовился к этому вопросу.
— Дрянной человечишка был, — сказал он, выплескивая грязную воду из миски в открытое окно.
— Даже так? Не слишком ли вы категоричны?
— Я понимаю, что о покойниках плохо не говорят, но вам, как я понимаю, правда нужна, наверное, хотите к убийце подобраться? Только лучше будет, если вы оставите всё как есть, пусть все думают, что он сам сорвался. Не стоил того наш пономарь, чтоб так о его смерти беспокоиться.
Матье де Нель ничего не ответил. Он подошёл к окну, став рядом с отцом-госпиталием. Рассеянный свет пасмурного дня с трудом пробивался сквозь грязный холст, пропитанный маслом. Викарий толкнул створку окна. По серому небу с криком летела стая каких-то птиц. Во дворе гостиницы бродили куры, сердито склёвывая дождевых червей. Прошёл монах с корзиной яиц, за ним весело виляя хвостом, бежала собака — настоящая идиллия.
И всё же, кто-то подрезал верёвку и раньше времени отправил брата Жана к праотцам, да ещё во время визитации. Последнее обстоятельство особенно задевало. Жакоб, конечно, приукрасил, говоря о слухах, ползущих по аббатству, но устроить убийство во время визитации — это, бесспорно, вызов ему, викарию. Что ж, он его принимает — де Нели всегда славились
Викарий повернул голову — брат Филипп стоял в терпеливом ожидании, прислонясь к стене.
— Из всего сказанного вами, я делаю следующие выводы: во-первых, покойника вы не любили. Во-вторых, вы, если и не знаете точно, то, во всяком случае, догадываетесь, кто мог убить пономаря. Так, может, поделитесь своими соображениями, отец-госпиталий?
— Вы ошибаетесь, — едва слышно ответил брат Филипп, глядя в пол. — Я никого не подозреваю, но даже если бы и подозревал, то не стал бы ничего говорить.
— Хорошо, — отступил викарий. — Но о самом-то пономаре вы не откажетесь мне рассказать?
— Рассказал бы, кабы было чего рассказывать. А то, что я о нём думал, вы уже знаете — с гнильцой был пономарь наш, вот и всё.
Однако викарию настойчивости было не занимать.
— Он, как мне говорили, пришёл в обитель лет семь назад?
— Что-то около того, — подтвердил отец-госпиталий.
— Может, вы знаете о нём что-то, что могло бы пролить свет на случившееся этим утром? — продолжал наседать викарий.
— Снова вы за своё, — посетовал брат Филипп, качая головой. — Ох, и умеет же вы в душу влезть, господин викарий. Ну, хорошо расскажу я вам одну историю. Только давайте выйдем во двор — душно здесь.
Отец-госпиталий остановился на пороге и прислонился спиной к облупившейся двери монастырской гостиницы.
— Прошлой зимой случилось в нашей обители одно неприятное происшествие: из ризницы пропали позолоченные канделябры. Вещи были дорогие, и ризничий уговорил отца-настоятеля осмотреть все кельи. Тот поколебался, но, в конце концов, дал согласие. Впрочем, до осмотра дело так и не дошло, ибо пономарь наш донёс аббату, что видел один из канделябров, припрятанным у брата Рауля. И действительно, когда настоятель, приор и ризничий отправились в келью к брату Раулю, то под кроватью нашли пропавший канделябр. Капитул осудил виновного на недельное заточение в карцере. Правда, брат Рауль клялся и божился, что ничего он не крал, что это кто-то со злым умыслом подбросил ему канделябр. Но, поскольку доказать он ничего не мог, то отправился в карцер. А зимой в карцере, сами знаете, каково.
— Так вы считает, что это брат Рауль мог отомстить пономарю за клевету? — предположил викарий.
Брат Филипп тяжело вздохнул.
— Ничего такого я не считаю. Вы просили рассказать вам о пономаре, вот я вам и рассказал. А брат Рауль тут ни при чём. Умер он ещё прошлой зимой. Простудился в карцере и умер. Вот так-то.
— Знаете что, отец-госпиталий, коль вы начали мне рассказывать эту историю, то будьте так любезны довести её до конца. Уверен, у вас о происшедшем сложилось своё собственное мнение. Так поделитесь же со мной.
Брат Филипп в раздумье шевелил кустистыми бровями. Викарий терпеливо ждал, чем закончится внутренняя борьба отца-госпиталия.
— Это только подозрения и я не хочу, чтобы они дошли до аббата, — брат Филипп провёл языком по губам. — Видите ли, господин викарий, мне совсем не хочется быть обвинённым в клевете на покойного пономаря. Я уже стар и наказание в карцере может для меня закончиться так же, как и для брата Рауля.
— Я обещаю вам, что отец-настоятель ничего не узнает, — заверил его викарий.